Вик Разрушитель 5

***

Утром пришел посланник от Чакыра и пригласил отца и Антона в свой балаган для важной беседы.

— Мы сегодня собирались пораньше лететь домой, — отец был недоволен. — Все было сказано вчера.

— Он очень просит, — даже поклонился якут — крепкий парень в пушистом малахае и с круглым румяным лицом. — Шаман Сургэн тоже там будет, старейшины будут. Разговор важный.

— Черт бы побрал этого Чакыра, — натягивая на ноги унты, проворчал отец. — Хочет какую-то выгоду для себя выбить или снова начнет свою песню про женитьбу.

— Наверное, подумал-подумал и решил Диану Витьке отдать, — рассмеялся Антон, присаживаясь возле горящего камелька и вытягивая руки. В балагане и в самом деле стало как-то прохладно.

— Поздно, лошадь убежала, — отрезал отец, показывая свое отношение к Чакыру.

А я подумал о том, что оно сложилось задолго до того, как священный костер отказался скреплять мой союз с борогонской княжной. Вчера появился повод прилюдно ткнуть хитрого князца в лужу. Не меняй своего слова, духи осерчают!

— А еще Чакыр-хаан просит твоего младшего сына быть с тобой, тойон Георгий! — снова подал голос посыльный, о котором все забыли. А он так и стоял безмолвно, ожидая ответа.

— Хорошо, мы придем, — отмахнулся отец. — Ступай и передай ему мое слово. Скоро будем.

Балаган Чакыра находился неподалеку от нашей «гостиницы», поэтому не пришлось ехать на оленях. Шутка! Я бы не отказался, кстати, прокатиться на олешках, запряженных в нарты. Когда еще доведется испробовать такой экзотики. В отличие от меня отец был напряженно-хмур, и шагая в окружении своих телохранителей, о чем-то думал. Антон и я держались вместе, за нами приглядывал Куан. Местные жители с большим интересом, а кто-то и с тревогой (памятуя о вчерашнем конфузе князца) следили за нашим шествием. Хозяин вместе со старейшинами и шаманом Сургэном самолично встречал нас. Выглядел он бодро, старательно пряча глазки под низко опущенным малахаем.

— Чакыр-хан, у меня очень много дел, — сухо обронил отец, — давай, обойдемся без долгих разговоров.

— Зачем зло в сердце держать? — развел руками князец. — Пройдем в дом, воздадим хвалу духам, обсудим как нам быть дальше. Мне горько осознавать свою глупость, не делай мне, Георгий, еще больших ран.

— Хитрый лис, — проворчал князь и нехотя кивнул, показывая, что готов выслушать стенания хозяина. Старейшины облегченно вздохнули, заколыхались колокольчики на их шапках, а вот Сургэн единственный из всех смотрел только на меня, высверливая взглядом дырку в моем лбу. Что-то ведь хотел увидеть, не иначе — дух Геванчи. А еще он боялся. Я с удивлением понял, что ощущаю его эмоции. Даже самому стало страшно. Вдруг древний шаман на самом деле поселился в моей голове и теперь под его влиянием стану совершать несвойственные мне поступки?

Мы вслед за отцом зашли в балаган и увидели Саяру, которая лично встречала важного гостя в расшитом бисером платье и с пиалой в руках, полной кумыса. Отец, не моргнув глазом, выпил его до дна и только потом стянул с головы шапку, повесил ее на один из крюков, вбитых возле входной двери. Расстегнул куртку, прошел к камельку и протянул к нему руки, отдавая дань уважения домашнему огню. Мы проделали то же самое, только без питья кумыса, потом сняли верхнюю одежду. Сегодня тетя Саяра смотрела на меня более благосклонно.

Отец едва сдерживал раздражение от затянувшейся поездки, понимая, что посиделки за столом, на котором стояли блюда из жертвенного жеребца, затянутся надолго. Ему все же удалось взять себя в руки и улыбнуться хозяйке дома, высказать комплименты, после чего сел на почетное место в юго-западном углу балагана на нары, называемые здесь «билик». Я и Антон примостились рядышком, Куан чуть подальше. Можно сказать, он не отходил от меня ни на шаг и постоянно держал под контролем.

Угощение началось с чаепития. Подавали крепкий забеленный чай с солью. Разговоры крутились вокруг разных тем, начиная от выбора летних пастбищ до набора работников на золотые прииски Мамоновых. О вчерашнем никто не заикался, даже Сургэн, которому страстно хотелось расспросить меня, что же произошло с костром. Но его взгляд я чувствовал постоянно, хоть и не смотрел в ту сторону.

Постепенно разговоры стали жарче, женщины стали расставлять мясные блюда, лицо Чакыра раскраснелось от выпитого чая, и он исподволь начал прощупывать намерения моего отца.

