Коварный уклонист

Как оказалось, временным компромиссом для Типпса стало повешенье мамочки Лейк. Ну просто потому, что резня началась как раз в её заведении, а сил у барона ни на что серьезное не хватало, даже на собственную защиту — в поместье хозяйничали вооруженные слуги графа.

— Что еще знаешь, говори бегом! — вновь наехала моя юная спутница на свою запуганную жертву. Та принялась бормотать какую-то ерунду, но тут вновь взял инициативу Крюгер. Сухо попросив меня убрать с ценного «языка» взбесившую девушку, он, смерив нас обоих сложным взглядом, присел возле бандерши, начав её тихо успокаивать.

А вот госпожа Заграхорн резко пошла вразнос, причем так, как еще никогда ранее. Я её тащил за руку, а она, бурча себе под нос угрозы в сторону бедной мамочки, внезапно начала лихорадочным голосом предлагать мне оную мамочку добить, когда Крюгер с ней закончит. Повесить, выпустить кишки, снять кожу с лица… В результате и заработала отменную пощечину, едва не уронившую зеленокожую на траву. Рукоприкладство оказало на мою ученицу слегка не то впечатление, что я ожидал. Полугоблинша, тяжело дыша, принялась срывать с себя рубашку, а достигнув успеха, набросилась полуголая на меня, лепеча о том, что она сходит с ума от желания. Сверкая полубезумными от внезапно вспыхнувшей похоти глазами и отчетливо исходя флером агрессии в моем зрении.

— Возьми меня здесь! — почти зарычала девчонка, скользя ноготками по неподатливой коже моего непростого одеяния, — Прямо тут! На траве! Грубо! Ну же! Давай!!

Опасливо оглянувшись и убедившись, что мы отошли от революционера и проститутки на достаточное расстояние, я аккуратно врезал Стелле кулаком в челюсть. Девушка тут же потеряла задор и сознание, обмякая и падая на траву, а я, тяжело вздохнув, пошёл к лошади за веревкой и одеялом. Не хватало еще забот. Теперь придётся её держать в таком состоянии с кляпом в зубах. А что делать, если она, судя по всему, на время лишилась всех своих тормозов, переводя любой импульс в действие? Совсем не хочется проверять, что Стелла может учудить из магии, если её переклинило в такой жесткой форме…

— Следи за ней, — попросил я увязавшегося за нами кота, — Если вдруг выпутается — ори как оглашенный. И драпай от неё, вдруг нашей дурынде жареного кота захочется…

Волди, прижав уши, вскочил на лошадиный круп, усевшись так, чтобы Стелла, если придёт в сознание, не смогла его сразу увидеть. Будет охранять. Хорошо.

К моему облегчению, Крюгер и мадам нашли общий язык и, даже, общие цели. Во всяком случае, к лошадям они подошли чуть ли не рука об руку, о чем-то вполголоса переговариваясь. Смерив многозначительным взглядом спеленатую Стеллу с торчащим у нее изо рта кляпом, Михаил, мотнув головой, приказал выдвигаться. Мы направились в город.

Хайкорт, в котором я исполнял обязанности шерифа, был мрачным, зловещим городом. Каменные дома, дороги из плитки, сумрак, сменяющийся тьмой, вечный туман. Впечатление он производил очень угнетающее, нервировал. Первое время я никак не мог отрешиться от мысли, что из тумана мне в лицо резко прыгнет какая-нибудь тварь, чтобы оторвать голову, а остальное утащить на завтрак своим детишкам. Светящиеся глаза разумных живых мертвецов, населяющих город, тоже не добавляли здоровья нервам. Крейвенхольм был совсем другим, но умудрялся проецировать ту же тревожную ауру опасного и замкнутого в себе города.

Старый. Грязный. Неухоженный. Город напоминал озлобленного деда-отшельника, в дела которого лучше никому не лезть, чтобы не узнать случайно, на что способен этот неряха, в лохмотьях которого может скрываться много разной опасной дряни, вроде ржавого тонкого ножа, который он засадит тебе в кишки. Увидев Крейвенхольм, я сразу поверил словам местной бордель-маман о том, что тут заправляют бегунки. О фонарях контрабандисты точно не заботились, ну а губернатор, видимо, еще кладущий себе в карман зарплату мэра, не уделял ни малейшего внимания внешнему виду города. Грязь, бродячие животные, подозрительные субъекты навстречу… что может быть лучше для атмосферы? Наверное, еще мерзкий мелкий дождик с туманом, ухудшающий видимость до пары десятков метров.

