Призрак Надежды

Глава 1

Без памяти оглянулся в пути, и не понял, где я. Сапоги истёрлись, пыль под ногами посеребряная, мерцает. Дыма надо покурить, чиркаю зажигалкой дрожащими пальцами, влажные. И на пальцах пыль посеребряная. Гляну в путь, неведомо куда, меряю шагами. Компас вращается без оглядки, не остановишь. Незачем беречься мне, секунды прошли. Жалости не осталось, ни горечи. Безмятежные мысли в голове, меряю путь. То ли бездна впереди, то ли рай. Невежество людское сожжено печалью, капли дёгтя оставили следы в сердцах и печаль в умах. Псы одичавшие бегают в полях, дико и голо. То настроение изменится, то руки дрожат. Слушаю музыку из века, и шагаю по пути. Книгу раскрою свою, листаю страницы, пыль между ними, где же те слова, которые высмеют идиотов? Мегаполисов больше нет, во мраке они. Бесы бродят по полям, угомонить их нельзя. Мальчик какой-то идёт. Не видел он их? Чаю бы выпить, да костра нет.

Бесы уже не страшны мне, страх потерял, не чувствую земли под ногами, отдалённо шуршит листва, виски стучат, пот на лбу. Алое солнце нагревает голову. Болота обойду, дальше по полям и через дебри.

Вчера встретил Елену. Долго смотрела она мне в глаза, или так показалось, так и не понял, какого они у неё цвета, то ли чёрные, как пылающая смоль, то ли карие. Сказала, встретишь позже меня, для чего, так и не понял. Ведьма она что ли? Рассказала мне, что я встретил, да рукопись дала. Язык какой-то непонятный, сказала арамейский.

По лесу долго идти, собак нет, тихо. Елена что-то шепнула на ухо, да не понял что, спросить забыл, пошёл без памяти.

Обыденность дней расплавлена прошлым. Смех Времени ужасен. Испепелённые поколения поглощены Покоем. Руки Смерти тянутся к каждому. Наркотики притупляют разум бродяг. Сатана вышел из Обители и опустошил города, без жалости к тем, кто хотел жить.

Свежий воздух вдыхаю носом. Разум мой пытается осмыслить явь. И явь эта в моём черепе содержится, взятая из внешнего мира, осмысленная, до какой степени? Мой разум пытается понять, как и у многих, но не всех, без счёта степени глубины понимания. Лезу далеко я, да боязно. Алису это пугало и обескураживало.

Путников встретил: женщину с ребёнком. Какой путь они держат? В лице женщины страх просматривается и недоверие, обношенная одежда у неё. Сила правит остатками мира. Кто слаб, то недолго и сляжет. Бандиты воюют друг с дружкой, их стороной надо обходить. Датчик движения мой фиксирует живых. На руинах нашёл его у убитого бойца. От бойца кости одни остались, ветер пыль с них сдувал. Теперь кости не редкость, особенно на руинах. Кто на мотоцикле проедет, так редкость. Бандиты отбирают мотоциклы. Бьют по чём попадя мотоциклистов. В одного попали, горел на ходу. Прям несущийся факел.

Помню встретил в одном городе проститутку. За водку себя продавала. Она и не знала, что в русском алфавите 33 буквы. Нечёсаная ходила, да у кого водка была пользовался ей. Сквернословие – сестра её, в чьей хижине она жила, не знаю. Такова её участь.

Дианон – лидер одной многочисленной банды собирал своих соплеменников с ораторскими речами установить правление своё по всему миру. Набирал в ряды свои бродяг и сумрачных. Сумрачным только указания дай, чуть ли не смертниками бывали, попали под воздействие психотронного оружия, вот и сумрачными стали. Правление Дианона расползалось как паводок неумерный. Дианон женщин в наложницы брал себе, да распоряжался ими по своему усмотрению.

Ветер уши продувает, град на голову сыплется. Волки с собаками, как бандиты, территории делят. То там завоет, то там затявкает. Челядь Дианона бывает встречается, за дровами ходят с потускневшими взорами. Чем теплится их разум? Первая любовница Дианона Аделаида любила ими командовать, оскорблять и унижать. За провинность раздевала до гола прилюдно, ставила на колени и плёткой муштровала.

Полёт мысли в веку решили превратить в синтез мозга. По внешнему виду людей от роботов отличить было сложно. Армии андроидов хотели смешать с бойцами, да крови у них нет. Жидкость какую-то использовали маслянистую желтоватого цвета. Не успели масс андроидов наштамповать, хотя процесс уже шёл. Дело шло и в производстве женоподобных андроидов-бойцов, чтоб на психику давить. По инфракрасному спектрометру можно было вычислить андроида, спектр другой у них. Дианон узнал, что есть где-то склад, на котором большая партия андроидов женоподобных бойцов хранится. Бандиты его розыски вели, не нашли пока.

Сумрачные попали под деструктивное воздействие психотронных лучей. Мозг их оставался дегенеративно-статичным, отражаясь на всплески человеческой речи. Загадкой оставалось, как они распознавали андроидов без спектрометра. Куклой называли андроидов они при встрече. Дианон сумрачных использовал для проверки незнакомцев. «Кукол» программистам отводили на тестирование.

Падаль всякая по пути попадается, разлагается. Собаки скулят, бесами покусанные, кого не загрызли. Ночью тихо, лишь филин ухает изредка. Проститутки перегаром дышат в лицо тебе, в ободранных платьях. Челядь их насилует, зубы разбивают проституткам и губы в кровь. Дианону скандируют толпы. Золотые слитки хранятся у него в подвалах, титан покупает за них. Золото и титан теперь вместо денег.

