Уроки мудрости

«Я знаю, – улыбнулась госпожа Ганди, – я говорю обо всем этом уже довольно долго. Я сама живу в доме, который обогревается солнечным теплом».

И после короткой паузы она добавила: «Если бы я могла начать с нуля, я бы все делала совершенно иначе. Но я реалист. Я не в состоянии игнорировать уже имеющуюся в Индии большую технологическую базу».

Во время нашего разговора госпожа Ганди не обнаружила никакого авторитаризма. Напротив, все ее поведение было чрезвычайно естественным и никоим образом не высокомерным. Наш разговор был просто серьезным обменом идеями между двумя людьми, которые разделяют озабоченность в отношении определенных проблем и пытаются найти их решения. Продолжая свой комментарий по поводу технологии и культуры, госпожа Ганди упомянула о том, что люди в Индии, как нигде, соблазняются блеском современных технологических достижений, ценность которых относительна и которые зачастую разрушают старую культуру. Самым лучшим было бы отобрать действительно ценную и адекватную технологию, сказала госпожа Ганди, и, заканчивая свою реплику, она, взглянув на меня, произнесла очень просто: «Это и есть та главная проблема, которая сейчас стоит передо мной. Что делать? Имеете ли вы какие-либо идеи по этому поводу?»

Я был изумлен открытостью и абсолютной непретенциозностью вопроса. Я предложил госпоже Ганди, чтобы она создала бюро оценки технологий, состоящее из междисциплинарной команды специалистов, которые бы консультировали ее по поводу возможного влияния новых технологий на экологию, социум и культуру. Я сообщил ей, что такое бюро уже существует в Вашингтоне и что в его консультативный совет входит мой друг Хейзл Хендерсон. «Если вы будете иметь такое учреждение, – решился я продолжить свои рекомендации, – учреждение с ориентацией на перспективу долговременных решений, с экологическим видением и с пониманием смысла традиционной культуры, оно поможет вам существенно лучше оценить тот выбор, который вы решаете сделать, и тот риск, который с этим выбором связан».

И снова реакция Индиры Ганди оказалась для меня неожиданной. Пока я говорил, она протянула руку к коробке с письменными принадлежностями на ее столе, взяла ручку и начала писать. Она записала все упомянутые мной детали, включая имя Хейзл Хендерсон, без каких-либо дополнительных комментариев.

Меняя тему разговора, я спросил госпожу Ганди, что она думает о феминизме. «Что касается меня я не феминистка, – ответила она и затем быстро добавила: – Но моя мать ею была».

«Видите ли, – продолжала госпожа Ганди, – будучи ребенком, я всегда могла иметь то, что мне нравилось. И я никогда не чувствовала различия между девочкой или мальчиком. Я умела свистеть, бегать, карабкаться по деревьям, подобно мальчишкам. Так что идея свободы в этом смысле для меня не возникала».

Продолжая свои объяснения, она отметила, что Индия на протяжении своей истории имела не только множество женщин, выдающихся общественных деятелей, но и также многочисленных просвещенных мужчин, поддержавших эмансипацию женщин. «Ганди был одним из таких мужчин, – сказала она, – так же как и мой отец. Они понимали, что движение ненасилия, такое, как наше, не будет успешным, если оно не проявит сочувствия и активного интереса к нашей женщине. Поэтому они сознательно вовлекли женщин в национальное движение, что в значительной мере ускорило процесс их эмансипации в Индии».

«А что вы думаете о феминизме?» – вернула мне мой вопрос госпожа Ганди. Отвечая, я сказал о естественном сходстве между экологическим движением, движением за мир и феминистским движением и что движение женщин, по моему убеждению, играет ведущую роль в современном изменении парадигмы. Индира Ганди согласилась: «Я часто говорила, что женщина сегодня призвана играть особую роль. Мировые ритмы находятся в состоянии изменения, и женщины могут повлиять на этот процесс, дав ему нужный толчок».

Наша беседа продолжалась уже целых пятьдесят минут и подошла к своему естественному завершению. Госпожа Ганди дружеским жестом показала, что ее зовут неотложные дела. Я еще раз выразил ей свою благодарность за оказанный мне теплый прием, упомянув, что мне было также крайне интересно узнать о ее мнении о «Поворотном пункте» и что я был бы очень признателен ей, если бы она написала мне об этом.

«О да, – сказала она весело, – давайте поддерживать связь между нами».

Три года спустя я вспомнил об этих словах со слезами на глазах, узнав о трагической гибели Индиры Ганди. Ее убийство мрачно напомнило судьбу Махатмы Ганди, ее наставника и тезки. И это убийство заставило меня по-новому осмыслить мое восприятие живущих в Индии людей как мягких и привлекательных по своей природе. В то же самое время моя беседа с ней еще глубже запечатлелась в моей памяти.

Индира Ганди была одной из самых замечательных женщин, которых я когда-либо встречал. До поездки в Индию у меня сложился ее образ как одного из доминирующих мировых лидеров, жесткого, холодного в своих расчетах, в чем-то надменного и автократического… Я не знаю, в какой мере этот образ был верным или ошибочным. Но то, что я узнал, является в высшей степени однозначным. Индира Ганди, с которой я встретился, была тепла, очаровательна, полна проникновенным сочувствием и мудростью. Когда я покидал я ее кабинет и выходил из Дома парламента через холлы и коридоры, проходя мимо чиновников и охраны, мне вспомнилась фраза Лэйнга как идеальное выражение того, что я пережил: подлинная человеческая встреча между двумя людьми.