Прячем лица в дыме

И вот жизнь всё расставила на свои места: один остался среди аристократов, превратился в учёного с громким именем — ну как положено! — а имя второго вовсе забыли, но тот отнюдь не исчез. И, наверное, настало время напомнить о себе.

Раз со вздохом закрыл глаза. На лице появилось блаженство. Да, дело будет сделано, на что бы не пришлось пойти. Вот и нашёлся нужный аргумент.

Он отнимет у брата то, чем тот гордится, всю его работу, а затем посмотрит в лицо и искренне, от всей души поблагодарит. За холодность и нелюбовь, за пустые слова, за то, что никогда не позволял чувствовать себя равным. За то, что сделал настолько сильным, насколько тот наивный мальчишка со щенячьим взглядом никогда не смог бы стать. И после Раз покажет, кем вырос тот мальчишка.

Ладони сжались в кулаки, точно удар можно было нанести прямо сейчас. «Один миллион пятьсот тысяч один, один миллион пятьсот тысяч два…» — Раз выдохнул, возвращаясь в прекрасный холодный мир цифр.

Он уже забыл, что в нём есть столько ненависти, и что это — обжигающая волна. Оказалось, чувства никуда не исчезли, и сейчас они так легко прорвались за завесу забвения, навешанную лекарствами Феба. Хорошо, пусть так, он даст им выход — позже, встретившись лицом к лицу.

Раз достал сигареты и закурил. Комнату заполнил едкий дым. Кантор поморщился, но промолчал.

— Сейчас дан Адван за пределами Киона — никто не знает где. Это последний раз, когда его видели в городе. С тех пор прошёл месяц, и его возвращения ожидают со дня на день. Помните, нам важны сроки. Может, не стоит ждать возвращения?

Найдер сделал паузу, прежде чем ответить, и холодный голос Раза заполнил её:

— Да, не стоит. Мы берёмся за это дело. Мы отыщем дана Адвана даже под землёй и возьмём у него всё, не сомневайтесь.

Оша уставился на друга, но позволил себе показать растерянность всего на секунду, затем повернулся к Кантору и кивнул с улыбкой:

— Всё верно. Чек на пятьдесят тысяч линиров, и мы ваши.

— Раз, вы так долго молчали, чтобы сказать самые правильные слова, — Кантор улыбнулся улыбкой сытого котяры.

Тот не ответил. Теперь, чтобы выполнить дело, нужно снова закрыть чувства и воспоминания на замок — пусть ждут.

— Хорошо, давайте обсудим детали, — противная улыбка не сходила с лица Кантора.

Раз подумал, что они загоняют себя в ловушку. Что же. Он три года просидел в клетке, мечтая о свободе. И сейчас дело стоило риска — настоящая награда была куда более сладкой, чем все обещанные миллионы. Больше он не будет прятаться — да настанет время для мести, о которой он так мечтал, пока не забыл, поддавшись плену таблеток.

Когда они вышли из «Дома переговоров», Найдер перестал сдерживать довольную улыбку:

— Ну что, нарушим три наших правила? Ради какой-то таверны?

— Это твой дом. Ты не отдашь его. И мой уже тоже. Речь ведь не только о «Вольном ветре» — мы заработаем себе свободу и уважение.

Раз почувствовал, как лживо и предательски звучали слова. Да, он хотел помочь другу. И всем остальным, кому деньги могли дать исполнение мечты. Но это так легко отошло на задний план. Оказалось, у него тоже есть мечта, такая обжигающая и яростная, из чернеющей ненависти. Но ведь есть.

Найдер кивнул и повертел трость в руках.

— Я надеялся, ты скажешь правду. Со мной всё ясно, а ты? Не повторяй «И мой дом тоже!»

Раз засунул руки в карманы. Одной нащупал футляр с таблетками, другой — пачку сигарет. Он свернул на соседнюю улицу, но, увидев на углу дома табличку: «Улица Паровой котел 3», остановился. Та правдивая тройка, твёрдая — для большинства, но податливая — для немногих, только своих.

— Раз, — позвал Найдер. — Я никогда не видел у тебя такого выражения, как сегодня. Ты же ещё вчера был самым черствым ублюдком на свете, что изменилось?

Раз внимательно посмотрел на друга: с решительным упрямым взглядом, волевым подбородком, твёрдыми чертами лица. Тот никогда не подводил за три года. Может, прятался за ухмылками, за грубоватыми криками, но для своих не жалел ничего. Найдер заслуживал правды, ему можно довериться. Разум говорил так. Но противный голосок внутри напоминал о другом. Раз уже однажды заплатил за доверие, и если что, больше ему расплачиваться нечем — от него немногое осталось.

— У меня есть личные счеты и с аристократией, и с учёными. Я хочу это дело. Я должен довести его до конца, — с напором произнёс Раз. — Оказалось, есть чувства, которые не заглушить никакими таблетками.

— Месть? — друг сразу всё понял. — Почему имя дана Адвана так разозлило тебя?

Раз снова посмотрел на белую тройку на красной табличке на углу дома.

— Я знал его. Я тоже когда-то был аристократом.

Найдер не сдержал смешка:

— Наконец-то. Всего три года — и ты признался.

— Ты знал?

— Когда ты пришёл в «Вольный ветер» в поисках работы, ты походил на облезлого грязного пса. Но было видно, что если отмыть его и вывести вшей, покажется порода. Ты же до сих пор говоришь, не как жители Цая, а все эти твои рубашечки и жилетки! От тебя же до сих пор разит Арионтом, — Найдер помолчал и добавил: — Так ты расскажешь мне?

— Просто давай сделаем дело?

— Идёт.

Раз и Найдер свернули к мосту через Мэцкий канал. Один шёл, держа спину прямо, так быстро, что казалось, трость ему нужна вовсе не для ходьбы. Второй чуть сгорбился, запустил руки в карманы и постоянно шевелил губами, мысленно перебирая цифры — до ста, тысячи и всё дальше, лишь бы ненавистное имя снова оставило в покое. Не оставляло.