Бариа

-7-

Возвращение в город обещало занять куда больше времени. Фары паромобиля давали не так много света, как хотелось бы, рассмотреть все колдобины и ямы на дороге было сложно, да и виконт не озаботился поставить фонарные столбы на протяжении дороги до своего особняка. Поэтому паромобиль плелся как улитка, раскачиваясь и пыхтя.

Возвращались они втроём: Крутье пожелал остаться на вечере, явно для обзаведения полезными знакомствами. Музыкантов попросил оставить сам виконт. Возможно, это было сделано, чтобы удержать на приёме Бариа, но та посчитала для себя уместным вернуться в город в обществе двух грузчикови незамедлительно запрыгнула в паромобиль. Рэй и Тайлер, также не рассусоливая, засунули в багажник чемодан и захлопнули дверцы.

— Твоя репутация теперь под угрозой, ты же понимаешь? — вцепившись в руль и всматриваясь в лобовое стекло, заметил Рэй, когда они выехали на общую дорогу от загородного особняка.

— Она там оказалась с момента принятия мною приглашения на этот приём, — бросила Доминика, откидывая с лица вуаль. — Весь флёр тайны и загадки — коту под хвост. Надеюсь, что игра хотя бы стоила свеч.

— О, поверьте, так и есть, Ваша помощь неоценима… — поспешил заверить Тайлер, обернувшись, но особа на заднем сидении властным жестом прервала его:

— Милый Тайлер, я взрослая самостоятельная женщина, я в силах оценить все риски. Да и наблюдать лица этих снобов было забавно.

— Бьюсь об заклад, они надеялись, что ты повторишь свое выступление, и они увидят-таки твоё лицо, — усмехнулся Рэй.

— Но их надежды не оправдались, — злорадно бросила Доминика, — печально, что во всей многомиллионной столице от силы лишь пара дюжин человек по достоинству может оценить мои старания. Для остальных я лишь нечто среднее между балериной и артисткой бурлеска, а выигрываю лишь за счёт экзотичности облика. Порой я задаюсь мыслью, что зря вернулась. «Отсталый восток» куда более свободен и честен. Там никто не станет натягивать траур только бы не привлекать ненужных взглядов. Достаточно чадры. Или слуги рядом, чтоб никто не разглядывал исподтишка. И дела можно вести спокойно…

— Ты слишком прогрессивна для нашей страны и этого времени, — вздохнул Рэй, с силой дёрнув какой-то рычаг. — Свободные женщины тут пока не нужны.

— Увы, я это знаю.

Свободная женщина… Тайлер слышал этот термин. Суфражистки-аристократки часто так себя именовали, даже газетчики переняли эту манеру. Но самое забавное было то, что эти дамы об истинной свободе могли лишь мечтать. Они были зависимы во всём: деньгами — от мужей и отцов, репутацией — от молвы, дееспособностью — от законов. Частично свободными можно было назвать лишь тех женщин, которых молва именовала женщинами свободного поведения. К таковым причисляли и мать Тайлера, хотя он сам помнил её мягкой нежной женщиной с бледным лицом и лихорадочным румянцем на скулах и щеках. Ненужная родителям дочь второсортной артистки драматического театра и костюмера, она не могла рассчитывать на иную судьбу, кроме как быть привязанной к всё тому же театру: сначала продавая в буфете запечённые каштаны, после играя мимолётные детские роли, а потом приплясывая в кордебалете. Единственным достижением миз Лунн было поступление в труппу оперного, когда она приглянулась любвеобильному директору, который и организовал тот перевод. Директор уделял ей слишком много внимания, настолько много, что на сцене она бывала нечасто, а после едва не умерла родами. Но место в труппе за ней сохранилось, и маленький Тайлер часто видел мать на сцене, пусть и в последнем ряду массовки. Но отсутствие обручального кольца и наличие сына позволили молве называть женщину и её ребенка всевозможными бранными словами, а то и похуже: Тайлер помнил, как одна особо ретивая склочница даже пыталась привязать его матери к рукаву жёлтую ленту. После трёх таких попыток по той улице они больше не ходили. Мать считала, что её занятие — это искусство, но часто на улицах ей бросали в лицо, что она всё равно что проститутка, тоже продает свое тело, разве что трогать не даёт. Теперь Тайлеру было прекрасно понятно, почему Доминика Клири не хочет, чтоб кто-то знал, что она и Бариа — это одно лицо. Его-то мать не додумалась носить траурную вуаль. Быть может, тогда излишние треволнения не позволили бы чахотке свести её в могилу так рано.

