Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид

Глава 21 Вечная жажда

Заиграла музыка, под которую они танцевали на рождественском балу. В комнате стояла темнота, лишь светились красные кнопочки на музыкальном центре. Лайонел пошевелился на подоконнике. Окно было закрыто занавеской, принесенной с улицы стекольщиками, а кактус в горшочке отставлен на стол.

Катя перевернулась на спину. Около двадцати минут назад часы в коридоре пробили полночь.

Неугомонный телефон давно смолк, а его хозяин после требования подарить оборотню свободу разговаривать не желал. Девушке же хотелось задать вопросы, придуманные днем. Но всякий раз, уже приготовившись заговорить, она трусливо откладывала еще на минуту, а затем еще и еще…

Наконец Катя решилась и негромко спросила:

— А души правда нет?

— Правда, — на удивление охотно ответил Лайонел, — Ангел смерти приходит за ней и уносит с собой.

Только если ты человек, за вампирами он не приходит. Наши смерти лишены почестей.

— А первый вампир? Откуда вы взялись?

— У первого вампира есть душа, в какой-то мере он человек… — Лайонел усмехнулся. — Честно говоря, я никогда его не видел, поэтому меру его человечности затрудняясь определить.

Катя терпеливо ждала продолжения — оно последовало.

— Есть легенда, — сообщил молодой человек и весело полюбопытствовал: — Хочешь вместо сказки на ночь?

Девушка устроилась поудобнее. Вместо сказки на ночь она бы предпочла самого сказочника, но в этом у нее язык не поворачивался признаться.

Лайонел взял со стола пульт от музыкального центра, сделал музыку тише и заговорил:

— В первый из шести дней творения создал Бог небеса и населил звездами — ангелами. И был среди них один — самый могущественный и прекрасный, полный мудрости, совершенный образец творения. Ему принадлежала привилегия осязания Божьего присутствия в небесах. Но от красоты своей возгордилось сердце превознесенного ангела и решил он, что может быть подобен Всевышнему. Тогда скинул Бог его с третьего неба на первое, то, что над землей, и дал имя Сатана — противник. А тот забрал с собой с неба третью часть звезд и поверг их на землю. С тех пор разделилось великое воинство ангелов: на святых в Божьем Царстве и падших — бесов, слуг Сатаны, господствующих в воздухе. Началась война. В вечном противостоянии божественных и дьявольских сил ангел полюбил беса. Ни в одной из небесных сфер не было места такому союзу. Тогда они сошли на землю в небезызвестный город Содом и, завладев телами мужчины и женщины, совершили плотский грех.

Лайонел умолк, как будто своей последней фразой хотел сказать нечто большее и давал время на размышления.

— Чтобы понять, как велика степень грехопадения этих двоих, следует знать вот что. Существует два вида падших ангелов: свободные, живущие в первом небе, и несвободные, заточенные Богом в «Тартарус» — бездонную пропасть за то, что они потакали неестественной похоти. Ходили за иной плотью, предназначенной быть для них чужеродной. То есть имели плотские отношения с земными женщинами.

— Наверно, это очень плохо с их стороны, — пробормотала Катя. — А того ангела и беса тоже бросили в пропасть? Их как-то наказали?

— Нет, не бросили! Стоило бы, — проворчал молодой человек. — У них родилось дитя. И Господь сказал им на это: «Будет Грех ваш пить кровь вашу, покуда не заберет всю до капли. Имя ему — Цимаон Ницхи #read_n_8. Сгниют украденные тела, а глаза ваши не увидят друг друга до Великого дня Суда. Целую вечность, порознь, на мучения детей своих смотреть будете и боль их душ в своих сердцах понесете». — Лайонел со вздохом подытожил: — Ребенок стал их проклятием и наказанием.

— А что с ним сейчас?

