Эра разлома

На крохотном фрагменте пергамента поместилась набросанная вручную карта, предлагавшая добраться от южных ворот Крэнстауна до места встречи. Ориентирами выступали несколько крупных деревьев, большой раздвоенный валун на перекрестке и прочие видные элементы окружения. Вилли, а, скорее, сам Гильберт не поленился даже отметить на карте посты городской стражи, а также места наиболее вероятного появления их патрулей. Почмокав губами, я мысленно представил, сколько времени займет дорога.

— Если выдвинемся сегодня же ночью, к утру сможем быть там.

— Не, брат. Ночью я товар через посты не повезу. Дозор на воротах наверняка будет настороже.

— Предлагаешь выдвигаться перед рассветом? — хмыкнул я.

— А почему нет? — сказал напарник и рукой попросил трактирщика налить ему еще пива. — Верный путь на волю. Смешаемся с толпой утренних путешественников, да и у охраны глаз будет замылен. Только о кроватке солдат и думает в собачью вахту, я-то знаю.

— Тогда решено. Расходимся?

— Иди первым, — кивнул Пит. Подавальщица поставила на стол еще одну кружку пива и тут же исчезла.

— Я бы на твоем месте это не пил, — осторожно заметил я, глянув на хитро прищурившегося хозяина заведения.

— Будто я собирался, — захохотал Пит. — Встретимся на рассвете в Смольном переулке. Лады?

— Лады.

Я крепко пожал Харману руку и направился к выходу. Набросив на голову капюшон, вышел на улицу, под капли промозглого дождя.

Конечно, я мог вернуться на постоялый двор, где остановился отдельно от каравана. Подремать несколько часов, попросив мальчика-служку разбудить после полуночи, а затем отправиться на встречу отдохнувшим. С другой стороны, валяться в постели мне совершенно не хотелось, да и заспанный погонщик янитов будет смотреться убедительнее в глазах привратников.

Решено — потрачу этот вечер с пользой!

В моем понимании слово “польза” имело несколько иное значение, близкое по своей сути к “веселью”. Пит не обрадуется, если я приду на встречу пьяным в хлам, но пропустить пару стаканчиков еще никогда не было лишним. Да и кто знает, какие чудные знакомства сулит мне этот вечер?

Обрадовавшись самой мысли, что следующие несколько часов я проведу в компании прелестной незнакомки, я пошел по улице.

Далеко на горизонте, с северной стороны Крэнстауна, ввысь поднималось алое зарево, будто сами облака горели красным огнем. Там крупнейшие оружейные цеха королевства использовали жар действующего вулкана в своих плавильнях, выдавая тысячи единиц вооружения каждый день. Да, лучшим инженерам Ригиторума вместе с магами Школы удалось подчинить себе земные недра, направить раскаленные потоки магмы в специально прорытые каналы и бассейны, где тепло остывающих пород идет на нагрев воды в паровых машинах и на плавку металла.

Я принялся бесцельно слоняться по улицам города, пока судьба не укажет мне на нужное заведение. В такие моменты я целиком и полностью доверял своему нутру, которое безошибочно указывало наиболее подходящий вариант для вечернего кутежа.

Впрочем, на этот раз чутье меня подвело. Не прошло и получаса, как я забрел в кварталы мясников. Справа и слева от меня тянулись скотобойни и ряды лавок, где в окружении свор бродячих собак шла оживленная торговля продуктами. В глубине кварталов расположились скотобойни, откуда то и дело доносились визги животных.

По грунтовой улице весело бежали ручьи дождевой воды, щедро сдобренной свежей кровью. В разрыве домов по левую руку я разглядел гигантский котлован, занимавший большой двор убойной фермы. Туда сбрасывали отходы мясного промысла, причем уже довольно долго. Из ямы торчали выбеленные временем кости и порченые потроха, на которых пировали голодные птицы.

— Свали с дороги! — крикнул мне мужик. Он шел навстречу, с трудом волоча по земле свиную тушу.

— Прошу прощения, — кивнул я, освободив проход. Эх, надо отсюда сваливать. Мясо я люблю, спору нет. Но процесс превращения весело похрюкивавшей животинки в сочную котлету меня никогда не привлекал. Да и какие приличные кабаки могут оказаться в такой дыре?

Покачав головой, я резко свернул в сторону, держа курс на шпиль южного храма. Этот собор было прекрасно видно почти из любой точки города, ведь жрецы Темплум Луцис не могли себе позволить потушить огни в честь Солуса ни на секунду. Всю ночь на острие его высочайшей башни горели костры, отчего в Крэнстауне не заблудишься даже при очень большом желании.

Вид грандиозного сооружения, которое возвышалось над остальным городом как исполинское дерево посреди пустыни, пробудил давно забытые образы из детства. Помнится, когда-то давно, будто в прошлой жизни, мы с отцом жили в предместьях Крэнстауна. Старик часто брал меня в город, чтобы я помогал ему убираться в домах богатеев и прочищать печные трубы. По вечерам, на пути к дому, мы частенько захаживали в Берсианский храм, который в народе еще называют южным. В огромном зале, где с легкостью уместилась бы вся моя деревня вместе с полями, мы выстаивали третью службу и возносили Солусу свои молитвы.

