Секреты в Дыму

— Пойдем, капитан. Приступим к работе.

Мысль о том, что Райнор думал о моем запахе омеги, надолго засела у меня в голове. Я знал, что драконы могут запоминать запахи, как люди запоминают лица — я читал об этом в книге, — и теперь в его мыслях был я, не альфа, которого я тщательно создавал и изображал всю свою жизнь, а омега. Он был первым альфой, который узнал эту сторону меня, и я задумался, действительно ли Райнор может видеть правду.

Весь мой опыт говорил, что это невозможно, что, в конце концов, он тоже отвергнет меня. Я не знал, как справиться с этим сомнением, которое затаилось в душе, словно рана, которая не хотела затягиваться. Но я чувствовал и нечто другое, как крошечное пламя свечи, горящее в кромешной тьме, чувство, что я могу жить своей жизнью.

Глава 5


Райнор

Сфера ударилась о землю, посылая рябь драконьего льда, как волны на замерзшем берегу. Томас выругался и пнул деревянный ящик, отчего стеклянные шары внутри зазвенели. С тех пор как мы начали снова тренироваться, он не поразил ни одной цели, ни льдом, ни помидорами, и не помогало, держал ли я цель или стоял рядом с ним. Это стало ясно, когда Томас едва не превратил меня в ледяную статую. Все навыки, которыми он обладал раньше, полностью исчезли. Нет, он стал еще хуже, чем раньше.

Томас не заметил, что я лишь наполовину обращал внимание на внезапный поворот в его меткости. У меня на уме были другие вещи.

Он был омегой. Прошлую ночь я провел в сплошных мучениях и вызвался выйти на двойную патрульную смену, чтобы у меня было время побыть одному в небе, подумать и пересмотреть каждую чертову вещь, каждое незначительное общение, которое у меня было с Томасом. Меня всегда тянуло к нему, я не мог понять, почему. Потому что он был интересным, всегда говорил я. За ним интересно следить, его весело дразнить, его легко раззадорить. Но теперь я задавался вопросом, не было ли здесь чего-то еще. Временами я молча признавался, что если бы он не был альфой, я бы его захотел. Моменты, когда я чувствовал себя защитником по отношению к нему, что отличалось от дружбы. Вспышки жара и непонятного желания.

Томас воздвигал стены. Его кожа была толще драконьей, и мне доставляло удовольствие пытаться проникнуть под нее, посмотреть, как я могу на него надавить. Но теперь я понимал, что эта защита — не просто способ вести себя круто, это были щиты, которые не позволяли никому увидеть его настоящего. Щиты, которые он никогда не опускал ни перед кем. Я не мог представить, как можно так жить. Это, наверное, изнуряет. Мне хотелось, что-то сделать для него, потому что я знал, что он наверняка страдает. Но я не умел справляться с такими вещами. Мои чувства всегда выходили наружу в виде беспорядка, резких слов или колких шуток. Я просто ничего не мог с этим поделать.

— Я не знаю, что, черт возьми, случилось, — вздохнул он. — У меня ничего не выходит.

Пропущенные сферы образовали столбы льда вокруг шестов, удерживающих мишени; я подошел и растопил их прикосновением. Затем выдернул столбы из земли и установил мишени так, чтобы они были направлены в небо.

— Что ты делаешь? — спросил Томас.

— Давай попробуем что-нибудь новое. Прежде чем мы потратим еще больше льда, — сказал я. — Воздушные цели.

— Воздушные цели? — Его глаза расширились. — Подожди секунду. Мы никогда не обсуждали полеты.

— Иногда единственный способ добраться до огня — это небо, — сказал я. — И если моя двухлетняя дочь- полета может это сделать, то, думаю, и ты сможешь. — Я ухмыльнулся. — А может, и нет. Ты полон сюрпризов.

— Нет. Я не буду летать.

— Да. — Я засмеялся. — Черт. Ты ведь не боишься, правда?

— Небо принадлежит птицам и драконам, а не людям. У меня нет крыльев, и не говори мне, что у тебя есть какое-то зелье, которое даст мне их.

