Число разрушения

* * *

Люси часто оставалась после занятий, слушая мои выходящие далеко за пределы учебной программы рассказы — слушая так, как никто из студентов. Я повидала многих. Скучающих, заинтересованных, педантичных, упорных, поверхностных, серьезных. Я еще никогда не видела одухотворенных. Только не на нумерологии. В этот раз она не явилась вовсе. Когда студенты разошлись, ко мне подошла мадам Помфри и сказала, что Люси попросила меня навестить ее в больничном крыле. Я пожалела, что в Хогвартсе нельзя трансгрессировать.

Когда я на подгибающихся ногах, обливаясь потом, ворвалась в больничное крыло, мое сердце колотилось где-то у самого горла, — и виной тому была не только плачевная физическая форма. Любое знание может убить, но числа убивают наверняка. Мне ли не знать того? Я дала ребенку в руки оружие, беспечно полагая, что она не сможет им воспользоваться. Люси слишком умна. Больше того, она с Когтеврана. Мы все слишком хорошо помним, что произошло с Пандорой Лавгуд.

Первое, что я увидела в длинном ряду пустых кушеток, — ее улыбку до ушей и разметавшиеся по подушке рыжие волосы. Едва поспевавшая за мной мадам Помфри что-то рассказывала про перелом ключицы и про то, что все будет в порядке. Я без сил рухнула на край ее кровати и взяла Люси за руку.

— Как… как это вышло? — сипло выдохнула я.

Мадам Помфри, должно быть, осознав, что я совершенно ее не слушала, поджала губы и, круто развернувшись, вышла за дверь.

— Профессор Вектор, это было потрясающе! — зашептала Люси, проводив ее взглядом. — Не волнуйтесь, я догадывалась, что будет взрыв, поэтому отошла подальше, в сторону Запретного леса. И окружила себя щитовыми чарами!

— Ты владеешь щитовыми чарами? — только и смогла выдавить я из себя, сражаясь с сердцебиением, которое никак не желало успокаиваться.

— Немного. Мы будем проходить их через год, но… Понимаете, я читала биографию Ханны Коклфорд, и мне стало интересно, поэтому…

— Люси! — перебила я. — Объясни мне. Как?..

— Ну, я взяла маленький камушек и применила к нему заклятие резонанса. Оно оказалось совсем простое, у меня получилось с первого раза. Вы же помните, оно упоминается в «Нумерологии и грамматике». Даже странно, что эта книга не в Запретной секции.

Я не сводила с нее глаз. Заклятие резонанса. Последний раз я слышала его произнесенным после битвы за Хогвартс. Не думала, что кто-либо использует его вновь за недолгое оставшееся миру время.

— Заклятие резонанса, — медленно проговорила я, — столетиями считалось совершенно бесполезным по одной простой причине, и ты ее знаешь, Люси. Почти никто не верил, что необходимое для него собственное число можно рассчитать. Пусть даже для самого простого предмета, такого, как этот камень, который ты обратила в огонь и свет.

Люси как-то странно посмотрела в ответ поверх одеяла.

— Я рассчитала, — просто ответила она, пожав плечами. — Это сложно объяснить словами, но… Вы ведь тоже делали это, правда?

Я опустила глаза. Не стоило говорить ей. Не нужно было дарить книгу. Следовало просто отделаться парой вежливых комментариев, а не показывать ей прямую дорогу в ад. Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель. И все же… миру в любом случае скоро конец. Мне же впервые за много лет попался человек, способный понять сущность чисел. Так вышло, что это оказалась маленькая девочка.

— Это очень простое и очень опасное заклинание, Люси, — сказала я наконец. — Главная опасность в том, что размеры и природа предмета, который ты хочешь ввести в резонанс, не имеют значения. Камень. Человек. Гора. Вся Земля. Все, для чего ты сможешь рассчитать собственное число.

— Кто-нибудь уже делал это? Я имею в виду, использовал для разрушения чего-то большого?

