Магнат

Батька Махно сумел переместить своих анархистов и их семьи на другой край света турецким пассажирским флотом, но истратил весь золотой запас и влез в долги к парагвайскому магнату. Врангель тоже самостоятельно старался вывезти войска и гражданских лиц из Турции, однако задействованных транспортов Черноморского флота не хватало. Господин Ронин поставил в приоритет эвакуацию граждан из большевистских территорий, считая, что остальные эмигранты смогут чуть дольше посидеть за границей. Суда из Парагвая регулярно снабжали продовольствием лагеря беженцев за рубежом.

В середине марта Алексей отправил водолазную команду и спецоборудование в Крым, чтобы уже на исходе апреля приступить к организации работ по подъёму золота Колчака со дна Байкала. Исходя из какого–то тайного замысла, Небесный Ягуар поручил охрану водолазов в русской экспедиции выполнять отряду из охотников племени гуарани. Лишь немногие из выбранных индейцев знали испанский язык, русского же не понимал никто из воинов, поэтому пришлось ещё прикомандировать к дикарям морского офицера. Русский переводчик языком американских аборигенов не владел, но хоть мог исправно лопотать на испанском. Все терялись в догадках, зачем выбран столь экзотический эскорт сурового вида немтырей, но оспаривать приказ верховного атамана парагвайского казачества не смели.

А в конце марта Алексею попалась на глаза иностранная газета со статьёй о жестоком подавлении большевиками анархистского мятежа в Кронштадте. Нагоняй начальнику контрразведки последовал незамедлительно:

— Эдуард Петрович, почему о важных событиях я узнаю из газет? Или вы, господин полковник, считаете незначительным инцидентом гибель каких–то там анархистов?!

— У нас пока ещё неразвитая разведывательная сеть, — пожав плечами, повинился за явный промах специалист. — Большевики старательно скрывали факт мятежа, и наши агенты в Москве узнали о боях в Кронштадте только уже после разгрома анархистов. Да и знай мы заранее, всё равно не смогли бы ничем помочь Балтфлоту. Финский залив скован льдом. Помочь с эвакуацией мы не могли, да и морячки не собирались убегать, анархисты надеялись поднять восстание в Петрограде.

— У матросиков был шанс? — заинтересовался вождь казаков–анархистов.

— Они рассчитывали на поддержку голодающего пролетариата и ограбленного продразвёрсткой крестьянства. В центральных областях уже произошло несколько крестьянских бунтов. Однако в Петрограде чекисты переловили оппозиционных лидеров, а накал крестьянского гнева сбило спешное решение Ленина о замене продразвёрстки продналогом.

— Жаль балтийцев, — искренне посочувствовал товарищам-анархистам Алексей. — Нам бы матросики пригодились.

— В Парагвае нет достаточного флота, чтобы спасти всех страдальцев, — поморщился Кондрашов. — Мы до сих пор не можем вывезти с турецкого берега беженцев.

— Этих мы, почитай, уже спасли, — отмахнулся Алексей. — А вот семьи казаков и военных ветеранов надо вытягивать спешно, пока с большевиками не рассорились. И шпионскую сеть раскидывать по всей стране, чтобы свои планы загодя строить, а не реагировать на последствия.

— Чекисты лютуют, — заскрипел зубами полковник.

— Комиссары контру душат, а наши агенты должны товарищам своими казаться, — подмигнул Алексей. — Для начала задействуйте общество военных инвалидов.

— Так это же разовая эвакуационная команда, — засомневался в перспективе такой агентуры полковник.

— Пусть чекисты думают, что точно знают, откуда мы получаем информацию, — усмехнулся атаман. — А мы пока будем вербовать самих комиссаров.

— Там же ярые коммуняки! — запротестовал белогвардеец.