— Не неси бред, — сказал я. — Нет, ты поедешь на моей спине. — Я поманил Томаса к себе, наслаждаясь выражением его лица. — Давай, я не буду лететь слишком быстро.

Томас стоял на месте, ухватившись рукой за ящик со сферой, как будто его могло засосать в небо.

— У нас есть лестницы. Очень высокие лестницы.

— Томас Эверхарт, капитан Дозора, боится высоты, — сказал я усмехаясь. — Я никогда не возлагал на тебя больших надежд, но я не думал, что полет будет тем, что тебя подкосит.

— Легко оскорблять меня, когда ты тот, кто умеет летать.

Затем Томас отпустил ящик и направился ко мне, едва волоча ноги. Я изменился в дракона, вонзаясь когтями в землю, когда опустился на четвереньки, и расправил крылья. Томас побледнел, но продолжал приближаться, словно я был диким зверем, который может напасть в любую секунду. Я изогнул хвост, чтобы дать Томасу платформу, на которую он мог бы встать, а Томас протянул руку и нерешительно положил ладонь на бок моего тела. Каким бы легким не было прикосновение, я чувствовал его трепетное касание на своей чешуе так же отчетливо, как и на человеческой коже.

— Ну же, — сказала я низким голосом. — Тебе нечего бояться.

— Верно. — Он фыркнул. — И зная тебя, ты сделаешь какой-нибудь маневр, чтобы напугать меня. Сальто или кувырок.

— Что бы я ни сделал, я не позволю тебе упасть.

— Мне от этого не легче, — пробормотал Томас, а затем наступил на мой хвост. Он удивленно вскрикнул, когда я поднял его и толкнул на спину, прямо к пластинам хребта, которые спускались от основания моей шеи. Томас плюхнулся на меня животом, дико дрыгая ногами, и я еще раз подтолкнул его, чтобы Томас уселся как в седле.

— Ты хорошо держишься на лошади, — сказал я. — Считай меня гигантской, чешуйчатой, летающей лошадью.

— Я могу держать поводья на лошади. За что мне держаться…

Я прижал крылья и помчался по полю, а Томас прижался к моей шее и сжал меня руками и ногами со всей силы, крича, когда я прыгнул и поднял нас в небо.

— Клянусь богами, я сейчас умру!

— Заткнись и открой глаза, — рявкнул я. — Не нужно прилипать ко мне, как раздавленный жук. Расслабься, сиди на пластинах хребта как в седле. Все будет хорошо.

Я поднимался все выше и выше, почти по прямой через облака, а затем закрутился и выровнялся. Я поймал крыльями поток воздуха, и поплыл по нему, паря в своем полете над штаб-квартирой Дозора. Томас бормотал проклятия себе под нос, медленно садясь, обхватывая меня ногами, как тиски, и когда он, наконец, оказался в сидячем положении, я свернул крылья и резко пикировал.

— Ах ты, ублюдок! — крикнул Томас. — Райноооор!

Облака разверзлись, и под нами показались крыши Старого порта, солнце все еще стояло на востоке, заливая пейзаж чистым светом. Я выровнял нас еще одним потоком и снова перешел на планер. Ястреб летел рядом со мной, я удивленно вскрикнул, и поспешно удалился. Томас застонал.

— Я так и знал, — сказал он. — Так и знал, что ты сделаешь что-то безумное.

Я повернул длинную шею так, чтобы смотреть на Томаса одним глазом.

— Ты сказал не делать сальто. Я и не делал. В любом случае, ты жив, так? Я не дал тебе упасть. Теперь посмотри вниз. Открой глаза и посмотри вниз.

Томас открыл один глаз, затем другой, и его челюсть упала. Я улыбнулся про себя. Я видел, как страх перешел в удивление, когда Томас увидел под собой весь наш дом. Он оглядывался вокруг: суета рыночного района на западе, дым из кузницы, фермы и коттеджи на севере на краю леса, рыбацкие лодки, проплывающие вдоль побережья под скалами. Он смотрел вдаль, на горы и туманные дали за лесом Ивилирста, и глаза его блестели. Я знал, что он чувствовал. От вида дома, который я любил, с неба всегда перехватывало дыхание, а он впервые любовался им.