— Гипатия, — сказала я. — Она, как и ты, начала с камушков и понимала, какую катастрофу способно вызвать уничтожение даже маленькой скалы, поэтому никогда не пыталась сделать что-либо подобное. А потом она задалась вопросом, есть ли у чародея власть не только над землей, но и над небесами. В ее время сфера звезд считалась совершенно иным миром, состоящим из иной материи — чистой и нетленной. Гипатия была настоящим ученым. Она поставила эксперимент и пришла к выводу, что он не удался.

Люси нахмурилась, но ничего не ответила — лишь продолжала смотреть на меня, ожидая продолжения. Мое сердце почти успокоилось и билось теперь ровно, а багровые пятна перед глазами растворились в полумраке больничного крыла. Я вздохнула и заговорила вновь.

— Об этом писал один из ее учеников в начале пятого века, незадолго до смерти Гипатии. Она выбрала самую маленькую, едва различимую звезду на южной части небосклона и рассчитала для нее собственное число. А потом произнесла заклятие резонанса, глядя на свою цель. Как и во многих других случаях, требуется зрительный контакт. Ты же понимаешь, в ту эпоху никто не знал, что собой в действительности представляют звезды. Они казались лишь крохотными светящимися точками. И ничего не произошло. Гипатия сочла, что небеса неподвластны чародеям земного мира, и до самой смерти больше не ставила таких экспериментов.

— Но, профессор Вектор, вы же сказали, что размеры не имеют значения…

— Не имеют, Люси. Гипатия ошиблась в своем выводе. Так уж вышло, что спустя более восьми сотен лет другая знаменитая чародейка, та самая Бриджит Венлок, совершила путешествие в Индию, на южное побережье, где находится Тривени Сангам. Она была не только выдающимся нумерологом, но, как и Гипатия, занималась астрономией. Ее внимание привлекли южные звезды, которые нельзя было увидеть, находясь в Англии. Каждую ночь она изучала ту часть небосвода, где находится Корабль Арго — созвездие, о котором она знала из атласа Птолемея. Однажды глубокой ночью она увидела, как тусклая звезда над южным горизонтом начала разгораться и вскоре затмила даже Сириус. Спустя несколько дней ее блеск померк, а потом угас вовсе.

Люси слушала, затаив дыхание и широко раскрыв глаза — как всегда, когда она внимала моим рассказам. Я ответила таким же молчаливым взглядом. Понимает ли она значение того, что услышала?

— Это еще не конец истории, Люси, — сказала я наконец. — В конце XX века магловские астрономы обнаружили туманность в созвездии Парусов — это часть бывшего Корабля Арго. Туманность оказалась остатком сверхновой, расположенной на расстоянии около восьмисот световых лет от Солнечной системы. По их расчетам, вспышку можно было видеть в середине тринадцатого века — во время путешествия Бриджит Венлок в Индию. Эксперимент Гипатии увенчался успехом, но восемь столетий никто на Земле не мог об этом узнать. Скорость света ограничена.

Она помрачнела и опустила глаза, о чем-то размышляя. Я не торопила ее с ответом, да и не ждала его — просто сидела рядом, как сидела бы у постели своей заболевшей дочери.

— Надеюсь, у той звезды не было обитаемых планет, — сказала Люси, не поднимая глаз. — Надеюсь, Гипатия никого не убила. Она ведь была хорошей. Доброй.

Я взяла ее руку в свою и сказала:

— Люси, пообещай мне, что больше ничего не будешь вводить в резонанс. И никому не показывай, как находить собственные числа вещей. Мир слишком хрупок.

— Конечно, профессор Вектор, — кивнула она. — Я обещаю.

Я поднялась с кушетки и двинулась к выходу. Уже в дверях я остановилась и, помедлив, обернулась.

— Еще кое-что, Люси, — сказала я и сама поразилась тому, как глухо прозвучал мой голос. — Когда ты вырастешь… Не надо тебе заводить детей, ладно?