Собор воистину был местом упокоения, надежным пристанищем, куда мог обратиться любой человек. Темплум Луцис никогда не отказывал просящим, и даже самый распоследний доходяга мог найти в его стенах слова утешения, равно как и что-нибудь съестное. Сияющий Ватари, первосвященник и настоятель Берсианского храма, истово верил в великую миссию Темплума, и по совести исполнял заветы верховного служителя. По мнению Сияющего, жрецы были опорой для всего человечества в этом суровом, недружелюбном мире. Несмотря на все страдания и боль, которую наш народ испытал в начале времен, с помощью Солуса и его великого дара, мы смогли преуспеть. Теперь Ригиторум крепко стоит на ногах, однако служители Темплума не теряют бдительности — они в любой момент готовы поддержать ослабшего духом, направить его на нужный путь и дать все возможности, чтобы реализоваться в этой жизни.

Глядя на роскошное убранство Берсианского святилища; на арочные стены, которые изящным каскадом уносились в небеса; на далекий, едва различимый на таком расстоянии потолок храма, расписанный сценами из истории нашей страны, — я понял, что хочу провести жизнь в служении Солусу. Меня ошеломил разительный контраст между нашим убогим домишкой в окрестностях Крэнстауна и величием священного места, между скудной пищей, добытой отцом, и изысканными кушаньями, от которых ломились столы жрецов Темплума. Казалось, ни один здравомыслящий человек не упустит возможность изменить серую мирскую жизнь на роскошь храмовых покоев.

Впрочем, моим мечтам не было суждено сбыться. Когда я поделился с отцом желанием уйти в служители Солуса, он рассказал мне, что духовенство Ригиторума на самом деле состоит из трех ветвей. Сам Темплум Луцис занимается проведением обрядов и молитвами, его жрецы проводят миссионерство за дальними рубежами Ригиторума, и в целом являются опорой королевской религии. Орден Луцис — отдельная группа, куда более военизированная. Ее адепты проводят изнурительные тренировки, упражняются во владении холодным оружием и подавлении непокорной магии. Главная задача членов ордена — следить за чистотой веры. Искоренять инакомыслящих глупцов, которые проповедуют выдуманные истины о ложных богах, а также бороться с отступными колдунами и сектантами. Все эти еретики любой ценой пытались заполучить власть над умами простого люда, и король Десмос, равно как и верховный служитель Солуса, благословил убийство нечестивцев и полное уничтожение любых упоминаний о запретных культах.

Наконец, речь зашла о Матернитас Луцис — специальной организации, в которую входили все женщины, что служат Солусу. Каждая матерь ордена с тех самых пор, как становилась пригодной к деторождению, и до самого конца этого периода, была обязаны либо вынашивать, либо вскармливать дитя. Производство новых адептов служителей Солуса не прекращалось ни на день. Всех мальчиков, переживших полное болезней детство, в зависимости от их личных качеств и успехов в обучении распределяли между орденом и Темплумом Луцис. Девочки были обречены оставаться среди Матернитас, чтобы продолжать нелегкое дело своих родительниц.

Вот и выходит, что попасть в ряды Темплума или ордена Луцис было решительно невозможно. Жрецы Солуса не нуждались в свежей крови со стороны — им хватало собственных отпрысков, которые с лихвой перекрывали потребности распорядителей в готовых к служению новичках. Глядя на себя сейчас, я не мог не задуматься, как сложилась бы моя судьба, окажись я среди священников. Сытое, безбедное существование, помощь ближним и вера в то, что завтрашний день будет только лучше.

А что сейчас? Жалкий стареющий контрабандист без семьи, детей и любых других привязанностей. Без гроша за душой, без собственного дома — лишь погоня за звонкой монетой через сплошную полосу препятствий и преград. Зачем, для чего? Чтобы очередные мятежники вновь попытались свергнуть власть Ригиторума, но неизбежно потерпели крах? Можно сказать, что в какой-то степени я сам был виноват в гибели сотен и тысяч людей. Этими самыми руками я продавал им оружие и порох, ласково называемый “сахаром”. Я давал этим глупцам средство к осуществлению заведомо обреченных планов, чем напрямую вел их к гибели. Ясное дело, что я лично не заставляю бедняков идти на погромы и сражаться против королевских войск. Но не будь у них возможности вооружиться, кто знает, скольким из них удалось бы прожить под этими небесами еще хоть несколько лет?

Тьфу, черт! Ненавижу такие моменты, когда от легкого подпития сознание уносится в неведомые дали. Нужно срочно накатить, да побольше, чтобы миновать “грустную” стадию опьянения и сразу же переметнуться в “веселую”. А ну расступись, честной народ, я иду кутить! После размышлений о никчемности жизни, что еще мне остается, как не заливать шары в местных объедаловках?

Кстати, о жрецах — посередине просторной Лайтвурской улицы мне навстречу двинулась процессия молчаливых мужчин в бело-золотых облачениях. Прохожие расступались перед шествием, прикладывая правый кулак к груди — отдавали почести Солусу. Последователи Темплум Луцис смиренно принимали знаки уважения, однако шага не сбавляли.

Подобные вечерние освящения городов давно стали традицией по всему Ригиторуму. Жрецы несли в руках ярко пылающие лексианты, которые вбирали в себя лучи солнца, а по ночам возвращали энергию светила. Мягкое сияние этих фонарей со священным камнем внутри, вкупе с еле слышным молитвенным речитативом, должно было очистить жителей королевства от тревог и тоски, придать сил для свершения новых деяний, угодных Солусу.

Оставив процессию за спиной, я поднялся по живописной каменной лесенке на площадь, заключенную в объятия массивных каменных строений. На первом этаже одного из них я увидел то, что так отчаянно искал — достойную таверну, в которой можно было пропустить пару кружек крепкого эля. Бросив взгляд на гигантские башенные часы, возвышавшиеся над площадью, я молча кивнул и стремительно ворвался в распахнутые двери “Свежее пиво. Сегодня и всегда”.