— Куда тебя доставить? В театр? Или вы снимаете дом? — уточнил Рэй, не отрывая взгляда от дороги.

— Я живу в отеле. «Корона Виолетты», — нехотя ответила Доминика, тоже смотря в окно.

— Далековато от театра.

— Люблю пешие прогулки, ты знаешь. И цена устраивает. Ровно как и условия. Горячая вода есть, прачечная, ванная комната, камин, ресторан. Что ещё надо для комфортного пребывания одинокой женщине?

— Хорошо, тогда для начала доставим тебя, а потом поедем к Тайлеру, разбирать бумаги. Или нет, пусть бумаги пока побудут у тебя, завтра в театре передашь нам.

— Боишься слежки? — встрепенулся Тайлер, оборачиваясь и пытаясь разглядеть хоть что-то в заднем стекле.

— Она вполне возможна. Ночь лунная, если ехать за нами на лошади, можно проследить, не попавшись нам на глаза. Да и вломиться к тебе в комнату проще, чем в отель в центре города.

— Быть может, попросить охрану отеля присмотреть за номером…

— Ох, оставьте, — с раздражением бросила Доминика, — ваша паранойя действует мне на нервы. Если даже кто и вломится, в чём я сильно сомневаюсь, мне по силам поднять такой шум, что сюда сбегутся все полицаи квартала.

— Но я всё же провожу тебя до номера, чтобы убедиться в его безопасности.

На это возражений не последовало.

Меж тем они уже въезжали в город, и Рэю пришлось сбавить скорость. Плотный смог привычно окутал город, и свет газовых фонарей не мог полностью его разогнать даже на центральных улицах. Про мелкие улочки бедняцких кварталов и говорить было нечего.

Санитарная Инспекция год от года била тревогу, пугая горожан болезнями одна страшнее другой, но единственное, чего она добилась, это ограничения времени и плотности выхлопов с фабрик и заводов. И сколько бы господа инспекторы не твердили, что больше всего дыма приносят каминные трубы горожан, убедить тех использовать дорогостоящий антрацит вместо обычного угля, у них не выходило уже много лет. Хотя, если вспомнить, что проблема с канализацией, которой в городе, считай, не имелось с момента основания, была решена менее чем полвека назад, чистый воздух город вдохнет ещё не скоро. Но от густого смога, в котором, бывало, что и лицо собеседника можно было рассмотреть с трудом, имелась и польза. Для определенных слоев общества. Стеснительные клиенты проституток, продавцы дурманящих порошков и прочих сомнительных увеселений, нечистые на руку дельцы, воры и грабители, все они находили в густом бело-желтом смоге свою прелесть. Даже Тайлеру в отрочестве доводилось прикрываться этим тошнотворным туманом.

Рэй вёл паромобиль на допустимой скорости, стремясь как можно быстрее добраться до центральных улиц. Ночная жизнь в столице велась весьма бурная, и джентльмены считали недопустимым для себя гулять по неосвещенному и небезопасному городу. К их голосам власти прислушивались, поэтому не скупились на фонари. А сами улицы патрулировались вооруженными треножниками на паровом ходу. Да, шума от них было много, особенно ночью, но в силу размеров они не мешали движению по дорогам, а мощные прожектора позволяли видеть всё необходимое.

