Я - тот, кто тебя уничтожит. Рождение феникса. Книга 2

Воровато оглянувшись, убедилась, что коридор по-прежнему пуст, а затем скользнула в комнату, плотно закрыв за собой дверь. Сориентироваться было сложно, учитывая, что я не знала, что конкретно ищу. А беря во внимание валяющиеся то тут, то там книги, на сортировку которых уйдет не меньше недели, я и вовсе затосковала.

Растерянно обернулась на месте, надеясь, что нечто сможет привлечь внимание и дать подсказку, но по итогу этого не произошло. Потому решила начать с письменного стола, который был завален различными записями, написанные знакомым почерком. Вчиталась в некоторые из них и с недоумением нахмурилась: совершенно несвязанные слова, фразы и предложения, которые обрывались посередине и начинались новые умозаключения. Имена, места, события без какой-либо конкретики, словно писали это впопыхах, то и дело отвлекаясь на новые мысли.

Впрочем, зная Доминика и его умение перескакивать с тему на тему, не удивлюсь, что именно так и было.

Практически отчаявшись найти хоть что-то конкретное, я наткнулась на свое имя в записи и с удивлением прочла подробное описание последней Охоты. Каждую деталь, о которой я даже и думать забыла, он писал так, словно видел все собственными глазами. А в завершении дописал: «Страх почти подействовал. Убийства уже влияют, хотя и не в полной мере. Нужно искать другие более грубые варианты. Время на исходе. Мне будет не хватать…»

Фраза вновь оборвалась, а я судорожно перебирала листы, надеясь, что найду завершение его мысли и сумею разгадать дальнейшие планы высшего на мой счет. Но даже отдаленно похожего по смыслу не нашла. Ничего, кроме зарисовок. Кажется, десятка или около того. И на каждом было мое лицо. В разном возрасте, с момента нашего знакомства и до настоящего. Перебирая рисунки выполненные с удивительным талантом и достоверностью, я не могла не отметить, как менялась из года в год. Но основные изменения, разумеется, были на последних портретах. И кроме общего сходства с той девушкой с первых зарисовок у меня теперь ничего не было: взгляд, мимика, привычка держать голову, и даже осанка изменилась. Я стала словно искаженной, бракованной и грубой копией той, кем когда-то была. И, смотря на «результат», я бы ни за что не сказала, что эта ожесточенная женщина с полубезумным и подозрительным взглядом когда-то была той веселой и улыбчивой девушкой в красивых платьях и теплотой во взгляде. Словно два разных человека. Я даже изумилась той разнице, которую прежде не отмечала. Неужели я могла так стремительно измениться за неполные два года пребывания у Коллекционера?

С горечью сглотнула и опустила руки, едва не рассыпав по полу листы с рисунками. Очередное огорчение и тупая тоска о прежней жизни засвербела где-то в затылке, оседая неприятным привкусом на губах и языке, но уже через мгновение я от нее отмахнулась. Подавив в себе порыв к ностальгии, вспомнила о причине своего проникновения в комнату Дома и вновь оглянулась.

Перерыла еще половину стола, не заботясь о порядке, которого не было, и нашла нечто действительно занимательное – справочник по порталам. Пролистав его скудное содержимое, которое только разрабатывалась, я порадовалась удаче, потому портал, заключенный в магическую сферу был описан. И, судя по описанию, его могла активировать даже я, при выполнении нескольких несложных условий.

Оставалось найти такой портал и подгадать нужный момент…

С нового ракурса появилось кое-что интересное, что прежде за горой книг и столом было не видно. Совершенно неожиданно увидела прибитый к стене лист бумаги. Из него торчало несколько кинжалов, а сам лист больше напоминал решето, давая понять, что кто-то некоторое время развлекался тем, что методично дырявил несчастный пустой лист бумаги.

Подумав, что такое даже для Дома – слишком странно, приблизилась, присмотрелась и увидела, что лист только казался чистым. На деле же на нем было написано слово. Одно единственное, которое было практически невозможно прочесть. Но, расправив лоскуты, я едва не заорала от изумления и нежданной удачи, увидев буквы, написанные тем самым неизвестным под инициалом «А».