Александр мечтал до 80 лет прожить, не знаю, где он теперь, в келье монашеской Богу молится, или пастырем стал в Ордене Херувимы? Вооружились они для борьбы с Дианоном и злом всяким. Лидер Херувимов Серафим носил титановую печать царя Соломона на безымянном пальце. Пастыри Херувимы на мотоциклах ездили в чёрных плащах из кожи. Пронеслись как-то мимо меня, ветром обдало. Не понял сразу кто это.

Смерть косит друзей и недругов. Под покровом ночи пастыри Херувимы нападали на лагеря Дианоновой братии. Снайперские винтовки с ночным прицелом использовали пастыри. Сжигали постоялища бандитов и уносились прочь, как призраки. С головой горящей один бандит выбежал, снайпер облегчил его участь. Труп лежал с дымящейся головой.

Туман, или смог, не разберу. Вроде как дымом пахнет и корой сосны. Деревня бандитов дотлевает. По углям бреду, нет никого, лишь трупы лежат. Девочка лет семи потерянная идёт, лицо в саже. Остатки бандитов сгинули, а ей куда деваться? Родителей что-то не видно её. Лишь испепелённая деревня, да девочка. Подошёл я к ней, крест на шее серебряный висит у неё, влажный. Снимает она его и мне протягивает.

– Возьми, Лазарь.

– Я крестов не ношу, – шепчу я, и слова свои слышу, как эхо. Много людей я видел с крестами, так и не понял, зачем они их носят, если в Бога не веруют.

Слышу плачь Сатаны со смехом смешанный, душу треплет, разбитые зеркала под ногами у меня, нет никого, я один на пепелище, где-то угли потрескивают ещё, смрад. Капли пота со лба текут, падают на уголь раскалённый, шипят. Вороны уже кружат над пепелищем. Смотрю в звёзды вечные и свет их обретаю звёздный. Слова невысказанные не дают покоя, дыхание Алисы спрятано за пределами моего взора, разум переполняют чувства, не воспринятые тобой. Охватываемый бесконечностью времени, я жгу его, как восковую свечу, не утолив себя. Рамки мира я хочу разрушить, чтобы обрести чувства, уносящие меня безгранично, увидев Землю в её красоте. Слёзы дождя по капле наполняют ладонь мою, гасят костёр, устроенный Херувимами. Не вернусь я сюда больше, не увижу скелетов, оставшихся от плоти земной. Лишь небеса будут омывать их тела остывшие, которые примет земля. Секундами Вечности проносится жизнь человеческая, деяниями и помыслами существующая.

Александр в келье монашеской сидит, на свечу смотрит, трепещется её пламя. Понять пытается мироздание и себя в нём. Отче наш произносит, повторяет слова этой молитвы. Думает в полумраке обители своей: «Пастыри Божье дело делают, воля моя колеблется, как пламя свечи. Бремя несут они. Не уйти ли из монастыря и к ним присоединиться?» Сырость в углах затаилась с тенями играя. «Сумрачный к нам прибился, Виктор его имя, откуда взялся он, молчит много. Стрижётся наголо, просил в монахи принять, да разговаривать с ним сложно. Слов непотребных не говорит, с собой не было ничего, когда пришёл, лишь «Новый Завет» в руке держал. Читает его каждый день на скамье сидит тихо. Один раз увидел слёзы из глаз его льются, «Новый Завет» держит, спросил я, да он слова вымолвить не может».

Серебряная цепь на шее моей без креста. Берёзы шорохом осенних листьев провожают. Звезда наша бесстрастно дарит тепло, согревая ропщущие души. Любви обитель – Земля, беззвучно несёт тебя, сохраняя тепло остатков мира. Галки кричат вдогонку. Пожухлая трава воскреснет через неизвестное количество шагов моих. Небо рисует картины из серых облаков, живущих динамической жизнью, перетекающей явлениями мира Земного, картинами искусных художников описанный. Алиса видится, тень её пальто и утончённые руки, лёгкие шаги, касающиеся земли. Смотрела на меня она тогда долгим взглядом, немного тревожным, да не держала она этих чувств в себе долго. Не знать мне её осознания, касания рук остыли на теле моём давно. Не спрашивая себя, зачем, я иду дорогой своей и остановиться не могу. Звезда моя, безудержно несёшь ты меня, временем опаляя. Страх и Вера омахивают крыльями, напоминая о себе. Спокойствия не даёт сознание моё, дни идут небом осенним.

«Даша, жена моя, где ты теперь?», Виктор, склонив голову в темноте кельи монашеской, вспоминает её образ. «Не сумрачный я, как обо мне думают, горем убитый. Дней не считаю я уже».

– Суббота сегодня?

– Воскресенье, Виктор, – Даша улыбается.

«Улыбка твоя лучезарная, освещала сердце моё, а теперь мрак в нём наступил. Иисус за грехи наши распят был. Молитвами пытаюсь очистить сердце своё омрачённое, но не избавиться мне от мук душевных». Тишина помещения глубоко проникала в сознание его. Кровь качало сердце, насыщая разум его жизнью человеческой. Влажные ладони соприкасались друг с другом, которыми он чувствовал руки её.

– Иди обедать, Виктор, – Александр вошёл.

– Да.