Битва королей. Огонь эльфов

О мудрецах и о страсти

Устало моргая, Танцующий Клинок глядел на сад с высокой террасы. Королева велела разбудить его и пригласила сюда. Стояла теплая ночь. Прошло три дня после событий в тронном зале, весна вступила в свои права и звучала все громче плеском ручьев и пением птиц.

Перед Олловейном два тутовых дерева тянули к луне темные ветви и, похоже, пытались превзойти друг друга в роскоши весеннего наряда.

Мастер меча оперся о каменный парапет и закрыл глаза. Он гнался за сном, от которого его оторвали. С ним была Линдвин. Они шли по каменной дорожке, покрытой ковром белых вишневых лепестков. Они держались за руки, и Линдвин своими шуточками заставляла его смеяться.

За то короткое время, которое они провели вместе, такой прогулки не было ни разу. Но любимая часто приходила к нему в снах, чтобы даровать то, в чем отказала им жизнь. Он цеплялся за эти сны. Не хотел просыпаться.

— Что вы сделали в тронном зале? — послышался ворчливый голос.

Олловейн неохотно открыл глаза. Рядом с ним стояла лисьеголовая черноглазая дама в платье цвета красного мака. Ее макушка едва доставала эльфу до колен, но глядела незнакомка на мастера меча сверкающими от ярости глазами.

— Прошу… Оставь меня, лутинка, я в печали, — негромко произнес он.

— А я в ярости, — едко сообщила она. — Для тебя существует лишь один способ избавиться от меня. Ответь на вопрос!

Мастер меча вздохнул. Лутины считались самым взбалмошным народцем среди кобольдов. Он никогда не понимал, почему Эмерелль позволяла некоторым из них занимать придворные посты. С ними сплошные неприятности. Вот и эта лисьехвостая мучительница здесь неспроста, в явлении рыжей злюки наверняка что-то кроется. Вряд ли это простое невезение. Должно быть, встречу устроила королева. Но какую цель она преследовала?

— Тролли открыли врата на звезде в тронном зале. Эмерелль прогнала их. Вот что случилось, — коротко ответил Олловейн.

— Помолчи-ка и послушай! — Лутинка уперла руки в бока и уставилась на эльфа так, словно собиралась вызвать на дуэль. — Что ты слышишь?

— Знаешь, это уже действительно…

— Что ты слышишь? — не отставала рыжая нахалка.

— Ветер в ветвях.

— А еще?

Олловейн пожал плечами. Он догадывался, к чему клонит лутинка, но не хотел говорить о тишине.

— Ничего.

Она широким жестом указала на парк.

— Там должны петь свою весеннюю песню сверчки. Летучие мыши должны носиться вокруг башен замка, а светлячки — плясать в ветвях плодовых деревьев. Но там ничего нет. В траве я нашла сотни мертвых сверчков. Маленькие птицы сбежали. Вчера ночью я была у одной луговой феи. Я присутствовала при том, как у нее родился мертвый ребенок. Целую ночь говорила я с ней. Когда сегодня утром я ненадолго отлучилась, фея убежала на озеро и утопилась. — Голос лутинки срывался от ярости. — Ты скажешь мне, какую цену заплатила Эмерелль за то, чтобы прогнать троллей, мастер меча. Что она впустила в Сердце Страны? — Лисьехвостая угрожающе подняла указательный палец. — И лучше тебе не уходить от ответа, не то я превращу тебя в личинку и раздавлю!

Я… — начал Олловейн.

Пожалуй, лучше отвечу я. — Из тени на террасу вышла Эмерелль.

Олловейн не слышал, как пришла королева, лутинка тоже казалась удивленной, когда внезапно увидела перед собой повелительницу Альвенмарка. Впрочем, маленькая девушка-кобольд даже не пыталась проявить подобающую вежливость.

— И прекрасно! Ты наверняка ответишь лучше, чем этот тупой любитель помахать мечом. Что ты сделала, Эмерелль?

Олловейн наклонился, намереваясь схватить лутинку и вышвырнуть прочь. Никто не может столь дерзко разговаривать с королевой! Неотесанный мужлан Мандред не понимал, что делает, но лисьехвостая прекрасно сознавала, что говорить с королевой словно с себе подобной — оскорбление.

