Записки краеведа Кердика, естествоиспытателя Фантазии

Всё же внутреннее убранство этих домиков заслуживает похвалы — ничего лишнего; к тому же, помещение тёплое и пригодное для длительного проживания. Я обратил внимание на стоящую колыбель и висящие музыкальные инструменты — двух- и трёхструнная домбра (представляющая собой вариацию хладской балалайки), кобыз (который есть аналог нашей виолы), сырнай, саз-сырнай, жетыген… Куча их! Вы спросите: откуда я беру названия? Всё просто: меня словно привели в музей, где каждый предмет утвари подписан на трёх языках — на моём, на общем и на их собственном.

Мне бы не хотелось показаться неблагодарным, и я направился в другую юрту, дабы просто сказать «спасибо». Но вместо взрослых я нашёл там бегающих, прыгающих, орущих, кричащих, визжащих шкод, от которых разболелась моя несчастная голова. И это ещё одно большое отличие: в семьях нордов не принято заводить больше двух детей (за редким исключением — трёх).

Покидая Акмол, я чувствовал себя двояко: с одной стороны, всё это точно не для меня; с другой — они так живут, в этом их счастье…

В соседнем ханстве Билерстан, преисполненном серозёмов полупустынь, было всё примерно то же самое — уклад жизни, привычки, явные признаки принадлежности к смуглолицей расе скуловидов; разве что природа отличалась — не то, чтобы особым разнообразием: она просто была другой (может быть, потому, что эта земля в древности именовалась Бестиана, и проживали в ней бестии и прочие гады).

Моему взору открылись солонцы и солончаки усыхающего солёного озера Йёк, подле которого прислонилось селение Кош — главный населённый пункт ханства. Жители Билерстана почему-то не любили кошек (хотя в каждой юрте она была, и не одна); отношение у них к кошкам было даже не снисходительным — скорее, презрительным. Отчего — в подробности я вдаваться не стал, от греха подальше. Ибо знаю я, что у кочевников гнев на милость меняется так же быстро, как у нас — любовь на ненависть.

Дальше я упёрся в долину реки Токс-Жу, впадающей в Море слёз; у её берега виднелся одноимённый с рекой посёлок. Завернув туда и побыв некоторое время, я снова взял курс на север, предварительно распродав всю поклажу из своей повозки (хоть скуловиды и кривились от спелых фруктов, предпочитая им сушёные). Возможно, вы спросите: почему ягоды не пропали? Всё просто: это же Фантазия! Должно же хоть что-то здесь быть волшебным… Или мне просто хочется в это верить?

Тамга и её столица, Таннур-Надар встретили меня хлебом-солью, а точнее — бесбармаком, пловом, казы и иными блюдами богатого степного дастархана. Только вы не подумайте, что ваш Кердик-обжора, Кердик-чревоугодник пустился во все тяжкие исключительно ради еды — нет, я набрасываю в свой общепознавательный, общеобразовательный свиток материал геологического, экономического, конфессионального, картографического, геральдического, этнического, лингвистического характера.

Насмотревшись в Таннур-Надаре на отправление культа Бабаю — хоровод вокруг соломенной фигуры — я, Кердик-археолог отправился на восток, в земли Степии, оглядываясь по сторонам, ибо люди говорят, что там водятся василиски.

Надобно отметить, что почти во всех землях скуловидов поклоняются небу и звёздам — именно поэтому они чтят синий и голубой цвета так, как мы ценим белый и бежевый; любовь к небу выражена даже на стягах скуловидских ханств — все они имели некоторое сходство между собой.