– Ала…т…ор… – силилась я прочесть, но обрывки и вырезанные части, как и торчащие кинжалы мешали. Пришлось один вырвать из стены, да так и сжала его в руке, пока ровняла бумагу. – Ала…стор. «Аластор», – прочла я имя того, кого Дом, очевидно, люто ненавидел, учитывая, что сделал с одним только упоминанием того на бумаге. – Кто ты, нахрен, такой? – с тоской спросила я у неведомого Аластора и обмерла, услышав то, чего надеялась избежать.

Кто-то открыл дверь и вошел в комнату.

На одних рефлексах я присела, затаив дыхание и практически распластавшись по полу в укрытии груды книг. Осторожно выглянула и только большим усилием воли сдержала ругательство и панику: в просвете между постелью и полом я видела ноги в мужских ботинках. То, что ботинки были от разных пар и, как мне показалось, оба левые – не оставляло сомнений в том, кто вернулся столь не вовремя.

Судорожно вспоминая, активировалась ли магическая защита после того, как я ее взломала, или осталась такой же неактивной, я прикидывала, что скорее выдаст мое нахождение в комнате: проницательность Доминика, или наглый взлом?

Оставалось надеяться, что Коллекционер мог просто не обратить внимания на то, что с его магическим замком кто-то возился.

Пока я обливалась потом, проклиная то, что сердце стучит непозволительно громко даже по моим меркам, Доминик лениво насвистывал незнакомую мелодию, сел на постель, скинул ботинки на пол, за ними полетели сюртук, жилет и рубашка. А после мужчина забрался в постель и тяжело вздохнул. Даже по одному этому вздоху было понятно, насколько он устал.

Это заинтересовало и одновременно вселило надежду, что я смогу переждать, пока он не уснет…

– Я не расположен к тому, чтобы отчитывать тебя за отвратительную скрытность, Птаха, – услышала я и смиренно прикрыла глаза. Затем медленно поднялась на ноги и спрятала за спину кинжал, который, как оказалось, все еще сжимала в пальцах. – Уходи. За самовольность я накажу тебя завтра, – произнес он негромко, лежа в широкой постели с закрытыми глазами.

Вышла из укрытия, стараясь не смотреть на обнаженную грудь и не думать, что вижу своего супруга и мучителя в подобном виде впервые. Вместо этого воображение поразила возникшая мысль, что сейчас он наиболее уязвим и раскрыт. Одно движение рукой, и метательный кинжал вонзиться ровнехонько в его глотку. Всего секунда, которой может оказаться достаточно, чтобы избавиться от своего персонального кошмара.

– Ты упустила слишком много возможностей для убийства. За то время, пока ты медлила, я заметил, обезоружил и дважды убил тебя наиболее болезненным способом, – вздохнул он горестно, вынудив меня удивленно моргнуть и выйти из транса. Тогда я и заметила, что более не прятала кинжала. Я стояла с занесенным клинком в трясущейся руке у постели Дома, но не решилась, испугалась, промедлила… и поплатилась.

Доминик каким-то размытым движением обхватил мое запястье и повалил на постель. Перекатился и прижал к матрасу, навалившись сверху. Казалось, даже секунды не прошло, настолько стремительными были его движения и скорость. В этот момент я поняла, как наивно было полагать, что я смогу застать это существо врасплох. Но было поздно и Доминик, с непривычно серьезным и злым выражением на лице смотрел на меня сверху вниз с угрозой и плохо контролируемым бешенством.

– Следовало послушаться и уйти сразу, раз у тебя кишка тонка, чтобы нанести удар, девочка. У меня были очень неприятные дни и разбираться с тобой – последнее, что мне хотелось сейчас. И ты мне за это ответишь, – оскалился он.