Отличная дыра для старта чрезвычайно сомнительно предприятия, заключил я, глядя на удовлетворенно улыбающегося Крюгера. Революционер сидел, обняв нахохлившуюся перед ним Эгиту, закутанную с ног до головы в одеяло и нежно упирал ей ствол пистолета в район подмышки. Хороший мужик, правильный. Не оставляет на волю судьбы то, что можно держать за яйца своими собственными руками. Уважаю. Правда, Волди приходится ехать со мной, от чего перед кошачьим носом шикарный выбор между лютым запахом пота, что я источаю, и лошадиной задницей.

Так мы и добрались до старой кузницы, стоявшей чуть ли не на выселках. Привольно раскинувшееся хозяйство за высоким забором вовсю дымило как черным дымом из работающих плавилен, так и еле заметным белым, что поднимался над жилым домом. Кряжистый рыжий мужик, вышедший на стук Эгиты, удивленно матюгнулся, увидев блондинку, но тут же кинулся отпирать, попутно вытирая грязные руки о не менее грязный кожаный фартук. Та, едва только массивные решетчатые ворота раскрылись, тут же пала мужику на грудь, начав обильно орошать её слезами, а уши бедолаги — невнятными жалобами.

Правда, хозяину резко стало не до них, когда мы вместе с лошадьми оперативно протиснулись вслед за Эгитой на подворье. Скорее всего, рыжего смутил пистолет в руке Крюгера, хотя мой наряд, оставлявший напоказ лишь глаза, да и бессознательное тело связанной Стеллы, лежащей поперек крупа лошади, тоже могли его слегка напрячь.

— Какого #%;#* тут происходит?! — спросил хриплым матом рыжий, тщетно пытаясь оторвать от себя служительницу продажной любви.

— Идём в дом, хозяин, — глухо сквозь полумаску проговорил я, снимая свою зеленокожую подругу с лошади и перекидывая сверток через плечо, — Мы не причиним тебе зла и разора… если будешь вести себя тихо.

— Госпожа Траунбрауз привела нас к тебе, — добавил Крюгер, демонстративно суя пистолет в карман, — Сказала, что ты надежный. Так ты тихий и надежный или громкий, но мертвый?

Дипломатия увенчалась ошеломительным успехом, причем, взявший себя в руки кузнец нас шустро провёл не в сам дом, а в отдаленно расположенное здание, оказавшееся чем-то вроде его личной берлоги, гаража и летней кухни вперемешку. Пузатые аппараты со змеевиками здесь трудились в немалом количестве, производя самогон, но тем не менее, места на четверых было в избытке. Эгита жалобно попросилась помыться, на что представившийся нам как Йоганн Трутвар кузнец обрадовал женщину тем, что баня готова, а Михаил Басх огорчил обоих, заявив, что составит блондинке компанию. В ходе краткой, но эмоциональной перепалки оказалось, что Эгита с Йоганном настолько старые любовники, что несмотря на наличие жены и четверых детей, бордель-маман изволит проживать именно здесь в своей отдельной комнате. Уверив рыжего ревнивца, что сношать его подругу дней суровых в планах у революционера не имеется, Крюгер уволок слабо сопротивляющуюся мадам в баню.

— В общем так, — проговорил я, подходя к растерянному мужику, — Мы её вынули из петли…

С мужчинами всегда проще. Их частенько совсем не нужно бить, угрожать или травить помешанными полугоблиншами. Мы просто быстрее и четче умеем формировать оперативные приоритеты. Так и господин Трутвар понял, что его давняя любовь в нефигуральной жопе и с крайне неясными перспективами в жизни еще до того, как это поняла сама спасенная. А еще он быстро усёк, что единственные, кто может на эту ситуацию повлиять — это мы. Или, как минимум, уйти из его дома, не добавив полезному члену общества дополнительных проблем, что тоже будет хорошо. Нужно лишь правильно себя вести.

— Нам нужно пожрать, помыться, поговорить в тишине и покое, — объяснял я ему нужды партии, — Еще хорошо бы сильное успокоительное найти, у меня подруга… нездорова. Есть такое?

