Три ночи с лицемером или Stolen Car

8 Ночь первая

Хорошая вещь – такси.

Конечно, в том, чтобы самому управлять собственной машиной есть особое удовольствие. Но такси позволяет не отвлекаться на дорогу и заниматься другими приятными вещами.

Мы с Итой устроились на заднем сидении и всю дорогу целовались как на первом свидании. Она, краснея будто школьница, умоляла меня шёпотом: «Адам, прекрати! Подожди немного!», но при этом так томно вздыхала, что остановиться я никак не мог.

Водитель то и дело поглядывал на нас в зеркало, но без осуждения, скорее, с завистью. А я бесстыдно тискал красавицу Иту, зацеловывая всюду, где мог отыскать не скрытую одеждой кожу. Губы, скулы, шея, плечи, ладони, ключицы, грудь…

Она время от времени стыдливо поправляла платье, но мои руки были беспощадны и лишены всяких приличий.

К счастью, несмотря на творящийся на заднем сидении разврат, из машины нас не высадили.

Собственно, нас и садить в неё не очень-то хотели. Вид у меня был довольно потрёпанный и пьяный. Но я сунул таксисту щедрые чаевые, и тот с улыбкой распахнул перед нами дверцу.

Вот так-то! Люди могут с пеной у рта вещать о морали, духовном развитии и прочем возвышенной чепухе, но главная сила, которая движет этим миром, как это ни банально – деньги.

Они у меня были. И нас взялина борт.И даже не посмели сделать ни одного замечания.

А может, этому извращенцу за рулём любопытно было посмотреть, как далеко я зайду?

Я бы зашёл, но у Иты в отличие от меня ещё сохранились крупицы совести.

Едва мы оказались у её дома, у меня сорвало последние тормоза. Не знаю, как смертным мужчинам удаётся контролировать собственную похоть. Может, я, конечно, с непривычки всё воспринимал так остро, но моё тело явно опережало разум.

Я притиснул Иту к стене прямо в прихожей и начал стягивать с любовницы невозможно узкое платье.

– Адам… – снова попыталась она воззвать к моему здравому смыслу. – Тебе нужно в душ, и одежду постирать. А потом нужно посмотреть твои ссадины…

– Забудь о них! Я хочу тебя! Всё остальное подождёт…

– Да что с тобой сегодня? – уже в который раз изумилась она. – Раны нужно обработать!

– А ты обработай их своим сладким язычком… – прорычал я, прикусывая мочку её уха. – Твои поцелуи меня мигом исцелят.

– Что за бес в тебя сегодня вселился, казанова? – смешливо фыркнула Ита. – Слушай, ну, серьезно! Тебе нужно в душ. И мне тоже нужно в душ… А до утра у нас ещё достаточно времени – всё успеем.

– Ты права. Иди первой! – велел я, наконец, на мгновение включая голову. – Ты вся продрогла. Тебе срочно надо под горячую воду.

– Хорошо, – она благодарно улыбнулась и исчезла в ванной. – Я быстро…

Я выждал пять минут, тихо приоткрыл дверь и вошёл следом.

Её манящий обнажённый силуэт прятался за паутиной капель, стекающих по стеклу душевой кабины. И это выглядело намного соблазнительнее, чем просто голое тело, которое можно рассмотреть без труда.

Я бесшумно стянул с себя грязные тряпки, рывком открыл душевую и нырнул под струи горячей воды.

Ита испуганно вскрикнула. А через минуту несдержанно охнула, когда я рывком приподнял её и втиснул в угол, прижимая спиной к гладкому прохладному кафелю.

Сопротивляться было бесполезно – она это сразу поняла. И тотчас, подчиняясь безумию страсти, покорно обвила моё тело руками и ногами, словно зелёный плющ, оплетающий мощный ствол древа.

***

– Признайся, ты ведьма? – усмехнувшись, спросил я, притиснув её к себе и целуя в шею, после очередного нашего раза, уже не помню какого по счёту.

