Совсем другой дракон

Рейчел Аарон

Совсем другой дракон

(Хартстрайкеры — 4)

Перевод: Kuromiya Ren

Пролог

Тысячу лет назад

Бессмертные умирали.

Алгонквин лежала на дне своих озер, нити воды безумно искали источник ужасной пустоты, проникающей в нее. Поиски были отчаянными и тщетными, ведь Алгонквин знала, что проблема не могла быть тут. Это был физический мир. Проблемы на этой стороне были простыми, механическими, но смерть, растущая в ней, не была связана с ее рыбой или ее водой, как и землей, что была ее берегами тысячу лет. Это шло с другой стороны, из потока силы, который проносился по миру, какой знали только духи, как волны в море. Так много магии, что ей не было конца. Но она как-то заканчивалась.

С возмущенным воплем Алгонквин покинула берега и погрузилась в разлом, который был ее сосудом в глубокой магии, месте, где рождались духи. Она редко проделывала такой путь, не была ему рада. Как Дух Земли, она принадлежала земле, физическим силам солнца, ветра и дождя. Эта темная дыра ниже магии была лишь ее тенью, сосудом, который придавал форму магии, которая поднималась и становилась Духом Великих Озер. Но она любила это место когда-то, пока не появились Смертные Духи. Пока они не стали такими сильными. Но магическая сторона мира теперь принадлежала им. Даже Алгонквин, которая боролась с ними, когда могла, боялась, приходя сюда. Что бы ни происходило сейчас, это нельзя было решить на освещенной солнцем стороне, так что она смирилась и погрузилась глубоко сквозь тьму сосуда, дающего ей форму и жизнь в царство за ним. Ужасающий хаос, который смертные звали Морем Магии.

Или то, что от него осталось.

Алгонквин впервые поднялась из разлома, который вырыли в магическом пейзаже ее озера, и увидела ничто. Магия не гудела, не было волн. Даже Смертные Духи пропали бесследно, оставив дно Моря Магии пустым, как пустыня.

Она долго билась с ними, и это обрадовало бы ее, но, хоть она ненавидела монстров людей, ничто не могло подавить страх от вида пустого пространства на месте моря. Она выбралась из сосуда, чтобы попытаться понять, что случилось, куда пропала магия, когда она увидела это.

Гора теперь поднималась из земли Моря Магии вдали, где не было раньше горы. Она была прямой и круглой, как столб, но, в отличие от сосудов духов, которые Алгонквин видела, этот тянулся вверх, а не вниз, поднимался так высоко, что она не видела вершину. Но она ее чувствовала. Где-то наверху, вне ее досягаемости на полу высохшей пустыне, смертные творили магию. Не обычные смертные и не обычную магию. Это были самые опасные из их вида, предатели, которые звали себя Мерлинами. Вместе с их ужасными богами они творили с оставшейся магией, собирали ее и превращали в то, чем она никогда не должна была стать. Что-то твердое и сухое.

То, чего она не могла коснуться.

— Нет! — закричала она. — Стой!

Но ее голос не издал ни звука. Тут не осталось магии, чтобы он разносился. Ни жизни, ни силы. Ужасная пустота давила на нее, как летнее солнце в засуху, и это обжигало ее. Магия Алгонквин стала испаряться.

— Нет, — повторила она, хватаясь за свою воду, пока она исчезала. — Нет! Я не хочу умирать!

Но остановить это нельзя было. Люди как-то остановили поток магии. Остановили море. Без текущей силы оставшееся быстро рассеивалось, оставляя ее в луже, которая быстро уменьшалась.

Оставляя ее умирать.

— Нет, — она всхлипывала, но ее голос стал крохотным. Время текло иначе на этой стороне. В реальном мире растущая пустота тревожила, но была умеренной, с этой проблемой можно было справиться. На этой стороне это была паника. Ее магия исчезала под ней, оставляя ее крохотной и слабой на дне ее сосуда. Когда она поняла, как все было, она ничего не могла сделать. Она не могла кричать, не могла встать. Не могла делать ничего, кроме как смотреть, как она исчезает.