— Ничего, ровным счетом ничего. — Молодой человек засмеялся. — Забавно! Если у вас указы поступают сверху, то у нас — снизу. Из подземного города, названного в честь места, где содержатся падшие ангелы, совершившие грех, подобный греху наших прародителей. Много веков назад город основал для себя Цимаон Ницхи со старейшими вампирами. В мире около сотни ходов, ведущих в наш «Тартарус», один из них в Фаунтейском аббатстве.

— Там тебя превратили! — встрепенулась Катя. — Ты…

— Я сын пошатнувшейся веры, уставшего от жизни монаха, — сыронизировал Лайонел. — Не было в цистерцианце смирения, и его молитвы семь раз на дню — все пустое.

— Вильям сказал, вы его никогда больше не видели, — вспомнила Катя.

— Почему же, я его видел. В селении Сито, в Бургундии #read_n_9, он начал все заново… Там главный монастырь цисцерцианского ордена. Но мой создатель не пожелал разговаривать, лишь мельком взглянул на меня и пробормотал девиз монастыря: «Блаженное уединение — единственное блаженство». После я его больше не беспокоил, одного взгляда хватило, чтобы понять, как стыдно ему за свой гнев, за свое великое творение.

— А где родители Цимаон Ницхи?

— Везде, повсюду. — Молодой человек сделал жест рукой. — Они могут находиться в одном городе, идти по одной улице, смотреть в одну сторону и не знать о присутствии друг друга.

— По-моему, это ужасно! — возмутилась Катя. — Если они искренне любят друг друга, почему заслуживают такого наказания? Бог сам наделил ангелов чувствами и волей, значит, догадывался, что однажды они могут ими воспользоваться!

— Догадывался! Вот поэтому Сатана со своими бесами все еще в первом небе, а не вместе с группой несвободных ангелов, «ходивших за иною плотью», брошенных в «Тартарус», — слегка раздраженно заявил Лайонел. — Падшие сделали выбор — восстание, их выкинули из Божьего Царства. Грех не противоестественен, и до Великого Суда они могут гулять. Плотские же отношения между разными видами не были задуманы. Каждый ангел — лично сотворен, они духовные существа, наделенные огромным могуществом. А эти двое, мало того что предали Бога, предали Сатану, оставили свое жилище в небе, вселились в человеческие тела, так еще и ребенка сделали.

— Ты злишься, — отметила девушка.

— Нет! Ну что ты! Я просто счастлив за их милую семью! — Лайонел поднялся, прошелся до постели и остановился у самого изголовья, внимательно всматриваясь в лицо девушки. — Что же ты молчишь? История Ромео и Джульетты трогает во все времена?!

— Я не знаю, что сказать, — промямлила Катя, ощущая себя, как тогда — у доски с мелком в руках. — Мне не кажется их грех ужасным.

Лайонел бесцеремонно сдернул с нее одеяло и уселся рядом. Его прохладная рука легла на ее обнаженное бедро и проехалась до колена.

— Знаешь, мне тоже. Ужасны последствия… — Он наклонился, и Катя ощутила прикосновение его губ у себя на шее. Кровь бурным потоком разлилась по венам, дышать вдруг стало нечем, сердце заколотилось так сильно, что от ударов запульсировало в висках.

Лайонел выкладывал дорожку из поцелуев на шее девушки, бормоча:

— Конечно, мы все должны быть благодарны за дарованную нам Сыном ангелов вечную жизнь, вечную жажду, вечное ожидание… за эту проклятую вечность!

Из колонок музыкального центра лилась патриотическая мелодия «Завоевание рая», от нее воздух словно вибрировал.

Катя запустила пальцы в шелковистые волосы, в точности как во сне. Лайонел замер. Ей хотелось в нем раствориться, чтобы прохлада его волос не исчезала с ладоней, а кожу бесконечно жгло от поцелуев. Запереть на замок в легких морозный аромат, выпустить мысли из головы, как птиц из клетки, и оставить лишь одну, самую красивую, по имени Мечта.

— Я думаю, — промолвил молодой человек, не отрывая от нее сверкающего взгляда, — устоять можно против любого соблазна.

