Дорогой панцирной пехоты

* * *

Озерцо не узнать стало. Уютные отмели, лежаки. А в каменной крошке мелкие огненные саламандры завелись. Очень вкусные — лови, грызи да панцири сплевывай.

— Так и пошла жизнь. Уже к осени я с обычного человека ростом стал и со следующего года в первых рядах был, а там потихоньку и до ветерана с двойным жалование дорос.

Легкие кампании, конечно, бывали, но не так чтоб часто. Две раза, может, три. Не больше.

Лет через десять Старшой вдруг спрашивает, мол, не хочешь в отпуск в родные края смотаться? Старых знакомых повидать?

Я долго думал: и хочется ведь, и стремно. В родном Аду мне, недоростку, плохо жилось. Потом на самого себя разозлился. Я шесть лет в первом ряду дрался и четыре года уже на двойном жаловании!

И боюсь? Да все, кто меня тогда шпынял, сейчас до пояса с трудом достанут!

Перед тем как в родной Ад отпустить, капитан отдельно напомнил:

"Ты солдат по контракту наемной роты 'Коготь'. Любой, кто нападает на тебя, нападает на всю роту. Любой, кто оскорбляет тебя, оскорбляет всю роту. Так и говори". Даже возразить не дал, продолжил: "Я знаю, будут смеяться. Это неважно, все равно говори. Если прижмут, не геройствуй, мигом к нам назад". И камушек дает. Ротные колдуны постарались: если раздавить, тут же назад на Землю выдернет.

Ну как я здесь погулял, многие слышали. Сколько старых знакомых отмудохал. И новых тоже немало. А потом на главного по сектору нарвался. Спасся только потому, что ему всю ту ахинею про роту 'Коготь' сказал; пока он смеялся, я камень раздавить успел.

Возвращаюсь, передо мной первая сотня — лучшие из лучших — выстроена по флангам, вторая и третья — уступом. В промежутках, естественно, стрелки с взведенными арбалетами.

Оказывается, камушек не просто назад возвращает, а еще за час до того сигнал подает. Время в Аду и на Земле по-разному бежит, вот и воспользовались. Старшой первым делом спрашивает, кто, мол. Я так обалдел, что сказал.

Меня капитан тут же на обычное место в строю отправил, а колдуны… хотя какие они уже колдуны, давно полноценными варлоками стали, моего обидчика призывом выдернули.

И ведь как! Без ловушки, без защитной пентаграммы! Он не сразу даже поверил, что так бывает.

Крылья развернул, на Старшого как заорет, мол, да ты кто такой вообще и кем себя считаешь? Почему пентаграммы нет, почему защита не стоит?

А Старшой в ответ: 'Моя пентаграмма у меня за спиной' — на три сотни в строю показывает. И в этот момент барабанщик — а он у нас настоящим мастером был, его барабан сквозь топот атакующей конницы влегкую пробивался — начал ритм выбивать.

Обычный предбоевой "Стоим… Ждем", "Стоим… Ждем", "Стоим… Ждем"

Только я-то прекрасно знал, как после короткой дроби "Пики вниз!", раздается следующая — "С левой вперед!", и удары теперь задают темп шага, а строй размеренно идет вперед. Сколько раз сам шел, в щель между шлемом и щитом вглядывался…

Ну, призванный расхохотался, плечи расправил, огненный меч сформировал. Кэп как стоял, так и стоит, не шелохнулся. Барабан же зачастил: "Стоим-ждем-стоим-ждем-стоим-ждем". Обычный наш сигнал, что скоро начнется. Бойцы, до того чуть расслабленные стояли, мигом подобрались. И все ждут, что вот сейчас прозвучит: "Пики вниз!", "С левой вперед!".

Да, страшно. Но сколько раз уже так было и сколько еще будет…

Зря смеетесь. Это сказки, что нас только зачарованным или там освященным оружием одолеть можно. Опасны нам не чары и не святость. Опасна вера. Вера бойца, что он может одолеть. Его вера в себя. А всякое там серебряное или освященное оружие — только подспорье.

А я словно со стороны все увидел. Перед демоном, крупным опасным демоном стоит не просто человек, а сама смерть, и за ее спиной темная пелена, из которой острия пик проблескивают.

Потому что уж чего-чего, а веры в роте выше крыши было.

Демон? И чего? Мы против олифантов в поле стояли! Где теперь те олифанты? Нам же на ужин пошли!!!

Старшой руку поднял и спокойно спрашивает: 'Так драться будем или говорить? Решай. Только не тяни'

По сигналу стрелки арбалеты подняли, и барабанщик самую чуточку ритм ускорил.

Призванный словно сдулся, меч погасил, сплюнул злобно и потухшим голосом выдавил: "Говорить".

Кэп медленно руку опустил. Тут же барабан с частой дроби на редкую перешел: "Cтоим… Ждем", "Cтоим… Ждем"…

Только вот никто не расслабился. Даже арбалетчики оружие не опустили.

Поговорил капитан с адским управителем и отпустил.

А потом уже прозвучала дробь: "Отбой. Разойдись". И меня Старшой подозвал.

— Он извинился, — говорит, — и поклялся, что тебя больше никогда не тронет.

Я обалдел, только переспросил.

— И поклялся?

— Истинным именем.

— Знаешь, — говорю, — а ведь ты сегодня получил очень сильного врага.

— Знаю, — Старшой подмигнул. — Я этого ждал еще, когда тебя домой отправлял. А еще, поверь, я знаю, что делаю.