Бирюзовые нити

Губы Сергея казались почти белыми. А ещё у него были очень светлые ресницы. Тоже — почти белые. Как и у его матери. Ванессе всегда казалось это довольно милым, пусть она и редко об этом говорила. Он был похож на мальчика из сказки, которого когда-то в детстве забрала к себе Ледяная владычица. «И никому на свете никогда не удастся разморозить теперь его сердце, ибо он стал её рабом»... Одна из тех глупых сказок, которые рассказывают детям, чтобы их напугать. Ванесса прекрасно знала, кто подразумевался под Ледяной владычицей, а кто под тем мальчиком. Это почти все знали. За исключением очень редких исключений. Но только этой сказкой всё равно продолжали пугать детей. Как будто в браке императрицы и Манфрида Анкраминне было что-то страшное. Они были счастливой парой довольно долго, конечно, насколько счастливой может быть ледяная статуя.

В каком-то смысле Горский и был мальчиком, к которому по-особенному относится Ледяная владычица — пусть Элина была и чуть мягче, чуть теплее императрицы, но это «чуть» вряд ли было заметно стороннему наблюдателю. Элина была матерью Сергея, и уж точно относилась к нему несколько иначе, чем к другим. И для этого не нужно было быть слишком наблюдательным.

— Говорят, не все средства, что выделены Сенату... — начал Горский.

А ещё говорят, будто бы Сенат — просто красивая жизнь. Красивая, яркая одежда всевозможных цветов, необыкновенные причёски, странная речь, странные мысли, идеи, что часто противоречат имперской доктрине... Будто бы они проводят свои дни в праздности и неге, не делая ровным счётом ничего полезного и лишь изредка удосуживаясь сделать ближнему пакость...

Говорят вообще слишком многое. Не только про Сенат — про генералов, про падишахов, про Карателя и даже про императрицу. Слухи и легенды, что, по сути, являются такими же слухами, только сумевшими стать всенародным достаянием, распространялись столь быстро. Практически о каждой сколь-нибудь значимой фигуре в Ибере. И легенд и слухов столь много, что почти каждая из них — чистая ложь. Но красивая ложь, которой, пожалуй, хотелось верить настолько сильно, что даже факты не были нужны. Впрочем... Когда они вообще были нужны?

— Врёшь! Чушь! — перебила его Ванесса. — Вайнриха или Астарна, возможно, и интересуют финансы, но ни Мерсер, ни твоя мамочка такими вещами не занимаются. Грязи слишком много. Уж не знаю, на них или на нас. Их интересует только энергия.

Магия, магия, магия — Элину и Карела интересовало именно это. Даже не те крамольные речи, которые произносились в Сенате — это больше интересовало Филиппа и Мейера. Ванесса не боялась никого из генералов, но двоих из них — Горскую и Мерсера — ей, пожалуй, стоило опасаться. Она не была связана с деньгами и никогда не говорила ничего плохого про империю, императрицу и её советников. Полиции ей тоже бояться не следовало — ничего противозаконного она не совершила с тех пор, как ей исполнилось пять (кажется, тогда она украла понравившуюся ей куклу у нянькиной дочки, за что до сих пор не попросила прощения), а вот с магией у некоторых представителей Сената действительно было что-то не то. А Элина была не из тех, кто прощает кому-то странности — она самой себе никогда странностей бы не простила. А уж после того, как Керберос убил одного её ребёнка за какое-то магическое отклонение, уж тем более не простила бы некоторых странностей с этой энергией у кого-нибудь ещё. Элина не простила бы никого, кто жил с той же магией тогда, когда её младший сын оказался убит. И Ванесса Ахортон прекрасно знала, что ей не стоит играть с ледяным генералом.

Она отложила в сторону вилку — пирожное уже было доедено — и поднялась с кресла. Горский посмотрел на неё удивлённо. На этот раз — действительно удивлённо, а не как-то... слишком странно, Ванесса не смогла бы, никогда не смогла бы точно придумать, как ещё можно было назвать ту эмоцию, которую он испытал, когда она сообщила ему, что обо всём догадывается. Ванесса накинула на плечи своё пальто, подумав, что теперь, когда Мерсер держал её за его рукав, она больше никогда не сможет надеть на себя бирюзовое, просто потому что воспоминания захлестнут её и станет слишком противно, после обмотала шею шарфом и, едва заметно, улыбнулась, вспоминая, как кутался в этот шарф Сергей, когда они прятались от чего-то — Ванесса уже и не помнила, от чего — на заброшенном складе одного из небольших заводов Новвитха, уровня, который был чуть ниже Кханготана — если считать по тому, какой номер он имел, считая от Ядра, то Новвитх был предпоследним, последним был именно Кханготан. Там тогда была зима. Не такая холодная, как на Кханготане, к слову, не самом холодном уровне Ибере.

Злости почему-то больше не было. Ванесса знала, что ей следовало бы разозлиться на Горского за то, что он обманывал её, но... Она уже давно перестала на него за это сердиться. В конце концов, они оба выполняли свою работу. И делали это настолько хорошо, насколько только могли. Она — помогала Леместу думать о том, принятие каких законов наиболее важно. Он — возглавлял отряд Чуящих⁹. Всё правильно. Всё честно. Никто из них не мог бы упрекнуть другого во лжи — ложь была частью их работы. Их обоих. И сенатор прекрасно понимала, что не имеет никакого права сердиться на полковника Горского за то, что тот кое-что скрыл от неё при знакомстве. В конце концов, она догадывалась обо всём. А потом знала.

— С днём Саменреты тебя, — улыбнулась Ванесса, напоследок прижавшись своими губами к губам Сергея.

Тот казался и вовсе поражённым и, чтобы не захохотать прямо при нём, сенатор почти выбежала из кафе. На довольно узенькую улочку по меркам Кханготана, где уже зажглись фонари. А стёкла в фонарях были не совсем прозрачные, а то ли фиалкового, то ли аметистового цвета. И от этого улица озарялась совершенно необыкновенным светом. Становилась почти волшебной. Как из старых детских сказок, которые читали многим маленьким девочкам, но никогда не читале Ванессе.

А снег, замечательного лазурного цвета снег, всё падал и падал, и было уже много таких лазурных сугробов... А снег всё шёл. И застревал в её тёмно-русых волосах. Ванесса чувствовала, как щёки её горели, но не от стыда, а от счастья или от простуды. И день — в свете фиалковых фонарей, припорошенных лазурным снегом — подходил к концу. И это был, должно быть самый чудесный день Саменреты в жизни сенатора Ванессы Ахортон.

1. Уровни — что-то вроде измерений в Ибере, между которыми можно путешествовать.

2. Саменрета — полубогиня, покровительница влюблённых.

3. Ибере насчитывает около пятисот округов, в каждом определённое число уровней. Где-то больше, где-то — меньше.

4. Сенат делится на четыре части, названных по частям света. Каждая занимается определёнными делами по профилю. Самой престижной считается северная часть, самой непрестижной — восточная.

5. Малый Совет Императрицы — орган, по функциям напоминающий Правительство.

6. Падишахи — одно из воинских званий в Ибере. Идут после генералов.

7. И Сенат, и Чуящие относятся к службам Ибере, а не к органам.

8. Теджи и льдистые монеты — денежные единицы Ибере. Льдистая монета равна примерна 5300 теджи.

9. Чуящие — служба в Ибере, выявляющая людей с наиболее опасными отклонениями магического поля.