Как она умирает.

Нет! Она была землей, частью самой Земли. Она не могла умереть! Если она исчезнет, кто защитит ее рыбу? Кто отгонит драконов и сдержит волну людей? Она не могла умереть. Нет. Она сделает все, чтобы это остановить, что угодно.

— Прошу! — зазвучали во тьме ее последние крики. — Кто-нибудь, помогите!

Я не хочу исчезать!

Ее последняя мольба была мыслью. Пропавшая магия забрала с собой все, даже ее голос. Она была теперь пустой пещерой. Призраком, и даже это было таяло. Она отчаянно просила о помощи. Молилась тьме, обещала что угодно, чтобы не исчезнуть. Не умереть. И когда ее остатки падали в сон без сновидений, что-то прошептало в ответ:

Что угодно?

Она не слышала раньше этот голос. Это был даже не голос. Это было как движение в темноте, и оно исходило издалека. Но это был ответ, и она получила только такой, и Алгонквин потянулась остатками магии, обещая все, если это спасет их. Спасет ее.

Ее крик был каплей воды. Мольба была такой слабой, даже она ее едва слышала. Но ответ был ясным.

Я иду.

Обещание скользнуло дым в пустоте, но Алгонквин уже там не было, чтобы его услышать. Она пропала, пустой сосуд погрузился в подобное смерти ничто, которое смертные десять веков спустя нагло будут звать сном. Хоть она не могла ответить, обещание было дано, и где-то далеко, за стенами измерений, что-то повернулось в пустоте между мирами и стало двигаться.

Глава 1

Брогомир, Великий Пророк Хартстрайкеров, (теперь) самый старший ребенок Бетезды Хартстрайкер, супруг Безымянного Конца, чемпион мира по тетрису уже тридцать три года сидел в конце залитого солнцем каньона глубоко в Дикой местности Нью-Мексико, играл с малышом-драконом.

— Хорошо, та-а-а-ак, — сказал он, вытащив из мешка рядом с собой еще одну испуганную крысу. — Смотри внимательно. Эта полетит высоко.

Маленький пернатый дракончик щелкнул острыми зубками, ее золотые глаза следили за крысой, Боб отклонился, словно собирался бросить зверька высоко в ясное небо. А потом он повернулся и бросил крысу на землю рядом с собой.

Дракончик не обманулся. Грызун едва упал на песок, и малышка напала на него, проглотила его жестоким укусом.

— Молодец, — гордо сказал Боб, похлопав ее по голове.

Малышка облизнула зубки и заняла позицию. Боб потянулся за следующей крысой, когда на него упала длинная черная тень.

— Драматичен, как всегда, — сказал он, убирая извивающегося грызуна в мешок. Он повернулся и посмотрел на высокую фигуру, щурясь из-за яркого солнца пустыни за ней.

— Кто бы говорил о драме, — ответил Черный Размах, проходя в каньон.

Боб вежливо улыбнулся и раскрыл руки для дракончика, но она лишь фыркнула и отвернулась, побежала по каньону, охотясь на ящериц, которые прятались в стенах из земли.

— Итак, — Боб повернулся к старшему пророку. — Как ты попал сюда так быстро? Экспресс-корабль из Китая? Или ты перестал глупо бояться, что люди увидят твой полет?

— Не угадал, — сказал Черный Размах, наблюдая за охотой крохи. — Мне не нужно было спешить, потому что я не уходил. Я знал, что придется вернуться после случая в тронном зале твоей матери, так что я решил остаться и посмотреть страну. Я не был на этих землях с тех пор, как вторглись европейцы.

— Надеюсь, ты прервал отпуск не из-за меня, — сказал Боб. — Нам нужен доход от туристов. Этот переворот Джулиуса дорого стоит нашему клану.

Черный Размах кивнул, но он не смотрел на Боба. Его глаза все еще были прикованы к юному дракончику в конце каньона, ее хвост подрагивал, как у кота, она ждала, пока ящерица, которую она выслеживала, пошевелится.

— Ты знаешь, что я не могу оставить ее с тобой.