Обеспеченные горожане предпочитали немного потерпеть лязг и шипение по ночам, чем утром найти свои рестораны и магазины разграбленными. Жители бедняцких кварталов треножников на своих улицах не наблюдали и не слышали, но спокойнее их сон от этого не становился.

Миновав пересечение Цветочной и Работной улиц и привычную телегу, где и днём и ночью торговали горячим кофе, паромобиль выехал, наконец, на улицу Марианны, где Рэй позволил себе облегчённо вздохнуть. Он отлично знал, чем чреваты ночные поездки по окраинам города. Тем более что ехать пришлось через Святого Бонни, а этот район в полнолуние становился ещё более поганым местом, чем обычно.

— Хорошо, что маньяк нам не встретился, — усмехнулся своим мыслям Тайлер, — а то было бы шикарное завершение вечера.

— Нас трое и мы в паромобиле, — отмахнулся Рэй. — Я не вышел бы из него даже организуй там маньяк баррикаду на дороге.

— А что за маньяк? — спокойно поинтересовалась Доминика.

— Я боюсь, это слишком неприглядная тема для… — неуверенно начал Тайлер, но собеседница его перебила:

— Для женщины? О, Боже праведный, что за… Мне казалось, я вполне доказала, что отличаюсь от утончённых холеных леди со слабыми нервами.

— В нижних кварталах уже год как орудует маньяк, — пояснил Рэй. — Особо любит район парикии собора святого Бонифация. Каждое полнолуние кого-то убивает. В основном проституток и бродяг, но часто попадаются и состоятельные джентльмены.

— А полицаи?

— В первый месяц, когда прирезали трёх проституток, никто не обратил внимания, хотя их кровищей залило целую улицу. Решили, что местные что-то не поделили. Во второй, уже местные принялись ворчать. На третий раз в район притащились полицаи. Неделю лазили по всем щелям, даже патрулировали треножниками. Но безрезультатно. С тех пор устраивают облавы в полнолуние в Святом Бонни, но ничего не находят. Только тела утром. Часто в других районах. Но все убийства похожи. Так что это явно одних рук дело.

— Неужели не нашлось ни одного сыщика, кто решился бы взяться за это дело? — недоверчиво спросила Доминика, подаваясь вперёд, чтоб получше рассмотреть шагавшую навстречу башенку на трёх длинных ногах, поводящую лучом прожектора из стороны в сторону.

— Находились, — Рэй сбавил скорость, аккуратно проезжая под треножником. — Один заявил газетам, что недели не пройдет, как он раскроет дело. Не раскрыл. Второй и третий были скромнее, но пропали без вести, видимо, маньяка они нашли. Четвертый приехал с материка, продержался чуть больше месяца и спешно уехал обратно.

— А король? Он в курсе ситуации?

— В курсе. Даже давал интервью. Просил всех быть осторожнее, помогать полицаям и заверил в своих переживаниях.

— Иначе говоря, ему нет дела до этого маньяка.

— Иначе говоря, в городе и без того море проблем. И три-четыре трупа в месяц не такая уж страшная потеря на фоне сонма всех прочих убийств в нижних районах. Вот если бы маньяк орудовал в Центре, всё было бы по-другому.

— Не сомневаюсь, — фыркнула Доминика. — Надо полагать, этот маньяк ежемесячно любимая дойная корова газетчиков?

— Истинно так. Сперва спекуляции, затем смакование подробностей убийств. Все при деле, все довольны: и читатели, и журналисты, и полицаи.

— Ну что ж, теперь буду знать, что в полнолуние на улицы ни ногой, — улыбнулась Доминика.

— Если позволите, такую красивую женщину вообще не стоит отпускать на эти улицы одну. Здесь далеко не у всех в головах достойные мысли, — проворчал Тайлер, искренне так думая.

— О, милый Тайлер… — снисходительно улыбнулась Доминика, но посчитала за лучшее не продолжать.