Этайн, дочь Хранительницы

Глава 2. Дама сердца

Последний августовский вечер не очень задался: не успели настать сумерки, как набежала тучка и закапал мелкий противный дождик. Но темноволосый паренек все равно не торопится домой, ждет чего-то или кого-то у кустов терновника близ городской стены. Вот, наконец, в кустах раздается шорох, и из тайного лаза появляется закутанная в плащ фигурка.

— Танни, привет... — тихо звучит ломающийся голос паренька-подростка.

— Привет, давно ждешь, Кайл? — в ответ мелодичный звонкий голосок.

— Не особо, ты ж вовремя! Тебя уже Рыжуха ждет, а я сегодня на Лысике. Как договорились, всё в силе?

— Да, сегодня напоследок поработаем в тулмене. Интересная штука получиться должна. Твоя помощь очень понадобится!

И вот уже две смутно различимые в полумраке тени всадников движутся в направлении виднеющихся вдалеке очертаний поросшей дубами возвышенности, одного из многих разбросанных по Камбрии «холмов Мерлина», про каждый из которых жители окрестных ферм свято верят, что вот он-то как раз самый взаправдашний и есть. Впереди скачет Танька: в полумраке она уверенно различает не только контуры предметов, но и все их детали и даже цвета, поэтому быть первой сейчас ей правильнее. Хотя сама дорога давно хорошо знакома обоим.

Меньше четверти часа пути — и они на месте. Танька первая соскакивает с лошади, дожидается Кайла, потом вручает ему повод Рыжухи.

— Привяжешь лошадок — и давай ко мне!

А сама уверенно направляется к неприметному углублению на склоне холма. Тянет вверх торчащий в нем древесный корень, нажимает на только ей видимый в полумраке камешек — и распахивается потайная дверь. Щелчок — и из только что еще темного лаза появляется тусклый желтый свет — маленькое сидовское чудо, разгадка которого, в общих чертах, известна и Кайлу. Кайл ныряет навстречу светящемуся пятну — и лаз опять закрывается.

Рядом с холмом — легкое шевеление. Охрана, как всегда, начеку. Таньке и невдомек, что и занятия с братом, и дружба с Кайлом, и все ее сумеречные маршруты давно известны обоим родителям: служба безопасности не дремлет. Но без нужды никто в ее дела не вмешивается: с оружием Владимир управляется более чем профессионально, а у Кайла репутация, согласно всем источникам, безукоризненная. Вот ночные вылазки — это более сложный вопрос: не все гости, что посещают Глентуи, — друзья и Республике, и Хранительнице. Да и просто лихие люди нет-нет да и забредают в Кер-Сиди и его окрестности, не проверишь же каждого. И мало ли зачем им дочь Немайн понадобиться может! Вот и приходится подстраховываться.

А под холмом — своя жизнь. Последний вольный вечер надо использовать с максимальной пользой — проверить окончательные выводы своих исследований. Была б Танька в силах, она б и правда, как в легендах рассказывается, в своем тулмене ход времени изменила — чтобы успеть больше. Но и без того обстановка там вполне колдовская. Стены землянки со всех сторон, вопреки обыкновению, обиты войлоком, да еще и в складочку. Только лишь входная дверь и оставлена простой, деревянной. Посреди круглого стола, прямо над местом, где должна была бы быть жаровня, сам собой светится стеклянный шар, закрепленный на деревянной подставке. От него тянется темный шнурок — две перевитые друг вокруг друга проволочки, каждая из которых обмотана тканью, пропитанной соком бересклета. Под столом — мамин подарок: большой глиняный горшок, заключающий в себе простенький химический источник электричества. На несколько часов его хватает, потом приходится менять начинку. На столе, рядом с лампой-шаром, — сетчатый колпак, по стенкам которого шустро лазают две летучие мышки.

— Ассистент, приготовиться! Сейчас колдовать буду! — командует сида. Вид у нее, правда, не совсем ведьминский, хотя и не менее странный: поверх мужских туники и штанов надета длинная белая одежда вроде плаща, но застегивающаяся на пуговицы (именуемая диковинным для Кайла словом «халат»), волосы сзади собраны в хвост «по-чиновничьи», длинная челка проволочной заколкой прихвачена к виску. В руках широкая черная лента.