Ещё, в отличие от нордической магократии, здешние обитатели очень почитают старших; эта форма правления, альтерократия возведена у них в культ до такой степени, что молодёжь не решает абсолютно ничего — за них планируют практически каждую мелочь, каждую деталь даже тогда, когда они уже давно совершеннолетние. Более того, старики выбирают, кто на ком женится, что для нас, нордов есть сущая дикость, лютое варварство. Мы, например, свято верим: если дева собралась замуж, то ей и только ей решать, за какого жениха выходить — ибо ей, в конце концов, с ним жить; принцип «против воли» у нас категорически не приветствуется. Норды — гордые и свободолюбивые люди; этим они и отличаются от всех прочих рас Фантазии. И здесь речь не о патриотизме, и не о том случае, когда кто-то кого-то обидел и унизил — я имею в виду именно демократический подход в совместном проживании мужчины и женщины, чтобы они сами выбирали (а не старшие за них); в этом суть нашей, нордов, свободы.

Что ещё мне не понравилось — так это то, что у скуловидов отсутствует слово «нет»: или они настолько глупы, тупы и бестолковы, что им приходится всё повторять по два (а то и три) раза, или… Не зря в Хлади говорят: «Ассах на тормозах»; есть в этом правда. К тому же, я лично стал свидетелем сцены, когда один из скуловидов (упёртый в своей «правоте», как баран) подошёл к юрте другого и долго, упорно, упрямо, настойчиво стучал — пока я, не выдержав (ибо знал точно, что того, другого степняка дома сейчас нет), бросил, что тот зря теряет время, что юрта пуста. Ответом послужила гримаса недоумения и недоверия и фраза: «Да-а? Ну ладно». Для нас, нордов, вполне естественно, что, если человек не открывает дверь — значит, его либо нет дома, либо он в настоящее время занят и никого не хочет видеть! То же и во время обеденного перерыва: однажды я стал свидетелем другой сцены, когда на базаре один из скуловидов подошёл к окошечку с надписью «закрыто на обед» и стучал до тех пор, пока я не объяснил, что продавца сейчас нет, что он ушёл на обед, на что услышал: «Ну, может, всё-таки откроет?». Боже мой! Я, Кердик-мыслитель, Кердик-библиотекарь закономерно кручу пальцем у виска…

Минуя чернозёмы степей и лесостепей бекбайства Степия, побывав в таких её аулах, как Самруктас, Дахлар-Айлин, Бабай-Сарай и Ууз (последний есть столица), я встал перед выбором: двинуться ли из Бабай-Сарая на северо-запад, в столицу ханства Юртистан — город Аспанкалу, или двинуться на юго-запад, в юртистанский же город Маралтай.

Из-за особенностей рельефа (меня поджидал Большой крупносопочник, иначе именуемый Свирепым плоскогорьем) второй вариант оказался для меня предпочтительней, поэтому я немедля свернул влево — а ещё потому, что в далёком прошлом вся эта территория принадлежала горгульям и имела соответствующее название, Горгулиана).

Вдоволь поохотившись с местными стрелками на маралов (не испытав при этом никакого азарта и удовлетворения) и записав множество народных сказок, я из Маралтая пошёл пешком, ибо взбираться на арбе в горы бессмысленно.

Небесный город, Аспанкала зовётся так потому, что расположен высоко в горах — он словно притаился среди скал, как пегий барс. Выше — только пик Рога оленя; идти туда неопытному человеку полнейшее безрассудство.

Последним (и самым воинственным, самым недружелюбным) государством в Срединных землях являлась империя Юсмин — туда-то я сейчас и иду. Империя эта, граничащая на западе с Хладью, а на юге — с Юртистаном и Степией, очень грозна и сильна — такие воспоминания о ней оставили мои предшественники. Так ли это на самом деле? У меня есть и время, и возможность выяснить.

Вот что пишет об империи Юсмин Вековлас Седобрад в своём «Хронографе»:

«Грозное и воинственное государство на северо-востоке Срединных Земель, исповедующее культ ветра. Поделена на двадцать три рода, каждый из которых имеет свой клочок земли и относительно независим. Но стоит свыше дать команду, как все роды мгновенно объединяются под общим стягом и скачут крушить всё вокруг, грабя караваны, осаждая крепости, уводя в плен и порабощая женщин и детей (мужчин, как правило, убивают насмерть)…».