За окном светало. А мы так и не спали сегодня…

– Что? – удивлённо фыркнула она, разворачиваясь ко мне лицом. – Ты сегодня… очень странный… Правда… таким ты мне нравишься ещё больше! И всё-таки… что это был за вопрос?

– Просто ты… невероятно волшебная… Я, кажется, влюбился… Или это чары? – не знаю, откуда из меня полезли эти сентиментальные глупости, но я говорил искренне.

Она провела по моей щеке пальчиком, разглядывая меня несколько мгновений.

– Вообще-то, мама рассказывала, что моя прабабушка умела лечить. Её считали колдуньей. Про неё много сплетен ходило. Ещё и из-за того, что она родила без мужа. Как и мама… меня… Говорили, что женщины нашего рода прокляты на одиночество. Так они платят за свой дар. Но… у мамы не было никакого дара. Просто мой отец оказался обычной сволочью и бросил нас. А я… У меня ведь есть ты. Значит, нет никакого проклятия…

– Нет, – кивнул я согласно и поцеловал её в губы. – Верить в проклятия глупо. Мы же разумные люди XXI века. А это всё суеверия. Ты обязательно будешь счастлива, Ита! Счастлива и любима.

Её идеальные тёмные брови дрогнули, глаза заблестели.

– Но… не с тобой? – наверное, ей стоило огромных сил произнести это.

– Разве я говорил такое? – попытался я перевести всё в шутку. Мне чертовски не хотелось выбираться из её постели, но я понимал, что пора это сделать. Прямо сейчас.

– Прозвучало именно так… – она словно внезапно превратилась в ледяную статую.

– Я не хочу уходить, – честно признался я, обрисовывая пальцем контур её губ. – Мне с тобой нравится. Это была лучшая ночь в моей жизни, Ита! Лучшая…

– И моя… – она грустно улыбнулась и понимающе вздохнула: – Но ты не останешься…

– Нет, не останусь, – спокойно подтвердил я. – У моих детей – праздник, и моя жена ждёт меня дома. Я должен уйти сейчас. И я всегда буду уходить, Ита. Ты ведь это понимаешь. Ты умная девочка. Ты всё понимаешь…

Её глаза цвета тёмного янтаря медленно заволакивало сияющей пеленой слёз.

Я взял её за подбородок и очень весомо произнёс:

– Скажи мне,что ты делаешь здесь? Ответь мне! Или себе… Зачем ты здесь? Чего ты ждёшь? На что надеешься? Разве это, – я махнул рукой, описывая крохотную комнатушку, в которой мы только что занимались любовью, – то, о чём ты мечтала? То, чего ты достойна? Разве здесь место для тебя?

Несколько мгновений она ошарашенно смотрела на меня, словно осознала только что какую-то великую тайну мира.

Потом слёзы всё-таки хлынули по щекам. Ита поднялась и села, отвернувшись к окну.

А я смотрел на её изумительно красивую спину, и мне мерещилось, что я вижу, как сквозь бархатную кожу выпирают острые осколки её разбитых вдребезги надежд и развалившегося на куски мира.

А, может быть… это начинают прорезаться крылья? Обретать крылья – это всегда больно. Как рождаться или умирать. Но без крыльев не долететь до цели, так и будешь ползать, проваливаясь всё глубже в трясину будней.

– Уходи! – тихо сказала она. – Уходи, пожалуйста!

Я молча поднялся, стянул с сушилки свои ещё чуть влажные вещи. Где-то в промежутках между учинённым развратом мы-таки успели затолкать мою одежду в стиральную машину.

Я безмолвно оделся и уже у порога оглянулся. Она всё так же смотрела в окно.

И лишь когда щёлкнул замок двери…

– Адам! – Ита порывисто вскочила и кинулась ко мне, как была, нагишом. На несколько мгновений она обвила руками мою шею, приникла всем телом, впилась в губы, а, отстранившись, жарко шепнула: – Я люблю тебя! Я так люблю тебя!

Потом её руки соскользнули и безвольно повисли, как ветви плакучей ивы.

Она посмотрела мне прямо в глаза и твёрдо добавила:

– Но больше не приходи! Никогда.

***