Орден Скорпионов

Я заглядываю в столовую и вижу, что все парни – рабы клинка – уже там. Они слоняются вокруг, настороженные и скучающие. На подготовку к сегодняшнему празднику у них ушло гораздо меньше времени, чем у нас, девушек.

Я сканирую взглядом Лето, опаленную пустынным солнцем громаду, с которой нужно считаться, и единственного мужчину, которому я когда-либо разрешала прикасаться к себе. Его, как и остальных парней, обрили наголо и одели в темно-синие шаровары из такой же шелковистой ткани, что и мое платье. Серебряная цепочка с гербом Тиллео висит на груди. Всех мужчин растерли маслом, чтобы подчеркнуть мускулистую, крепкую грудь. Каждый из них смертельно опасен и талантлив – как я и еще семь девушек, что прошли этот путь.

Лето оказывается рядом со мной – как и всегда на тренировках. Он шутит, что я – солнце, к которому тянется луна, хотя, если учесть, как я выгляжу, смысла в его шутке немного. В любом случае я пресекаю подобные разговоры. Последний человек, которого они увидят перед смертью – вот единственное, кем я хочу быть для окружающих.

Я наблюдаю за легкой походкой Лето и замечаю, что его брюки с драпировкой обтягивают бедра и лодыжки, но по бокам открыты, так что при ходьбе видны мускулистые ноги. Кажется, Тиллео пожелал представить парней такими же доступными, как и девушек.

Сверкающие глаза цвета коньяка оглядывают мое тело, а затем останавливаются на лице. На губах Лето появляется его обычная хитрая улыбка – мне всегда кажется, что он что-то задумал.

– Думаю, Тиллео хотел, чтобы тебе негде было спрятать клинок, – поддразнивает он, и я усмехаюсь.

– Ты же знаешь, он мне не нужен, если я действительно захочу кому-то навредить, – отвечаю я, и его улыбка становится еще шире.

– Встретимся вечером на крыше? В последний раз, прежде чем это место станет для нас лишь воспоминанием.

Его губы в нескольких сантиметрах от моего уха, его шепот танцует на моей шее. От этого мои соски твердеют, и я оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто из охранников на нас не смотрит. Затем скрещиваю руки на груди, пытаясь скрыть реакцию тела.

Лето отступает назад, его глаза сканируют комнату в поисках угроз. Он единственный, кому я позволила приблизиться к себе за последние годы. Не знаю точно, что в нем было такого, что заставило меня хоть немного ослабить защиту. Наверное, виновато одиночество. Оно изматывает всех, независимо от того, как сильно мы сопротивляемся ему. Это не дружба – нет, конечно, это слишком опасно. Всего лишь близкий знакомый, слабая связь с кем-то, что в плохие дни остается единственным, что не дает сойти с ума.

– Я попробую вырваться, – тихо отвечаю ему. – Если меня позовут в один из шатров, хотя… – Я умолкаю, потому что Лето и так меня понял и кивнул.

В поместье неподалеку от Приюта можно с большим комфортом разместить множество гостей. Но нам сказали, что некоторые члены Орденов предпочитают нечто более уединенное, чем комнаты в поместье. Не знаю, кто из гостей с кем плохо ладит, но, по словам некоторых охранников, шатры так же уютны и роскошны, как и комнаты. Их поставили в пределах замковых стен, на огромной территории между поместьем и Приютом.

В главном доме поместья я была всего лишь раз, но роскоши и уюта там припомнить не могу. Все, что осталось в памяти, – это теплый коричневый песчаник повсюду, ослепительный, волшебный свет и страх.

Учителя сказали нам, что мы будем обслуживать членов Орденов, пока они здесь. Вот почему нас собрали в зале для тренировок – чтобы дать задания. Если мне поручат прислуживать кому-то в шатре, улизнуть будет проблематично.

Лето кивает мне и подмигивает, а затем медленно отступает назад, скрываясь в толпе парней, словно призрак – умению тихо исчезать обучены все мы. Мои товарищи негромко переговариваются, но каждый раз, когда кому-то кажется, что к нам кто-то приближается, все замолкают. Учителя не любят, когда мы слишком много общаемся друг с другом или делаем что-то вместе: они боятся, что убийцы, которых они и тренируют, могут сплотиться против них. Но мы знаем, что этому не суждено случиться, и вооруженные арбалетами охранники, что постоянно ходят по внешней стене над нами, гарантируют, что никто из рабов не зайдет слишком далеко, даже если у него или у нее появится какая-то идея.

Постепенно к нам присоединяются другие девушки. Мы ждем все вместе, но не стоим слишком близко друг к другу, не выбираем удобных поз.

Вилик придумала для каждой рабыни другую, особенную прическу, и от этого я испытываю облегчение – большее, чем хотелось бы признать. Я-то думала, что она хотела как-то выделить лишь меня, но нет.

Мы ждем, и каждая рабыня клинка теперь пытается поправить и уложить получше те жалкие лоскутки ткани, которые еле прикрывают тело. Я наблюдаю, как множество неловких девушек мечутся по комнате и несколько молчаливых приглашений уединиться передаются от раба к рабу.

Внезапно я чувствую, как атмосфера во всем Приюте меняется, словно моя кровь течет не только в моих венах, но и в мрачных стенах этого места.

На здание словно наваливается тяжесть, и я чувствую во рту привкус страха. Я выпрямляюсь, мгновенно напрягаясь – как и все дикари в зале. Я смотрю строго перед собой, мышцы словно камень. Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание.

Тиллео идет к нам, а его появление никогда не сулит ничего хорошего.