— Не смей, непоседа с мечом! — Лутинка щелкнула пальцами, и в ее правой лапке появился крохотный, закрученный спиралью ясеневый посох.

— Оставь, Олловейн. Ганда имеет право задавать мне вопросы. Ты пыталась прогнать тени, не так ли?

Крохотная кобольдесса опустила волшебный посох.

— Да. Я целую ночь сражалась у ложа Лунного Цветка. Она так хотела ребенка. Ты ведь знаешь, в последние дни зимы сойка унесла ее возлюбленного. Она хотела… — На глаза лутинки навернулись слезы. — Я владею множеством изгоняющих заклинаний, но это существо прогнать не смогла. Будто пыталась поймать руками тень. Она была там целую ночь. Лунный Цветок испугалась до смерти. Она утверждала, что тень говорит с ней. Я ничего не слышала. Но она наверняка не придумала это. Я думаю, что страх убил ее ребенка. И было холодно. Так холодно, словно вернулась зима. Что ты сделала, Эмерелль? Почему должны были умереть Лунный Цветок и ее дитя? Почему молчат птицы на ветвях и сверчки в траве? Кого ты вызвала, чтобы защитить Сердце Страны от троллей?

Эмерелль тяжело вздохнула.

— Мудрость должна была бы руководить всеми моими поступками. Не гнев и не любовь. Поэтому я многим при дворе кажусь холодной, даже несправедливой; Справедливость может стать слабостью, Ганда. Это один из самых горьких уроков, которые я выучила, став королевой. Несправедливо то, что случилось с Лунным Цветком, и я всем сердцем хотела бы, чтобы этого никогда не произошло. Я до последнего не хотела верить в то, что тролли еще раз решат злоупотребить тропами альвов для военных целей. В гневе и отчаянии я решилась на разрушение тропы. Только так я могла спасти Сердце Страны.

— Ты не спасла его! — гневно ответила Ганда. — Уж лучше бы сюда пришли тролли. С ними я знала бы, что сделать. — Она коснулась маленького белого пятна на лбу. — Ты уничтожила заклинание альвов, — очень тихо произнесла кобольдша. — Их тропы — это сухожилия, соединяющие между собой миры.

— Троп альвов сотни, — вмешался Олловейн.

— В твоем никудышном теле тоже сотни сухожилий. И если я перережу одно из них, это может означать, что ты никогда больше не сможешь согнуть большой палец. И как ты будешь держать меч? Все, чему ты учился за свою долгую жизнь, может быть разрушено одним-единственным движением. Вот так «не важно» перерезать сухожилия. — Ганда уставилась на Эмерелль. — Сюда ворвались ингиз, верно? Пожиратели душ из Ничто?

— Они не могут принять здесь материальную форму, — заметила Эмерелль. — Могут лишь пытаться запугать нас. И они несут холод.

— А если кто-то окажется достаточно глуп и поможет им обрести тело? Что тогда? Ты должна прогнать их, Эмерелль. Немедленно!

— Они уходят от моей магии. Я так же ничего не могу поделать с ними, как и ты прошлой ночью. Даже альвы не могли уничтожить их, поэтому и изгнали их тени во тьму.

— Значит, ты тоже должна прогнать их обратно! — упрямо гнула свое Ганда.

Эмерелль беспомощно развела руками.

— Я пыталась. Поверь! Всеми силами! Но мне не удалось. Они слишком не от мира сего. Поэтому я позвала тебя, Ганда. Мне нужна твоя помощь.

Олловейн не поверил своим ушам. Он догадывался, что лутинка не случайно появилась среди ночи на дворцовой террасе. Но что ему делать с этой склочной лисьехвостой волшебницей? И что надеется получить от нее Эмерелль?

От слов королевы Ганда лишилась дара речи. Она недоверчиво пялилась на эльфийку.

— Есть место, где можно найти ответ на все вопросы, по крайней мере так говорят. Когда я еще не заняла трон Альвенмарка, я много раз бывала там и никогда не разочаровывалась. Библиотека Искендрии. Если где-то и можно узнать, что сделать, чтобы прогнать тени обратно в Ничто, то только там.

Ганда решительно покачала головой.

— Это не для меня. Нет! Я не мудра. У меня не хватит терпения отсиживать задницу на жестких стульях и копаться в книгах, которые написаны настолько запутанно, что каждое предложение приходится читать трижды, прежде чем поймешь, о чем речь. Пошли одного из своих советников. Ведь есть много ученых, чье предназначение в том, чтобы записывать всякие штуки, которые понимают только им подобные. А я за практику. Презираю остроумно-глупую болтовню. Позволь мне возиться с кровью и дерьмом, пошли целительницей на поле битвы — и ты не будешь разочарована. Но в Искендрии мне нет места. Меня ведет чутье. И оно редко подводило. Из того, что продиктовано исключительно рассудком, получается слишком много зла. — Она указала на Олловейна. — Пошли его. Ведь вы, эльфы, умеете красиво говорить. Ему нетрудно будет разобраться в бормотании мудрецов. А я здесь буду искать способ победить тени. Даже если стану советовать всем оставшимся бежать!

«Таковы они все, эти лутины, — подумал Олловейн. — Капризны, упрямы и никогда не хотят брать на себя ответственность. В каком же отчаянном положении оказалась Эмерелль, раз просит кобольдессу о помощи!»

— Я с удовольствием пойду, если пошлешь, госпожа. И всеми силами буду стараться услужить тебе.

Королева улыбнулась одними глазами.

— Знаю, Олловейн. Но без помощи ты не сможешь сделать и первого шага на пути к Искендрии. Ты не умеешь входить в золотую сеть. И… Не хочу тебя обидеть, но… Ты не мудрец. Ты хороший полководец и, возможно, лучший мечник Альвенмарка. Я позвала тебя сюда, потому что действительно хотела просить тебя проводить Ганду в Искендрию. И с благодарностью принимаю твое предложение.

— Что делать мечнику в библиотеке? — недоверчиво спросила лутинка.

— Мои мудрецы считают, что сейчас разумнее держаться от меня подальше. Как бы там ни было, король троллей поклялся превратить мой череп в чашу для мета. Мудрые бежали первыми, когда об этом стало известно. — Эмерелль цинично улыбнулась. — Мудрость и верность сочетаются редко. Но причина моей просьбы не в том, что я лишилась советников. Никто не пришел, чтобы обвинить меня в смерти Лунного Цветка. И мудрецы, наверное, не заметили бы, что молчат сверчки. Мне нужен тот, для кого поиск вопросов — дело сердца, а не ума. Кто-то, кто не считает, что луговых фей столь же много, как цветов у пруда, и кому небезразлично, одной больше или одной меньше.

Острый язычок Ганды беспокойно высунулся из лисьей пасти.

— Ты знаешь, почему я не бежала, когда стало известно, что идут тролли?

— Потому что тебе все равно, правлю в Сердце Страны я или король троллей.

Ганда скептически взглянула на Олловейна и коротко кивнула.

— Так и есть, Эмерелль.

Мастер меча с трудом сдержался.

— Позволь, я провожу эту предательницу из дворца, госпожа?

Эльфийская королева качнула головой.

— Искренность — редкая добродетель, Олловейн. Особенно при королевском дворе. — Она обернулась к лисьехвостой. — Никто не умеет столь ловко ходить по тайным путям, как народ лутинов.

Это мастеру меча было известно слишком хорошо. Путины были обманщиками и ворами, некоторые даже убийцами. Тот, кто связывался с ними, обладал лживой душой. Эльф все ёще не мог понять, почему Эмерелль велела кобольдессе прийти сюда.

— У моего народа никогда не было выбора, Эмерелль, — с жаром произнесла Ганда. — Мы передвигаемся пешком, потому что мы единственные не получили земли, когда альвы создавали своих детей. Мы безземельны, и за все тысячелетия, миновавшие с тех пор, не изменилось ничего. Даже когда изгонялись целые народы, никто не подумал о том, чтобы подарить родину нам, лутинам. Землю всегда забирали эльфы.