Нам не дано предугадать. Созидающий башню: книга IV

— Надо же, впервые встречаю мужика, у которого нет проблем на женском фронте, — раздосадованный пьяница бросил осуждающий взгляд на уткнувшуюся в чертежи Киру, мол, кого ты ко мне привела. — Походу, ты всем доволен, Семён.

Наверное, Кире следовало бы поддержать игру и подкинуть самопальному психоаналитику какую-нибудь подходящую тему в качестве затравки для задушевного разговора, но вместо этого, она только состроила сочувственную и одновременно глумливую гримасу, которая только раззадорила обломавшегося пьянчугу. Профессиональная гордость почётного исповедника Алата была уязвлена не на шутку, и тот бросился в атаку в надежде всё-таки выпытать у Семёна какой-нибудь глубоко запрятанный секрет и тем самым оправдать свою репутацию.

— Так значит, ты и есть тот самый таинственный Кирин муж, который не давал Рису покоя, — это была уже откровенная провокация, можно даже сказать, запрещённый приём, но Кейтиль решил, что для победы все средства хороши. — Странно, наш охотник уверял, что ты вроде как помер. Говорил, что сам проверил твоё тело на наличие признаков жизни, но ни фига не нашёл. Как же тебе удалось обмануть профессионального медика?

— А никак, — Семён беспечно пожал плечами, — я действительно умер.

При этих словах Кира невольно вздрогнула. Даже спустя годы воспоминание о том роковом дне отзывалось в её сердце болью. Кейтиль, разумеется, заметил её реакцию, но сострадание к чувствительной женщине оказалось недостаточным поводом, чтобы притормозить с допросом. Любопытство пересилило чувство такта, тем более, что к тому времени оно уже было сдобрено солидной дозой горячительного, а тактичностью Кейтиль сроду не страдал.

— Так ты у нас призрак, что ли? — пошёл в наступление дознаватель.

— Меня вытащил с того света Магистр, — спокойно пояснил Семён. — Я ведь был носителем Медины, и он имел неограниченный доступ к моему телу.

— Ага, и ты в благодарность за спасение укокошил своего благодетеля, — Кейтиль одобрительно хмыкнул и подлил самогонки в стакан жертвы своих психоаналитических потуг. — Я не осуждаю, — заверил он Семёна, — так ему и надо, ироду. А где ж ты пропадал больше десятка лет? Кристинка, между прочим, по тебе очень горевала. Всё ждала, что папочка таки вернётся.

— Кейтиль, прекрати наезжать, — возмущённо вскинулась Кира. — Семёну не в чем каяться, он потерял память и просто не знал, что у него есть дочь.

— Выходит, наша малышка тебя простила, — в голосе исповедника, явно рассчитывавшего на какую-нибудь душещипательную историю, прозвучало откровенное разочарование. Однако дальнейшие события показали, что он рано сдался. Семён смущённо улыбнулся и бросил вопросительный взгляд на Киру, как бы ища её поддержки, чем непроизвольно выдал наличие пусть маленького, но всё же грязного пятнышка на белоснежных одеждах членов «святого семейства». — Так ты что же, даже не повидался с дочкой? — тут же ухватился за новую тему психоаналитик, уже не чаявший услышать что-то интересненькое.

— Это моя вина, — Кира с жаром бросилась защищать мужа, — я попросила Семёна отложить встречу с Тиночкой на несколько недель. Ей ведь скоро рожать, нельзя её волновать. Ещё, не дай бог, случится выкидыш. Я тоже пока с ней не встречаюсь, чтобы не провоцировать на глупую ревность.

— Вот оно как, — у штатного алатского исповедника аж слюнки потекли от новой и такой соблазнительной темы. — Выходит, Рис сюда приезжал не для того, чтобы поплакаться мне в жилетку, он пытался вернуть свою жену.

— Кирюша, ты правда встречалась с этим уродом? — возмутился Семён. — Неужели после всего, что он сделал, у него хватило наглости на что-то надеяться?

— Хватило, — Кира печально улыбнулась, — но я его обломала.

— То-то бедолага после вашего разговора понёсся на своём драндулете, словно надеялся свернуть себе шею, — задумчиво пробормотал Кейтиль, достраивая логическую цепочку до полноценной картины. — А ведь у нашей Кристинки интуиция работает как часы, — констатировал сей гений дедукции, с укором глядя на виновницу жизненной драмы бедненькой обманутой девочки, — похоже, у неё действительно имеются веские основания для ревности.

— Пусть сама разбирается со своим мужем, — пробурчала Кира, — я тут ни при чём.

— Не знаю, что уж там между вами произошло, Кирюша, — приступил к своей фирменной проповеди исповедник, — но даже самый закоренелый злодей заслуживает прощения.

— Невозможно простить того, кого нет, — голос Киры сделался тихим и печальным, а брошенная ею загадочная фраза буквально повисла в воздухе.

Всем присутствующим, включая даже жаждущего исповеди Кейтиля, сразу стало понятно, что лучше закрыть эту болезненную тему во избежание непредвиденных осложнений. Похоже, на застарелую рану, оставленную в душе Киры мужчиной, который когда-то был ей по-настоящему дорог, закон о сроке давности не распространялся, и лучше было её не бередить. Кира благодарно улыбнулась, заценив тактичность аудитории, и снова уткнулась в чертежи. Поскольку азарт исповедника сдулся, в комнате сразу сделалось очень тихо, даже стало слышно, как стрекочут за окном кузнечики. Внезапно эта тягостная тишина разбилась на мелкие осколки, как первый тонкий лёд от брошенного в лужу камушка, поскольку на сцене появился ещё один неожиданный персонаж.

— Мама?! — голос Кристины взлетел фальцетом к потолку и заметался по комнате. — Это правда ты?

— Тиночка, ты только не волнуйся, — Кира вскочила на ноги и бросилась к дочери. — Это действительно я, а молодая внешность — это просто подарок от Антона. Ты же помнишь, что муж Алисы волшебник?

— А где Рис? — глаза Кристины лихорадочно забегали по комнате, и её взгляд вполне ожидаемо упёрся в спину единственного мужчины, которого пусть с натяжкой, но всё же можно было бы принять за переодетого в незнакомую одежду мужа. Семён медленно повернулся, и на его губах сразу заиграла радостная улыбка. Наверное, трудно было ожидать от двадцатилетней женщины, что она узнает своего отца, которого видела в последний раз маленькой девочкой, но эту улыбку она всё же запомнила и не смогла бы спутать ни с какой другой. — Папа? — голос Кристины сорвался, и глаза заблестели от подступивших слёз.

Кира испуганно зажмурилась, уже предвкушая истерику, которая неминуемо закончится выкидышем. Она так старалась избавить беременную дочь от стресса, а тут такое. В отличие от своей нервной жёнушки Семён умудрился сохранить хладнокровие. Всё-таки он был сильным эмпатом, а потому сразу почувствовал, что требуется делать в данной щекотливой ситуации. Не говоря ни слова, он поднялся, подошёл к дочери и осторожно, словно хрустальную вазу, прижал её к своей груди. Кристина судорожно вздохнула, и по её щекам заструились ручейки слёз. Готовая было разразиться истерика, которой боялась Кира, так и не случилась. То ли беспокойная мамочка недооценила устойчивость психики будущего Творца, то ли просто бессмертный применил какую-то психотехнику, но вместо эмоционального срыва, встреча с воскресшим папочкой закончилась всего-навсего радостными слезами.