— Я такого не знаю, — сказал Боб. — Она Хартстрайкер.

— Она — пророк, — гневно сказал Черный Размах. — Как и ты. Я не могу позволить, чтобы у одного клана были обе силы, которые формируют будущее нашей расы, — он повернулся к Бобу, строго хмурясь. — Отдай ее мне.

Боб сладко улыбнулся.

— Нет.

Холодные глаза Черного Размаха сузились на юном человеческом лице, но Боб повернулся и свистнул. Голова дракончика поднялась от звука, она повернулась, прыгнула в руки Боба с такой силой, что он отшатнулся.

— Хорошая девочка, — гордо сказал он, прижимая ее к себе, улыбаясь Черному Размаху. — Видишь? Она любит меня. Как я могу ее отдать?

Старший пророк не скрывал отвращения.

— Она — не питомец.

— Нет, — согласился Боб. — Но она такая умная. Смотри, — он улыбнулся дракону в своих руках. — Давай, милая. Покажи, чему я тебя научил.

Дракончик низко зарычала, а потом пропала, темное пернатое тело растаяло, как дым. Когда туман рассеялся, Боб держал человеческого ребенка. Маленького изящного младенца с идеально ровными черными волосами и хищными золотыми глазами, которые не подходили смертному лицу.

— Видишь? — радостно сказал Боб. — Она одарена. Даже Амелия не могла принимать облик человека сразу из яйца, но она с первого раза научилась.

— Еще причина не оставлять ее с тобой, — сказал Черный Размах. — Будь разумнее, Брогомир. Перед ней вся жизнь. Если ты переживаешь за ее будущее, ты не будешь втягивать ее в свои обреченные планы.

— Но потому она мне и нужна, — возразил Боб, сжимая девочку сильнее. — Она — мой козырь.

— Тогда она бесполезна, — сказал пророк. — Мы оба знаем, как закончится эта игра. Я не пойму только, почему ты все еще ее ведешь.

— Думаю, это очевидно, — Боб пожал плечами. — Мы оба видели будущее, но, в отличие от тебя, мне мое не нравится. Отсюда и планы.

— Тебе не нужно больше планов, — рявкнул Черный Размах. — Это не моя вина. Я не заставляю тебя действовать. Ты всегда можешь вернуться, бросить планы и не пострадать.

— О, — Боб улыбнулся шире. — Теперь я понимаю. Это официальное предупреждение? — он радостно рассмеялся. — Я польщен, что ты пришел лично! Эстелла получила только телефонный звонок.

— Эстелла не была такой безрассудной.

— Да, ей всегда не хватало воображения, — согласился Боб. — Но скажи мне честно, мистер Смерть Пророков. За десять веков с этими словами они хоть раз сработали? Хоть один пророк от твоих слов сказал «а он прав» и бросил свои планы?

— Нет, — с горечью сказал Черный Размах. — Но это не значит, что я остановлюсь. Это не просто слова. Это повод моего существования. Я — Дракон, Видящий Вечность. Как мой брат, Дракон, Видящий Начало, я был создан твоими предками ради одной цели: убедиться, что ошибки прошлого, которые уничтожили наш дом и обрекли всех драконов быть беженцами в этом измерении, не повторились. Это мой священный долг, задание, для которого я существую. Но хоть я не могу быть мягким в своей работе, я могу быть милосердным. Я обращаюсь к каждому пророку, когда вижу, что они начинают идти по запрещенной дороге, и предлагаю им свои знания. Я давал им возможность, которой не было у драконов, которые меня создали, выбрать другой путь и избежать разрушений. Этот дар я даю каждому пророку, а теперь даю тебе.

— И я снова польщен, — сказал Боб. — Но…

— Нет, — прорычал он. — Никаких «но». Хватит пытаться быть умным, Брогомир. Послушай. Ты выбираешь будущее, где только один исход, и я не могу его позволить. Мы провели много хороших разговоров за твою короткую жизнь. Я мог бы даже назвать тебя своим другом. Как друг, я умоляю тебя, не делай этого. Не заставляй меня убивать тебя.