— Сейчас ты мне завяжешь глаза. Только уши не трогай, осторожно! Да-да, совсем, чтобы глаза ничего не видели, а уши были совершенно свободны. Теперь, пожалуйста, выключи свет. Ага! А теперь покрути меня… Ой! На руки мог бы и не подхватывать, я же тяжелая! Поставь меня на пол, пожалуйста! Ага, спасибо! А теперь я вслепую выход искать буду.

Танька вытягивает шею, немного наклоняет голову — и начинает петь. Тянет ноты одну за другой, увеличивая высоту звука и одновременно быстро вертя головой и ушами. Жаль, в темноте ничего не видно: Кайл бы, пожалуй, запомнил этот диковинный танец сиды на всю жизнь. Между тем высота звука всё возрастает, наконец он становится вовсе неразличим человеческим ухом…

— Есть! Кайл, включай свет! Скажи, куда я показываю рукой. Точно на выход? Дверь в полутора метрах от меня? Барра!!! Получилось!

Ленту долой! И правда, Танькина ладошка точно указывает на круглый зев тоннеля, через который они забирались под холм. Не ошиблась она и с расстоянием. Радость-то какая, опыт удался! Да еще и получилось все куда быстрее, чем она рассчитывала! Вот только ассистент стоит почему-то смущенный, с красными щеками и ушами…

— Кайл, что не так?

— Ты извини, Танни, что я тебя не так понял, на руки поднял, да еще и обнял. Я ничего дурного в виду не имел. И ты совсем не тяжелая, правда!..

Теперь почему-то и у Таньки начинает меняться цвет лица. Щеки ее покрываются розовато-лиловыми пятнами, а ушки краснеют и обвисают, придавая сиде беспомощный и трогательный вид. Видать, кончается пора их с Кайлом беззаветной чистой дружбы… Таньке четырнадцать, тринадцатилетний Кайл ей до сих пор казался совсем мальчишкой — замечательным, умненьким, верным, но именно что мальчиком, и даже рыцарское обожание Кайлом своей подруги казалось ей совершенно невинным. А он, похоже, стал уже осознавать себя мужчиной… Какими же теперь станут их отношения?

И вот они вдвоем сидят в тулмене за круглым столом, смущенно молчат. Электрический светильник все так же равнодушно освещает землянку, под сетчатым колпаком по-прежнему шебуршатся летучие мыши.

Как приятно, что именно Кайл находит какой-никакой, а все-таки способ достойно прервать это глупое молчание! А он — так, кстати, и не сумев до конца вернуть себе нормальный цвет лица — просто берет и спрашивает:

— Танни, я ведь так и не понял, как это тебе удалось — найти выход с закрытыми глазами. И при чем тут уши? Объяснишь?

— А просто оказалось! Для сиды, по крайней мере. Я эхо слушала! Эхо — это ведь отражение звука. Везде в комнате войлок его гасит, а там, где выход, звук отражается от двери и приходит мне в уши. Ну, а дальше всё просто. Мы, сиды, источники звука легко находим. Только вот лампа немножко помешала — она ведь тоже звук отражает. Поэтому пришлось повозиться.

Танька старается рассказывать суть эксперимента бодро, и это ей, в общем, уже удается, даже ушки у нее немножко приподнялись.