Маячат на горизонте Ушминские высоты — несокрушимые хребты и каменные стражи, охраняющие узкий проход в долину. Но и я — не из робкого десятка. Карабкаясь по отвесным стенам, ломая ногти, я, Кердик-альпинист, Кердик-турист, иду навстречу приключениям.

Икгак и Акгерха, Пяш и Э Варсы — главные города-крепости Юсмин; последний же — столица; там воздвигнута нерукотворная статуя Золотого человека…

— Ётырым сены, мау! — Взвыли, взревели привратники, едва различив меня во мгле. — Ый, сыгин…

Они замахнулись было на меня…

«Не сносить мне головы, — подумал я, — убьют ведь, малята».

— Бурада не япыёрсун??? — Воскликнули охранники в один голос, не ударив, но и не пропустив меня, сжавшегося в комок бедного старика.

Борода? Они сказали — борода? Что не так с моей бородой? Плохо, что у меня не было при себе зеркала…

«Проклятье, — сетовал я, — ничего не пойму из того, что они лопочут; подзабыл я что-то этот юсминийе».

— А-а-апчхи-и-и, ёп… — Только и сказал я им в ответ. А что ещё я мог им сказать? Жестами и на ломаном номадини я кое-как объяснил, что меня зовут Кердик; что я летописец, баснописец, краевед, естествоиспытатель и негоциант.

Меня связали, заткнули рот кляпом, и надели на голову мешок. Вскоре мы остановились, и я логически предположил, что меня куда-то привели. Но к кому? К самому султанхану22, что ли?

— Паша, — обратился к кому-то один из моих усмирителей, делая ударение на последний слог. — Керди-паша, Керди-крайевед просит у вас аудиенции.

Керди-паша?! Без комментариев; ещё только Керди-пашой я не был…

Видимо, визирь кивнул головой или что-то в этом роде, потому как мешок с моей главы убрали.

Какой зал! Какой трон! Да-а-а… А перстень? Перстень на пальце у визиря больше, чем он сам — если можно так выразиться. На голове у визиря было подобие… Ведра. Да, именно ведра; дном вверх.

— Ввиду того, что султан приболел, я принимаю тебя, — высокомерно молвил визирь на чистейшей нордике. — Из какой же ты страны, и с чем пожаловал в Юсмин?

Я весь замялся и даже затрясся — то ли от страха, то ли от неожиданности.

— Я из кронства Тронн, — как есть, без утайки рёк я. — Пришёл я с миром; пришёл торговать и легенды рисовать.

— Легенды рисовать? — Изумился визирь, имя которому Онай-паша. — Ну, хорошо; вот тебе первая легенда…

Тысячу и один день я в красках, в мельчайших подробностях писал чернилами по юсминскому пергаменту (мой свиток уже исчерпал свои ресурсы) все предания, мифы, сказания этого народа — а чего не мог описать текстом, велено было рисовать кистью.

По истечению срока, по выполнению обязательств меня освободили из плена и отпустили на все четыре стороны, предварительно напоив сладким чаем с молоком и подарив шубу.

— Шубу — жене, легенды — паше, — изрёк визирь, лично вручая мне шубу и все мои свитки, пергаменты, полотна. — Пусть твой владыка знает, что мы не столь кровожадны, как о нас думают; а легенды наши пусть читает на досуге.

Поскольку империя Юсмин была своеобразной буферной зоной между Северными кронствами (гранича с Хладью) и Дальними краями, у меня оставался выбор: идти дальше на восток, на свой страх и риск, в земли, где я ни разу не был даже в молодости — или, пока не наступила поздняя осень и затяжная зима, через Хладь и Сюшер добраться до Тронна, дабы прийти в себя и подготовиться к следующему путешествию.