– Я пришла договориться, – быстро произнесла я, тяжело дыша и вдруг поняв, что до дрожи боюсь его в данный момент. Не тогда, когда Дом едва в своем рассудке, а именно сейчас, когда он как никогда разумен и серьезен. Не знаю, что на него могло повлиять подобным образом, но результат ужасал.

Судя по взгляду Дома, мне ни на секунду не поверили, но издевательски усмехнулись и великодушно кивнули, не прекращая до боли сжимать запястья:

– Удиви меня. Что же ты хочешь?

– Я не хочу никого убивать. Не заставляй меня больше.

– Вижу, как не хочешь, – зловеще усмехнулся он, посмотрев на кинжал в моей руке. – А это, вероятно, главный аргумент при заключении договора со мной? – я промолчала, потому что оправдываться посчитала просто глупо. И в стрессовой ситуации, как оказалось, придумать достойных аргументов не получалось. Потому решила молчать. – Значит, марать ручки в крови не желаешь? – пренебрежительно поморщился он, заглядывая в мое лицо.

– Не хочу, – согласилась я.

– На тебя не угодишь, – прищурился он с неудовольствием. – Прежде тебе не нравилось меня развлекать, теперь – работать. Какой же мне с тебя толк в таком случае? Что ты можешь мне предложить? – вскинул он подбородок и посмотрел на меня из-под ресниц оценивающим и откровенно издевательским взглядом.

Я сглотнула, так как стрессовая ситуация никуда не делась, а варианты не шли на ум. В какой-то момент я поняла, что время и терпение Коллекционера на исходе и запаниковала:

– Я – твоя жена! – на выдохе заметила я.

– «Спасибо» за напоминание. К сожалению, я и сам не могу об этом забыть, – без особой радости фыркнул он. – А теперь пошла вон и приготовься. Завтра тебя ждет очень активная отработка. Я, в отличие от твоей неблагодарной тушки, постарался на славу и обеспечил тебя плотным расписанием казней. Сейчас же я устал и хочу расслабиться. Так что если не можешь ничего предложить, не зли и просто исчезни с глаз моих.

– «Аластор», – в последней попытке привлечь внимание, произнесла и испугалась той реакции, которая последовала.

– Что ты знаешь о нем? – очень тихо и зловеще переспросил Дом, меняясь в лице, которое выражало желание убийства. Мужчина стал наклоняться к моему лицу, скаля все более выдающиеся клыки в почерневшей пасти.

– Я читала его дневник, – пробормотала я, вынудив Дома замереть. – То, что было про «высших». Я знаю, почему ты меня ненавидишь, – тяжело и часто дыша, прошептала я, немигающим взглядом всматриваясь в лицо своего персонального палача.

– Неужели? – пророкотало чудовище.

– Мне жаль, – сглотнула я. – Ты предупреждал, а я не слушала. То, что я с тобой сделала – непростительно. Но я все равно прошу прощения за это, – выдохнула я, боясь, что могу задохнуться, настолько волновалась.

– Не могу не поразиться иронии, – хмыкнул он, возвращая лицу привычные черты. – Думаешь, твои извинения что-то изменят?

– Если то, что я смогла прочесть – правда, вряд ли, – вновь с трудом выдавила я из себя, ощущая, как по виску скатилась первая и единственная слезинка.

– Верно, – скупо и холодно согласился Дом. – Не можешь.

– Но там же было написано, что я могу помочь, – на рваном выдохе, ненавидя себя за эти слова, прохрипела я упавшим голосом. Слезы жгли глаза, а болезненный ком сковал горло спазмом, но я продолжила: – Я могу… помочь… расслабиться и… успокоить, – в желании жалко и унизительно разреветься, а затем прополоскать себе рот с мылом, всхлипнула я, стараясь не думать, не видеть, не замечать заинтересованного, но брезгливого взгляда желтых глаз существа, который и сам знал, что было написано в дневнике. Он знал, что, несмотря на взаимную ненависть, я имею на него влияние. И его тянет ко мне. Сопротивляется, брезгует, мстит… но не может не желать.