— И хорошо, что многие из большевиков очень идейные революционеры, — поднял указательный палец анархист. — Ибо идеологи разных групп видят развитие общества по— своему. Когда я был в Кремле, то почувствовал неприязнь между бывшими соратниками. Похоже, в партии началась подковёрная борьба фракций: ленинской, сталинской, троцкистской, бухаринской. Кто–то из товарищей занимает явную позицию, другие ещё не определились окончательно. Когда коммунисты передушат контру, займутся чисткой собственных рядов. Многим идейным революционерам придётся скрывать своё несогласие с линией партии. Мы не будем от завербованных агентов требовать враждебных действий против пролетариата, только информацию о состоянии дел внутри страны. Эти сведения помогут спасать достойных революционеров от репрессий оголтелой партноменклатуры. А в случае угрозы ареста, обеспечат нашим агентам убежище в Парагвае. Ведь, как говорили в старину: «С Дона выдачи нет». Думаю, у большевистского режима скоро появится очень много внутренних врагов.

— «Спящих» агентов чекистам будет трудно вычислить, — задумчиво покрутил пальцами кончик уса Кондрашов и, скосив глаз, подозрительно глянул на парагвайского интригана: — А откуда, батюшка Алексей, у вас такие познания в хитросплетении политики. Карл Маркс таких тонкостей партийной борьбы в своём «Капитале» не прописывал.

— Так я труды идеологов французской революции тоже прочитал на досуге, — улыбнулся Алексей. — Мне Варвара хорошую подборку исторических книг и статей сделала. Знаете ли, Эдуард Петрович, очень познавательное для революционера–политика чтиво.

— Мудрую, ты себе жену нашёл, владыка, — с искренней завистью вздохнул полковник.

Алексей скромно согласился кивком и продолжил планёрку:

— Ну ладно уж, морячков Кронштадта упустили, так, кого ещё можно в эмиграцию сманить?

— Вдоль русско–польской границы сосредоточено около двадцати тысяч казаков и белогвардейцев, — прищурив глаз, дал приблизительную оценку воинского контингента полковник. — В китайской Маньчжурии тысяч тридцать разбросано вдоль границ Дальневосточной республики. Вероятно, ещё до пяти тысяч сабель осело в Монголии, под рукой барона Унгерна.

— Кто таков? — заинтересовался атаман.

— Генерал–лейтенант Унгерн–Штенберг до этого по Сибири под атаманом Семёновым ходил. Только теперь, после захвата в феврале столицы Монголии, Урги, и изгнании китайских оккупантов, он самостоятельная политическая фигура. Командует Азиатской дивизией, укомплектованной забайкальскими казаками, бурятами и монголами. Мог бы сам стать императором Монголии, но посадил на трон Богдо–гэгэна восьмого, местного монгольского хана.

— Поступок благородный, — задумчиво прошептал Алексей. — Но политически опрометчивый.

— Так ошибку он может в любой момент легко исправить, — пожал плечами полковник. — Я так думаю, раз Унгерн на монгольский трон сразу не сел, то рассчитывает продолжить военную компанию в Сибири. Очевидно, где–то к началу лета, он поведёт Азиатскую дивизию в бой, вклинившись между землями Советской и Дальневосточной республик. Очень уж генерал большевиков не жалует, и драться готов до конца.

— Зачем ему до лета ждать?

— Ну, может, уже в конце весны конницу поведёт, когда густая трава появится, — пробовал рассуждать, как кавалерист, Кондрашов. — Ведь у монголов фуража не добыть, они свои табуны овсом не подкармливают. Квёлые лошадки в степи после зимы. И в Сибири этим годом тоже кормом не разживёшься, голодно нынче во всех краях. Гражданская война всю страну разорила, уж из овса хлеб пекут.

— Значит, раньше мая Унгерн войско не двинет? — пытался состыковать свои планы Алексей.