— Ты не очень часто это делаешь, — заметила Катя, нежно перебирая пряди его волос.

В улыбке блеснули белые зубы.

— Ничто не преумножит так страдания родителей, как грехи детей.

— Наказываешь?

Он отстранил ее руки.

— Как помнишь, я и при жизни не был хорошим мальчиком. — Лайонел вернулся к подоконнику, отодвинул занавеску и посмотрел в окно.

Катя накрылась одеялом, ощущать себя отвергнутой было противно и обидно. Он молча смотрел в окно, а ей нестерпимо хотелось на одну минуту научиться читать мысли, чтобы проникнуть в его мир.

— Ты сказал «вечное ожидание», а чего вы ждете? Чего ты ждешь?

Лайонел обернулся.

— Искупления. Бог поистине милосерден, в его архиве историй наша с открытым финалом. Право поставить последнюю точку за теми, кто, подобно превознесенному ангелу, захотел поиграть в создателей. Раз в четыреста лет у наших Ромео и Джульетты есть шанс все исправить.

— Как?

— Только им известно. Я знаю лишь, что в прошлый раз и все предыдущие они облажались! Не удивлюсь, если так и прождем до дня Великого Суда.

— Похоже, исправить не так уж просто.

— Конечно! — воскликнул Лайонел. — Просто было только перепихнуться и зачать отца всех вампиров, а потом все стало значительно сложнее…

Катя подавила зевок.

— А ты не боишься рассказывать мне? Я ведь человек. Что, если…

— … загремишь в дурдом! — закончил за нее молодой человек.

Девушка засмеялась, а он добавил:

— В конечном счете, у меня всегда есть возможность тебя убить.

Лайонел раздраженным жестом отодвинул занавеску, пробормотав:

— Печально… верный паж Анжелики по-глупому настырен.

— Он тут? — Катя сама не заметила, как вцепилась в край подушки.

— Спи спокойно, этой ночью тебя никто не побеспокоит! — Молодой человек открыл окно, вскочил на подоконник и скрылся за занавеской.

Катя пару секунд смотрела, как та колышется на ветру, затем вскочила и бросилась к окну. Лицо обдало морозом, горло сжалось от ледяного воздуха. Внизу под деревом, друг против друга стояли две черные фигуры. В ночной тиши прозвучал безразличный голос Лайонела:

— Твоя преданность, Даймонд, достойна восхищения… но ты мне надоел!

Девушка со звоном захлопнула окно.

* * *

Тихо трещали лампочки в коридоре, тускло освещая бетонный пол. Лайонел подошел к двери, ведущей в гостиную, взялся за ручку. По лестнице сбежал брат. На мгновение он остановился, их взгляды скрестились, а затем он пошел навстречу.

Лайонел сделал к нему шаг, но Вильям прошествовал мимо, презрительно скривившись, заметив на пальто пятна крови.

«Это пройдет», — утешил себя молодой человек, провожая взглядом прямую спину брата.

В гостиной как всегда горел свет. Йоро сидел на коленях перед огромным полотном из пазлов — картина была почти завершена, не хватало около пятидесяти элементов в самом углу. Тысяча деталей сложилась в рассвет над морем, горы и чаек.

— Лайонел! — обрадовался мальчик, вскакивая и подбегая к решетке. — Только посмотри, что мне дала Ксана! Я почти собрал!

— Вижу.

Йоро просунул часть лица между прутьями и упрекнул:

— Ты давно не приходил.

— Тебе показалось, — обронил Лайонел, задумчиво разглядывая картину.

— А знаешь, как говорят у Волоф?

— Боюсь, сейчас придется узнать…

Мальчик не обратил внимания на сарказм и сказал:

— На всех девушек смотри глазами, а на свою — сердцем!

— Гениально, — проворчал молодой человек и, подойдя к решетке, взялся за толстый прут.

Йоро отшатнулся.

— Что с тобой?

Лайонел дернул прут на себя и вырвал, мальчик в ужасе попятился.