Ответом мне был удивленный взгляд широко раскрытых глаз.

* * *

Мы так и не вернулись к этому разговору за следующие два года, придерживаясь молчаливого согласия. Люси по-прежнему любила оставаться после уроков и беседовать со мной о числах, о математической природе реальности, о великих арифмантах прошлого. Она быстро и легко обогнала сверстников, на интуитивном уровне впитывая сложнейшие концепции — чувствуя их всем своим существом, даже если не могла выразить свое знание словами. Слов ей не хватало часто, и нередко она впадала в отчаяние, пытаясь объяснить мне очередную посетившую ее идею.

В день, когда она сдавала СОВ, я потеряла сознание на пороге своего кабинета. Очнулась я спустя пару дней в палате больницы Святого Мунго. Некоторые проклятия не исцелить, как ни пытайся, но молодой целитель, хлопотавший у моей койки, пообещал мне не меньше десяти лет жизни при должном уходе. Мне было все равно. Больница вряд ли просуществует так долго. Со следующей недели ко мне стали пускать посетителей, и первой из них стала Люси, ворвавшаяся в палату раньше, чем степенно шагавшая за ней директор Макгонагалл, — Люси, которая с порога бросилась мне на шею. Впервые я увидела в ее глазах слезы.

Через два дня она пришла снова. Потом через день. Множество раз за время каникул, зачастую — с очередной книгой. Иногда она читала мне вслух: самой мне было тяжело. Буквы и цифры скакали перед глазами, часто складываясь в то самое число, и тогда глаза начинало жечь, а текст на странице расплывался одним мутно-серым пятном.

Только с началом учебного года я осталась в одиночестве — на долгие месяцы. У меня больше не было никого: всех немногих близких людей забрала последняя магическая война. Дни тянулись, начисто лишенные событий, и я не запоминала их, слившиеся в одну бесцветную полосу, заполненную завтраками, обедами, наведением поддерживающих чар и созерцанием потолка.

Люси я увидела на третий день вновь наступивших каникул: заметно вытянувшуюся, серьезную и без книги в руках. Лицо ее осунулось, глаза покраснели и утратили прежний блеск. Она села рядом со мной, как делала это много раз, и долго смотрела мне в лицо. Я знала, о чем она заговорит, задолго до начала.

— Вы уничтожили мир, — сказала она без тени вопросительной интонации. — Вы убили всех.

Выдерживать ее взгляд больше не было сил. Я закрыла глаза. В темноте я увидела лицо Виктории с ее вечно любопытным взглядом. Таким же оно осталось, когда неизвестный Пожиратель Смерти использовал убивающее заклятие. На мертвом лице моего мужа, напротив, застыла ярость. Он погиб в неравном бою, успев забрать с собой двоих. Я выдержала тот удар и смогла жить дальше. А потом были все те, кого я некогда знала и кто так и не дожил до окончания очередной войны. Студенты. Преподаватели. Друзья. Родные. Маги и маглы, чьи имена я лишь единожды услышала в сводках потерь.

— Зачем, профессор Вектор? — услышала я. — Вы же… хорошая.

— Нет, Люси. Я не хорошая. Может быть, когда-то была. Больше нет.

— Сколько у нас еще времени?

— Немножко есть. Через неделю после битвы за Хогвартс я рассчитала его. Собственное число Вселенной. Это оказалось проще, чем я думала. Мир ведь очень хрупок, Люси. Его так легко разрушить… Для заклятия резонанса нужен зрительный контакт. Нужно видеть центр, ядро разрушения. Однажды вечером я поднялась на Астрономическую башню. Прямо передо мной ярко горела Вега. И я подумала… Чем она хуже прочих?

— Вега… — повторила Люси, нахмурившись. — Слишком близко. Двадцать пять световых лет, верно? Нужно начинать прямо сейчас, времени почти не осталось.

Не открывая глаз, я прошептала: