Девушка из другого племени

Когда они вернулись в селение, мужчина был без сознания. Его тело было сильно избито, половину дороги его волокла лошадь.

***

Воинов встречали. Их воодушевлённые крики разбудили деревню, и индейцы вышли навстречу всадникам. Арэнк появился лишь для того, чтобы бросить на сына недовольный взгляд. Но вождь не стал прилюдно отчитывать воина. Сделанного не воротишь, а наказание за глупость следовало давать с холодным рассудком и выспавшись.

Опознав приезжих, большая часть деревни отправилось на покой, но около двадцати остались, и все они были настроено воинственно. Детей вождя почитали, и их жестокое убийство индейцы не могли принять, и потому пленные белые могли остудить их пламя мести.

Коггин спустил девушку с лошади, она оказалась слишком смелой и гордой. Подняв подбородок, белая с ненавистью смотрела на похитителей.

— Что ты будешь делать с пленными? — спросил Нодан, чувствуя, что ему нужны советы, как поступить со своей.

— Мы казним мужчину, — спокойно ответил абенак. — А женщину я оставлю себе.

— Абенаки больше не продают рабов, — заметил Нодан.

— Коггин сделает её своей женой. Она хороша собой, и Коггину нравится, как она на него смотрит, — в доказательство своих слов, он приподнял её подбородок, но девушка вырвалась, оскалилась.

— Грязные ублюдки, все вы будете гореть в аду, — прокричала она на английском.

Коггин лишь рассмеялся.

— Она сильная. Коггин хочет себе сильную жену! — объявил он по-английски.

Племя поддерживающее загрохотало, издавая громкие вопли и отбивая ногами по земле. Нодан спешился, его ликование проявлялось довольной улыбкой, по указу одного из воинов он и ещё двое мужчин подхватили белого и привязали его к наспех сооружённому пыточному столбу.

С белого мужчины грубо срезали одежды и, пытаясь привести в чувство, плеснули на него ледяной водой. Он вздрогнул, открыл глаза, и Нодан недовольно свёл брови – он узнал мужчину.

— Моя дочь, — чуть слышно произнёс белый и вскрикнул, когда кто-то из индейцев швырнул в него камнем.

Нодан отошёл в сторону, и индейцы стали кидать в пленника камнями. Девушка, которую оставили наблюдать, отчаянно кричала.

Нодан вспомнил их обоих.

Пару лет назад этот белый приезжал к ним в деревню торговать. Кита сам показал ему дорогу, приглашал в свой вигвам. Белый возил конфеты для Кины и Вабаны и смеялся, когда девушки заталкивали леденцов себе полный рот. Нередко он возил и свою дочь – тогда она была ребёнком, и Вабана вплетала в её светлые кудряшки пёрышки сороки.

Нодан не помнил, как звали йенги, но пеннакуки называли белого Большой мешок. Он был один из немногих, кто не брезговал торговать, приезжая в деревню Под Белой горой.

Камни разбили мужчине лицо, он постоянно всхлипывал, роняя на грудь окровавленные слёзы. Его дочь тоже плакала. Коггин оставил её и, подойдя к пленнику, стал делать у него на коже надрезы ножом, к нему присоединились остальные. Ещё один воин в прорезы запихивал небольшие деревянные палочки, которые тут же поджигал. Белый стал кричать, когда пламя начало обжигать его, поджаривая заживо. Когда щепки прогорели, белому стали совать горящие палочки в глаза, продолжая его страдания. Девушка более не кричала, она упала на землю и тихо всхлипывала.

— Не добивайте его, — велел Коггин, — пусть завтра племя решит его судьбу.

Нодан не стал дожидаться утра. Теперь он понимал, чем был так недоволен Арэнк. Молодые индейцы выплеснули свой гнев, но сделали это необдуманно и теперь белые наверняка придут мстить. Чувствуя раскаянье, он попрощался с Арэнком – вождь сообщил, что приедет в деревню под Белой горой через пару дней, чтобы похоронить дух его дочери. А так же намекнул, что воналанчи покинут Долину ветра. Теперь им придётся искать новый приют, подальше от поселения белых, и Нодан чувствовал в его словах обвинение.

Стараясь не наделать ещё больше глупостей, не оправдываться и не защищать поступки Коггина, Нодан направился в свою деревню. Его жажда крови была удовлетворена. Но внутри остался неприятный осадок – Коггин наказал совсем не тех, кого требовалось.

***

Уже подъезжая к своей деревне, его конь встревожился, стал нервно фыркать и дёргаться, пытаясь сбросить наездника. Нодан спешился, боясь свалиться в ледяную реку при переправе. Поглаживая животное и успокаивая его, он довёл коня до реки. Но вода не прибавила лошади покоя, напротив, конь стал поднимать копыта, брыкаться и казалось, совершенно сошёл с ума. Не удержав поводья, Нодан упустил животное, и конь с громким ржанием понёсся прочь.

За его спиной раздалось рычание. Быстро обернувшись, Нодан выхватил нож. На берегу реки, прижав лапой тело енота, сидел огромный волк. Хищник был столь огромен, что Нодан, пригнувшись для атаки, был с ним одного роста. Жёлтые глаза волка искрились, и огоньки ядовитого пламени падали на труп енота маленькими звёздочкам.

— Малсумиса! — с ужасом произнёс юноша, отступая. — Зачем ты явился сюда, зачем убил Мать всего живого[4]?

Волк зарычал громче, показывая свои огромные клыки, и клацнул зубами, отпугивая человека.

— Уходи с Белой горы! Мы не звали тебя.

«Разве?» — прорычало чудовище, — «меня приманил твой гнев».

Волк схватил зубами свою добычу и, сделав большой прыжок, скрылся в темноте ночи. Как только волк исчез, к реке выбежал его конь и, прося прощения, стал тыкать мордой в хозяина.

Нодан обессилено опустил руки. Его била дрожь – он притянул в Войбиасен несчастья.

[1] Кина – смотрите, я красивая

[2] Омаки – испуганная лягушка

[3] Коггин – большое сердце

[4] Енот у абенаков священное животное – матерь всех зверей