Колдовство и Коварство

* * *

На противоположной стороне пляжа, недалеко от воды, среди пальм стояла хижина. Это было добротно построенное жилище. В импровизированном дворике, из песка торчали палки с натянутыми веревками. На таких конструкциях обычно сушили белье или вялили рыбу. Неподалеку от двери на плетеной корзине лежало сито для просеивания зерна. С другой стороны стояла деревянная бочка размером с человеческий рост, до краев наполненная водой.

— Неплохо он тут устроился, — сказал капитан, оглядывая внутреннее убранство хижины, — И крыша какая! Без дырок.

Внутри хижины действительно было почти уютно, если не обращать внимания на гнилостную вонь сырости и мусор, что валялся на полу. Добротно сколоченные стены из пальмовых стволов, почти не пропускали морской ветер. На выдолбленном окне было что-то вроде шторки из листьев папоротника. Под окном стояла корабельная койка, накрытая сверху коричневой мешковиной. Посередине стоял серый ящик, служивший столом для каннибала. К восточной стене на уровне глаз прикручен болтами держатель с деревянным факелом внутри.

— И не скажешь, что он сам хижину построил, — добавил Альт.

Неудавшийся каннибал заерзал на полу и начал дергать головой.

— Я, мое… все я, все я! Не тронь! — безумец завопил на чародея, когда тот взял в руки небольшую рамку, стоявшую на ящике.

На портрете была изображена красивая женщина лет двадцати, с темными длинными волосами. На ней надето красное платье с декольте, дорогого покроя. Само наличие портрета говорило, что дама не из бедняков. Такие безделушки в Селлийской Империи стоили довольно дорого.

— Кто это? — спросил чародей, — показывая портрет оборванцу. Тот стал неожиданно серьезным.

— Жена, — на мгновение разум каннибала, казалось, прояснился, но через секунду он снова начал верещать.

— Не тронь, мое… мое… поставь…

— Какой от него толк? — капитан подошел к стене и оперся плечом, — Милосерднее будет прирезать этого придурка, — Герсаль обвел руками комнату, — Видишь, тут нет ничего ценного.

— Еды тоже нет, — Альт поставил портрет на место, — Вот почему он был нам так рад.

— Оставим его здесь. Может, заберем на обратном пути, — капитан раздраженно посмотрел на чародея, — Сдадим его в лечебницу или еще куда. Пошли, солнце пока высоко.

Притихший было оборванец, стал дергаться и брыкаться еще сильнее прежнего.

— Нельзя идти! Нельзя! Сожрут… Они сожрут! — сумасшедший перестал моргать и вылупил глаза куда-то в пустоту.

— Кто? — с ухмылкой спросил Герсаль.

— Сожрут… сожрут… ночью спят… ночью спят… днем жрут…

— Наверное, местные хищники, — предположил Альт, — придется ждать до темноты.

— У меня там целый корабль безумных моряков. Я как капитан, не имею права бросать их в шторм и прохлаждаться здесь с этим уродом. У нас нет времени здесь торчать!

— Послушай капитан, — спокойно начал Альт, — Видишь это? — чародей снял перчатку и показал моряку полностью обожжённую ладонь, покрытую волдырями.

Капитан отшатнулся от ожога, почуяв странную вонь, что вырвалась из-под перчатки. Уродливые ожоги означали, что скоро у юноши могла начаться гангрена, если его срочно не отвести к «Хилеру».

— Я единственный на твоем корабле, кому вы обязаны жизнью. Только я могу спасти команду от смерти, а тебя от участи этого бедолаги, — Альт ощущал себя странно, чувствовал сильное раздражение. Возможно это был эффект от «Капсулы Бодрости», что он принял на корабле. Чародей сам до конца не понимал, для чего он провоцирует Герсаля. Очевидно, что капитан не стане выполнять его команды.

— Следовательно, капитан, сообразительностью здесь отличаюсь только я. Вы будете делать то, что я вам скажу! — юноша сел на «стол» рядом с портретом, — Располагайтесь. Мы будем ждать ночи!

Моряк дослушал триаду до конца. Такие речи будоражили воспоминания о трёх бунтах, что ему довелось пережить. Он начал краснеть от злости, глядя Альту прямо в глаза. Его массивная фигура горой нависла над худощавым пареньком.

Герсаль достал шпагу и молча приставил к горлу чародея. Тот съежился и громко сглотнул ком в пересохшем горле. Осторожно отодвинул пальцем лезвие, затем встал и снял факел со стены.

— Ладно, капитан, твоя взяла. Пойдем, но я чувствую, что мы об этом еще пожалеем…