— Если бы только у нас были крылья, — сказал он.

— Когда твои люди научатся пользоваться драконьим льдом, и первые смогут справиться с любым огнем, вам не понадобятся крылья.

— Дело не только в этом. Каждый должен увидеть все с высоты птичьего полета. Напоминание о том, насколько мы малы и что у нас есть. О том, что нас всех объединяет, людей и драконов.

— Ты начинаешь философствовать? — поддразнил я.

— Просто немного раскаяния, — сказал он.

— О чем?

— О людях, которые могли бы хоть одним глазком взглянуть на этот вид.

— Ты как будто, говоришь о ком-то конкретно, — сказал я.

— О моем отце, — ответил он, к моему удивлению. Я ожидал, что он будет отнекиваться, а не откроется. — Он твердо верил в стратификацию всех людей и «зверей ниже их». Его слова. Люди — наверху, драконы — внизу, а омеги — самые ничтожные из всех. Но разве это имеет значение? Отсюда, сверху, никто не заметит разницы.

Томас окинул взглядом город, и я увидел, что он погрузился в свои мысли. Я прочитал, что скрывается за этим взглядом, и понял, что он такой же, как и я, когда вновь переживаю самые болезненные воспоминания прошлого.

Вот почему он так старается, подумал я и почувствовал злость за него. Я знал, каково это — не иметь никого на своей стороне, но я не мог себе представить, сколько боли нужно, чтобы заставить человека прятать свою суть, и притворяться кем-то другим.

И ради чего? Чтобы доказать, что он чего-то стоит?

— Бессмысленно об этом думать, — сказал он. — Его уже нет. И даже если бы он мог видеть все отсюда, это бы его не изменило. — Затем Томас рассмеялся. — Прошу прощения. Наверное, я начинаю философствовать. Я знаю, что это не то, что ты хочешь услышать.

— Я понимаю, — сказал я. — Небо может с тобой такое сделать. Это лучшее место, куда можно пойти, когда тебе нужно о чем-то подумать. Я так и поступаю, особенно в наши дни, когда трудно найти тихое место, и вокруг бегает маленькая девочка. Важно, что ты получаешь от этого места. Кого волнует, что подумает твой старик? Ты прав. Бессмысленно заботиться о мнении того, кому ты был безразличен. Даже если это родные люди.

— Легче сказать, чем сделать. Я бы хотел, чтобы мне было все равно, но я уже построил свою жизнь на фундаменте, который нельзя изменить. Отпустить — значит отпустить все, кем я стал.

Я хмыкнул.

— Это твоя гребаная проблема, Томас. Ты привязан к прошлому. И ты застрял.

— Мое прошлое не держит меня на якоре. Оно привело меня в движение. Оно привело меня туда, где я сейчас.

— И ты достиг своего предела. Почему ты думаешь, что не можешь конкурировать с нами? Это не потому, что ты человек.

— Это не имеет к этому никакого отношения, — сказал Томас. — В любом случае, на кого не влияет их прошлое? Это то, что делает нас теми, кто мы есть.

— Есть разница между тем, чтобы знать свое прошлое и быть пойманным им в ловушку.

— Ну и кто теперь философствует? — хмыкнул Томас.

— Поверь мне. Я мог пойти другой дорожкой и стать пленником ошибок, которые я совершил в молодости.

— Но поскольку ты умник и намного сильнее всех остальных, ты этого не сделал. Верно?

Меня накрыли вспышки тяжелых воспоминаний. Огонь с ревом поднимается по стенам здания. Пламя быстро распространяется. Настолько быстро, что люди оказались в ловушке из-за того, что я начал. Я просто пытался напугать их, я не хотел причинить им никакого вреда.

— Нет, — сказал я. — Мне кое-кто указал дорогу.