— Кайл, а знаешь, мне ведь помогли эти летучие мыши! Я всё пыталась понять, каким образом они ни на что не натыкаются в полной темноте. Они ж летают по чердакам да по пещерам в такой тьме, что даже я ничего не вижу. Я сперва думала, что у них необычайно чувствительные глаза, но очень уж они маленькие. Сравни с моими, например! Ну, и решила проверить. Слазила на чердак Жилой башни, нашла двух мышек летучих, отвезла в тулмен. Тогда еще такое приключилось — смех и грех! — сида опять, как тогда в разговоре с братом, начинает говорить быстро-быстро, пытаясь утопить во множестве слов так и не покидающее ее смущение. — Добралась я сюда поздно вечером. По-человечески, наверное, уже и темно было. Залезла внутрь — а здесь ничего не прибрано. Дай, думаю, немножко порядок наведу. Лампочку включила, мышек под колпак засунула, в халат влезла — да и пошла в чулан за метлой. А входную дверь-то, оказывается, и не закрыла! Возвращаюсь — а в комнате двое людей незнакомых, мужчина и женщина! Вижу, и так напуганы, а как меня увидали, так женщина без чувств свалилась, а мужчина только и знает, что крестится да молитвы читает, и весь дрожит. Оказалось, десси с Эрина, приплыли искать счастья в Глентуи! Представляешь: только из корабля выбрались и пошли зачем-то на ночь глядя в поля — ферму искать какую-то… Конечно, заблудились. Видят: огонек горит. Ну, и пришли на него. Заходят в дверь, а тут такое… На столе лампочка без огня светится, под колпаком мыши летучие, по стенам на полках баночки с зельями расставлены, пучки трав везде развешаны — войлока-то тогда у меня не было, я ж еще не догадалась эхо гасить. И тут еще я такая вхожу красивая: уши длинные торчат, волосы распущены, и в руках помело!

Кайл, кажется, очень наглядно представил себе эту картину, потому что вдруг уткнулся носом в стол, фыркнул, хрюкнул да как начал хохотать!

— Вот тебе смешно, Кайл, — продолжила между тем немного воспрявшая наконец духом сида, даже мамины интонации откуда-то взялись, — а теперь представь себе, каково мне-то было! А если кто из них до того перепугается, что со страху возьмет да и помрет! У мамы так раз было: нашелся один герой, решил послушать, как она в пещере поет, — ну, со склона холма и упал, да головой об камень. Ее-то, правда, молва сразу оправдала: нечего удальства ради песни Немайн подслушивать…

— Погоди-погоди, а разве это не она сама его покарала? Все же так говорят…

— Да нет, конечно: стала бы она человека за одно только любопытство губить, пусть и за дурное! Ну, а я-то себе такой славы и вовсе не хочу, да и люди эти передо мной совсем не виноваты ни в чем. Еле-еле их успокоила, да и то как сказать. Уши-то мне не спрятать, обстановку не переменить, врать не умею. А мужчина уже и сам сообразил, что их к фэйри под холм занесло. Меня «славной соседкой», по-моему, до этого никогда и не называли, а тут сразу столько раз! Проводила их, в общем, до дороги, да где постоялый двор ближайший искать, объяснила. Слухи, наверное, пойдут теперь…

— Так уже и пошли, — бодро отвечает Кайл. — Но ты не волнуйся, в них и место в совсем другой стороне называют, и тебя так описали, что и не узнаешь. Я, когда услышал от родни про фэйри-колдунью, о тебе даже и не подумал. Да и ничего особенно плохого об этой фэйри не говорят. Только иные беспокоятся, как бы мор какой или неурожай не приключился.

— Ой, нехорошо-то как…

— Так большинство этим слухам и не верит. Зря, что ли, школы по всей Глентуи открыты!.. Ну вот зачем я только вообще тебе об этом рассказал, нет бы промолчать мне! С сидой… с сидами поведешься — и сам хитрить разучишься!

А сам-то опять краснеет. И приходится Таньке, вопреки мнению о ней Кайла, как раз-таки пускаться на хитрость, благо есть с кого пример брать.

— Давай я лучше тебе дальше про мышей летучих расскажу, да покажу, что они умеют. Только, извини, мне волосы спрятать придется, стерпишь? Иначе какая-нибудь из мышек непременно мне в них влетит, и всё потому же. Волосы эхо гасят, а мыши летучей и кажется, что препятствия нет, путь свободен.

Кайл радостно кивает. То ли и вправду ему интересно очень, то ли доволен, что опять неловкий момент разрешился и сида на него не в обиде. А может, и то и другое сразу.