— У меня нет, — вздыхал смирившийся с происходящим кузнец, — Есть у Эгитки. Много, разного. Я пошлю Хеска, моего третьего, его девки знают. Принесет.

— Только без шуток, Йоганн, — я проникновенно заглянул в глаза кузнецу, — И сыну скажи, чтобы языком не трепал. Просто взял и назад.

Помявшись, он кивнул.

Посмотрев на Волди, украдкой лакающего протекающий у одного из самогонных аппаратов первач, я закатил глаза и рухнул на лежанку. Лечить бело-рыжего шерстяного балбеса с бодуна не буду. Впрочем, ему явно нужно было забыться после поездки рядом со мной, а мне дождаться, пока освободят баню.

Через три часа, после того как все помылись и поели, включая не желавшую ни есть, ни принимать «лекарство» Стеллу, настроение коренных жителей Крейвенхольма сменило полярность на противоположную. Крюгер объяснил кузнецу и его любовнице, что их спокойная жизнь окончена.

— Если все так, как вы говорите, то конец либо Колле, либо Типпсу, — под мерное сопение Стеллы объяснял слушателям Басх, — Пока все в шатком равновесии. Поножовщина в борделе, перестрелка, повешенье Эгиты — это мелочи, бытовушка. Но если ваш дорогой Колла нападёт на людей графа, то это уже будет бунт. Сюда пришлют войска. Бегунки уйдут — городу конец, сами понимаете. Вы тут все их обслуживаете, как я понял. Типпсу тоже конец, с него спросят за бунт, но вам от этого будет легче? Нет.

— И как всё вернуть назад? Что делать? — жадно спросила нагнувшаяся вперед Эгита. Я смерил её взглядом. Сейчас, вымывшаяся, переодевшаяся и успокоившаяся женщина выглядела лет на тридцать. Да, излишне пышные на мой вкус формы, килограмм, эдак, на тридцать выше нормы, но по сравнению с мелькнувшей мимо нас женой кузнеца, неприметной серой мышью, просто секс-бомба. Кроме того, блондинка немало настращала рыжего, намекнув о проблемах в синергии их бизнесов, чем сильно меня озадачила. Ну как могут взаимно друг другу помогать кузня и, блин, бордель?

— Женщина, тебя что, били головой о твердое, пока несли вешать, или ты по жизни такая? — саркастично заметил Крюгер, ковыряясь в зубах, — Думаешь, из кустов вылез левый проходимец, спас твою жопу, а затем, за пару часов, совершенно никого и ничего не зная, придумал, как всё решить? Сиди тихо и отвечай на вопросы. Тебя, рыжий, это тоже касается.

Вопросов у него было много, причем большая часть никоим образом не трогали ни губернатора, ни Коллу. Михаил расспрашивал людей о местных порядках, о том, как гражданские взаимодействуют с бегунками, кто в авторитете, а на кого кладут при каждом удобном случае. Эгита, изначально жестко тупившая с ответами, в один момент цапнула притащенный рыжим сынишкой кузнеца ридикюль, в котором были её запасы дури, занюхала оттуда порошок розоватого цвета, расчихалась, игнорируя насупившегося партнера-любовника, а потом неожиданно начала довольно внятно отвечать. Мне захотелось сплюнуть, правда, маска помешала. Терпеть не могу торчков и алкоголиков.

— А теперь расскажите мне, что у вашего местного пахана есть такого, что он всерьез угрожает аристократу, — мягко попросил наших певчих пташек Крюгер, — Очень уж мне интересно…

У Кракаторна Коллы был военный корабль. Деревянный, да, как и суда этого безымянного графа, но куда шире, массивнее и мощнее, чем нужно скромному контрабандисту. Скромным Колла не был. Его команда насчитывала порядка 350-ти членов экипажа, каждый из которых был тем еще головорезом. Этот бравый «хозяин» Крейвенхольма возил в Эсхат, точнее в Лазантру, очень дорогую и очень запрещенную дрянь. Наркотики, естественно, но не только. Алхимия, книги, яды, редкие травы. Всё, что весит мало, а стоит запредельно дорого. Его «Золотая змея» была тяжеловооруженным судном, не боящимся подавляющего большинства конкурентов, способных настичь его в море. Репутация и эксклюзивность контрабандиста были столь высоки, что каких-либо акций в его отношении местные никогда не предпринимали.