Что мы натворили

Глава 1

Торт на похороны

12 лет спустя

Квартира Сета. Йоханнесбург, 2036

Кейт еще раз кусает тортик на похороны.

— О чем ты думаешь?

— М-м-м, — произносит Кеке, жуя, — если бы этот тортик был человеком, я бы привела его домой и…

Сет прочищает горло, и она не договаривает. В сорок с хвостиком лет, в глазах Кеке все еще светится этот лиловый блеск озорства. Она подмигивает Сету, и он подмигивает в ответ.

— Он хорош.

Кеке щелкает языком.

— Imnandi (прим.: с зулу «Забавно»). Я бы ушла с ним. Два других были тоже ничего, но… напомни-ка как он называется?

Кейт хмурится. Когда ее взгляд падает на голоэтикетку, появляется название торта.

— «Смерть от шоколада».

Кеке фыркает.

— А, ну, по крайней мере, у них есть чувство юмора.

— Мрачного юмора, — замечает Кейт.

— Идеально для похоронного бюро.

— Им есть чему радоваться, — говорит Сет. — Вы видели, сколько они дерут? Я занимаюсь совсем не тем.

— И чем же вы занимаетесь, мистер Деникер?

Кеке прислоняется бедром, одетым в кожу, к гранитной столешнице кухонного острова.

— В прошлый раз, когда я спрашивала, вы собирались основать компанию-которую-нельзя-называть.

— Я все еще собираюсь.

Кеке выпрямляет спину.

— Сфера деятельности?

— Продвинутая хим-инженерия. Как иначе?

— На себя или нет?

— А?

— Ты работаешь на них или против них?

— А, знаешь. Как обычно. И то, и другое.

Они усмехаются, но правда состоит в том, что, если «Бильхен» когда-либо пронюхает, что Сет был биопанком-хактивистом, вероятно, его швырнут в какое-нибудь (с товарной маркой) подземелье.

— Я все еще жду, что они придут в себя и заставят меня исчезнуть.

Кеке постукивает по подбородку.

— Может быть, у них на тебя планы.

— Да, — говорит Кейт. — Заманить тебя и скормить игуанам.

Сет улыбается.

— При их репутации, это будет неудивительно.

Кеке слизывает с губ глазурь.

— Везучие игуаны.

— С таким чувством юмора, — замечает Кейт, — тебе следовало заняться похоронным бизнесом.

Кеке смотрит на то, что осталось от торта.

— Не искушай меня.

— Кто бы мог подумать, что на индустрии смерти в городе можно столько зарабатывать?

— Мне нравится, как ты сказала: «индустрии смерти в городе».

— Ха-ха, — произносит Кейт, убирая со стола.

— Вы, ребята, хорошо переживаете болезнь своей матери, — говорит Кеке. — Что вы чувствуете?

Сет пожимает плечами.

— Переживать-то переживаем, но это странно, понимаешь? Планировать похороны для того, кто все еще… жив.

Жить ей осталось недолго. Кейт сдерживает слезы, от которых жжет в носу.

Этой весной в моде поминальные вечеринки. Многие граждане в ярости.

«ЗАЧЕМ ЖДАТЬ, КОГДА ТЫ УМРЕШЬ?» был одним из тех чуть выделяющихся заголовков, которые Кейт видела на вечно парящих городских голоэкранах, которые она хотела бы убрать. Чтобы убрать автоматическую рекламу, всплывающую перед твоим взором в нейрореальности, нужно было заплатить более миллиона блоков. Кейт всегда называла это явным вымогательством и отказывалась платить откуп, но в последнее время ее решимость таяла. Она устала, что лазеры сканировали ее, кастомизируя рекламу, которая агрессивно пыталась привлечь ее внимание. Она представляет, как идет на старомодную прогулку по улицам с цветущей пурпурными цветками жакарандой, и ничто не наводняет ее зрение, она просто дышит свежим воздухом.

«Я имею в виду, что дальше? — спрашивала она Сета. — Они заставят нас платить за воздух, которым мы дышим?»