— Да сдался нам этот Унгерн, — скривившись, отмахнулся от безнадёжной затеи Кондрашов. — Таких фанатиков не сагитируешь. Давай лучше обсудим, как белую гвардию из Польши будем вытягивать. Эти тоже на большевиков шашки точат. Если не уговорим эмигрировать в Парагвай — полягут ни за грош.

— Англичане натравливают, — сквозь зубы процедил Алексей.

— Поляки тоже прикармливают и науськивают, — кивнул Кондрашов.

— Так ты же докладывал, что они с большевиками уже госграницу расчертили. Договорились об обмене всех пленных. Осталось лишь кое–какие формальности уладить.

— Кстати о формальностях, — недовольно засопев, полез в портфель за бумагой Кондрашов. — Вот, они прислали требование о незамедлительной отправке польского контингента из Парагвая домой.

— Когда мирный договор с Советской республикой подпишут, тогда пусть и запросы шлют, — даже не стал брать в руки подсунутую бумажку Алексей. — Поляки ещё на обратный билет не заработали.

— Так ведь красноармейцев мы помаленьку отпускаем, — ревниво указал на явное послабление большевикам Кондрашов.

— С Москвой у нас договор был: размен одного красноармейца на одного эмигранта, — напомнил Алексей. — Они нам уже всех беляков из Крыма выдали, вот столько же своих и получили. Остальных теперь будем менять на казаков и их семьи, которые изъявили желание эмигрировать в Парагвай. Транспорт оплачивается нами, а с поляками такого уговора не было. С Варшавой мы договаривались, что кормим и содержим пленных, пока они не заработают на обратный билет и не возместят потраченные на них средства.

— Пилсудский не раскошелится, — замотал головой Кондрашов.

— Есть вариант затраты на транспорт разделить, — хитро усмехнувшись, подмигнул атаман. — Пусть организует вывоз поляков своими судами, тогда мы оплатим дорогу в один конец. Однако сделка состоится, если из Польши пароходы пойдут с русскими эмигрантами на борту: двадцать тысяч белогвардейцев, плюс десять тысяч гражданских лиц. В таком случае мы с пленных поляков оплату за содержание требовать не станем, ведь беляков Польша в лагерях тоже подкармливала.

— Справедливо, — кивнул полковник, но заметил: — Однако зачем Пилсудскому, вообще, оплачивать перевозку пленных из Парагвая?

— Иначе придётся год дожидаться своих людей, пока они долги не отработают, — скрестил руки на груди атаман.

— Так и наши казаки останутся на границе в лагерях томиться, — развёл руками Кондрашов.

— Мы своих выведем, через советскую территорию, — предложил неожиданный выход Алексей. — Поляки не смогут на границе удержать столько вооружённых полков.

— Ну так и русские не потерпят вооружённую толпу на своих землях.

— Казаки разоружаться и по железной дороге доберутся до морского порта, хоть на Балтийском, хоть на Чёрном, море. Этот вариант эвакуации гораздо сложнее первого, однако большевики и на такой исход согласятся, ибо он устраняет угрозу масштабного вторжения врагов из Польши. Мне только не нравится, что эмигрантов придётся перевозить нашим флотом.

— А с чего это ты, батюшка Алексей, решил, что белогвардейцы вообще загорятся идеей переселения в Парагвай? — указал на главный недочёт грандиозного плана Кондрашов.

— Так это тебе, Эдуард Петрович, думать, как их убеждать, — рассмеялся атаман.

— Одними россказнями о золотой обетованной земле тут не обойтись, — стушевался агитатор.

— Казакам нужна: воля, земля, дом, — подмигнул товарищу атаман и добавил самый главный аргумент: — И семья. Я договорюсь с большевиками, чтобы отпустили в Парагвай близких родственников наших эмигрантов. Думаю, это будет справедливая плата за снятие угрозы вторжения со стороны Польской границы. Тогда советской власти можно и освобождением Дальнего Востока от японских интервентов заняться. Хотя я порекомендую им сперва белогвардейцев из Монголии выбить.