Сет поднимал брови, словно говорил, что не будет удивлен. На самом деле, глупые люди скупали баллоны альпийского воздуха, словно от этого зависела их жизнь. В принципе она и зависела, если количество смога в атмосфере продолжит расти. Придурки откапывали свои старые маски от супербактерии и добавляли новые штрихи: атласные заплаты, медные заклепки, замысловатые стежки, вручную шили и строчили свои последние аватары и слоганы.

***

Передняя дверь со стуком захлопывается. Боунчейсер вскакивает с постели Кейт и бежит в переднюю часть дома. В воздухе вокруг Кейт разносится шквал счастливого розового лая.

— Мэлли? Это ты?

— Мы в кинокомнате! — кричит Мэлли, и еще одна дверь хлопает.

Почему подростки все время хлопают дверями?

— Если он снова сломает «Секьюродор», я вычту ее стоимость из его содержания, — говорит Сет.

— Если капризный шестнадцатилетний подросток может сломать дверь безопасности стоимостью в сотню тысяч ранд, то она заслуживает быть сломанной, — говорит Кеке. — Я хочу сказать, что бы ты сделал, если наступил зомби апокалипсис? Не хлопал бы дверями?

— Знаешь, ты такая же, как они, — говорит Сет. — У тебя есть ответ на все.

— Приму за комплимент!

Кеке хлопает ему ресницами.

— Неудивительно, что вы, ребята, так спелись, — говорит Кейт.

В Кекелетсо есть какая-то живость, какое-то любопытство и грациозность движений. Она всегда за то, чтобы попробовать что-нибудь новое. Всего на прошлой неделе она училась летать на «Волантере». Ее кожа светится от кипучей энергии.

С другой стороны, на Кейт отразились пережитые моральные травмы и недосып, сопровождающий материнство. О чем она вспоминает каждый раз, как по утрам ее будит зеркало у подвесной кровати. Она чувствует, что стареет, но ее всегда удивляет, когда она замечает на своей коже новые текстуры: хештеги сбоку на пальцах, помятую ото сна кожу на запястьях. Кеке, с другой стороны, регулярно трудится над своей кожей после того, как много лет утверждала, что не будет этим заниматься. Она называет это «спасением лица».

«Я не могу сегодня готовить ужин. Я в спа, спасаю лицо».

Но даже в худшие дни, Кейт не испытывала соблазна сделать инъекцию нейротоксичных протеинов и стволовых клеток, дабы разгладить морщины. В каком-то смысле, она была рада, что становится старше, и начала меньше тревожиться и больше наслаждаться жизнью, несмотря на бесчисленные проблемы с детьми. Внутрь скользит пылесос робот, похоже, довольный возможностью поработать, и всасывает сладкие крошки на кухне.

— Как думаешь, ничего, если в эти выходные на праздник близнецов мы купим такой же торт?

— Похоронный тортик? Может быть, — отвечает Кеке. — Кому какое дело? Кстати, что ты запланировала на их день рождения? «Баркейд»? Световые жонглеры? Покорение Марса? Дронный балет? Никто из них не скажет «Сладкие шестнадцать», так?

— Ха, — отвечает Сет.

— Скорее не-такие-уж-сладкие.

Кейт вызывает список — план вечеринки для близнецов — и вычеркивает «ТОРТ». Все стальные галочки не проставлены.

— О чем это вы? — спрашивает Кеке. — Ваши детки лучшие. Вы знаете, что они лучшие.

— Ха, — снова произносит Сет.

— Вы встречали других подростков? Они злые. Невыносимые. Я перехожу на другую сторону улицы, когда вижу тинейджеров.

— Ладно, так значит, наши не так уж плохи, — говорит Кейт, — но…

— Что такое? Дело в Мэлли? Его новой девушке?

Кейт вздрагивает.

— Лучше бы ты этого не говорила, — замечает Сет.

Она стреляет в него взглядом «извини, но мне не жаль». Она ничего не может с собой поделать, каждый раз, как Вега переходит через порог, у нее идет мороз по коже.

— Просто это… странно. К такому надо привыкнуть.

Сначала собака-робот, а теперь…

— И вы просто позволяете им проводить здесь время, без дуэньи (прим.: воспитательница девушки или молодой женщины-дворянки, всюду ее сопровождающая и следящая за ее поведением)? С вашей стороны это очень avant-garde.

— То, чем они занимаются наедине, меньшая из наших тревог, — отвечает Сет. — Кейт поседеет из-за Сильвер.

Кейт касается серебряных волосков в своей прическе. Их количество увеличилось за ночь.

— Да ты прямо Мария Антуанетта, — говорит Кеке и улыбается при виде тарелок, с которых исчез тортик.

— Я хочу отдать ее в какой-нибудь реабилитационный центр, — говорит Кейт.

Кеке вздрагивает.

— Что? Сильвер? Почему?

— Ты чрезмерно бурно реагируешь, — говорит Сет. — Сильвер ведет себя абсолютно нормально.

— Совсем ненормально! — заявляет Кейт. — Она все время погружена в виртуальную реальность.

— Нормально, — говорит Кеке.

— Иногда она не говорит с нами по несколько дней. Забывает поесть, потому что ела в игре, а потом забывает, что и в реальности должна есть.

— Нормально.

— Вы видели, какой худой она стала? На днях она потеряла сознание, и я не могла понять, почему. А потом мы поняли, что она пару дней не ела.

— Так упакуй ей пару изопротеиновых батончиков и заставь ее дружка установить напоминалку в ее интерфейсе. И одну из тех умных сосок, которые заставляют тебя пить воду.

— Ты серьезно?

— Что? А это мысль.

Кейт прикладывает ладонь ко лбу.

— Так нельзя жить.

— Теперь все живут так, — отвечает Сет.

— Она хочет сделать себя киборгом, и я не знаю, как ее остановить. Все ее друзья такие же.

— Ты не можешь остановить ее, котенок, — говорит Кеке. От этих слов у Кейт появляется жжение внутри. — Я хочу сказать, как только технологии улучшатся, я тоже собираюсь попробовать.

— Не смей!

— И я тоже, — говорит Сет. — Сейчас непривычно, но для Сильвер и Мэлли это уже будет нормой.

Морган постоянно упрашивает Кейт поставить себе кибернетические имплантаты. Он говорит, что возможности аналогового мозга ограничены; что, если они уже скоро не станут идти в ногу со временем, то окажутся в опасности оказаться на том же уровне развития, что и домашние кошки. Развитый искусственный интеллект в настоящее время начинает превосходить человека во всем. Оба сценария вызывают у Кейт сильное предчувствие. Она не хочет быть, как домашняя кошка, и не хочет, чтобы ее мозг усовершенствовали. Так что ей остается?

— Для нас нормально сопротивляться этому, как и наши родители — появлению телефонов и электронных книг. Кроме того, разве не будет замечательно от этих линз и «косточек»?

Кеке прикасается к прозрачному передатчику, который тянется от ее уха к губам.

— Я свои уже не чувствую, — отвечает Сет.

— Просто, чтобы вы, ребята, знали, — Кейт массирует виски. — Я сейчас в диком ужасе.

— На мой взгляд, ты выглядишь спокойной.

— Годы материнства.

Что всегда говорила Арронакс? Ты не можешь остановить прогресс. Но это не значит, что он должен ей нравиться.

— Я лишь хочу, чтобы вы, придурки, знали, что, если вы попытаетесь поставить себе имплантаты, я… Не знаю. Убегу. Присоединюсь к племени Отсоединенных. Сбегу куда-нибудь…

***

Боунчейсер начинает лаять.

— Что это за звук?

Кеке оглядывается назад в направлении кинокомнаты.

— Собака лает, — отвечает Сет.

— Нет, другой звук.

Они все наклоняют головы. Это сирена, и она воет все громче. Лай Боунчейсера набирает обороты.

Что-то в лае кажется Кейт не хорошим. Лай кажется другим и с нотками свирепости в нем. Она никогда не слышала, чтобы пес так лаял. Эта сирена… раздается в этой квартире?

До них доносится громкий рычащий звук. Мэлли начинает кричать.