— Как же нам поступить, Георгий? — спросил князец. — Впервые договор между нашими родами не исполнен. Люди станут задавать неудобные вопросы…

— Договор не исполнен по твоей вине, Чакыр-хаан, — спокойно ответил отец. — Сын Виктор готов был обойти священный костер, но в последний момент ты почему-то решил обхитрить богов и изменил решение. Я не стал тогда с тобой спорить, просто некогда было. Но теперь-то ты увидел недовольство высших сил…

— Но у тебя появился младший сын, — хозяин улуса посмотрел на меня. — Ведь это справедливо, что именно самый младший уходит из вашего рода. Для Виктора подобный договор был бы несправедливым.

— Я сам не знал тогда, что смогу отыскать Андрея, — не уступал отец. — Меня же больше всего интересует, как ты узнал про него? Кто тебе подсказал пойти против нашего договора?

— Земля слухами полнится, князь, — прищурил глаза Чакыр. — У меня тоже уши есть. Духи нашептали…

— Раз ты так доверяешь духам, то должен принять их волю, — ухмыльнулся отец, ловко загнав князца в угол, отчего тот сразу поскучнел. — Андрей не станет брать в жены Дайаану, это решено.

— Ты опозоришь нас, — влез в разговор шаман, а старейшины горестно покачали головами. — Как же тогда право на родство?

— Кто мешал Чакыр-хаану быть справедливым по отношению к себе и своей дочери? — князь Мамонов глотнул чаю. Я заметил, что он почти не прикасался к еде, разве только съел кусочек жертвенного мяса. Антон же с аппетитом уплетал яства, не обращая внимания на разгорающийся спор. Мне показалось, он уже с отцом обговорил ситуацию. Поэтому так спокоен. — Боги дали мне младшего сына в тот час, когда судьба Виктора и Дайааны была решена вот за этим столом. Забыл, дружище? А боги не забывают. Ты рассердил их обманом. Недаром погас священный костер. Даже дух Верховного шамана Геванчи возмутился.

Сургэн побледнел как свежевыпавший снег и с опаской царапнул по мне взглядом. Но снова предпочел промолчать.

— Что скажешь, Сургэн? — спросил один из старейшин, сидевший рядом с шаманом. — Костер и вправду погас, как будто духи не хотели видеть свадьбу детей наших князей.

— Князь Георгий прав, — нехотя ответил шаман. — Я лично скреплял ваше слово, и обман воздался мне вчера. Духи предков очень недовольны. Всю ночь разговаривал с ними, задабривал белой пищей и мясом.

— Тогда надо все вернуть как было! — воскликнул Чакыр воодушевленно. — Я принесу жертву богам, задобрю их, попрошу прощения. Пусть Виктор пройдет за руку с Дайааной вокруг священного огня!

— Нет, Чакыр-хаан, — покачал головой отец. — этому не бывать. Я расторгаю договор.

— Но… как же так? — лоснящееся лицо князца вытянулось от обиды и непонимания. — Люди начнут шептаться за спиной, что я прогневил их, начнут покидать улус, уводить оленей!

— Я ценю твою верность, Чакыр-хаан, — князь Мамонов смягчил тон, ловко играя на контрастах плохого и хорошего. — Мы уже знакомы много лет, чтобы вот так, одним непродуманным поступком похоронить дружбу под тяжестью обид. Вот, шаман Сургэн не спал всю ночь, с духами беседовал, искал правильный выход из ситуации. Я тоже не спал, ворочался и думал.

Он замолчал, припав к пиале, куда женщины, хлопотавшие возле стола, изловчились налить свежего горячего чая. Мама Дайааны бдительно смотрела, чтобы у каждого гостя было кушанье, но особое внимание уделяла отцу и, как ни странно, мне. То и дело на тарелке появлялись сочные куски конины, жареная и копченая рыба, исходящая жирком. Объесться и не встать. То и дело видел проскальзывавшую на губах тети Саяры грустную улыбку. Видимо, очень сожалела, что духи священного огня отвергли меня. Зря я тогда подумал, что она рассердилась.

Первым намеренную паузу отца не выдержал Чакыр. Но это и понятно. Князь Мамонов определенно имел какую-то цель, неведомую хозяину улуса.

— И что же ты надумал, великий тойон? Какие мысли пришли в твою голову?

— Ты не заслужил недовольства своих людей, Чакыр-хаан, — отец поставил чашку на стол. — Я хочу взять в свой род Дайаану, но не как невестку, а как сильного шамана-оборотня. У меня есть человек, который научит ее всем тонкостям и хитростям. Через несколько лет девушка принесет пользу не только Мамоновым, но и вашему роду.

Саяра ойкнула, прикрыв рот ладонью. Чакыр уставился на отца, как на божество, снизошедшее поговорить со смертными. Старейшины оживленно заговорили между собой, обсуждая столь щедрое предложение. Шаман беззвучно шевелил губами, что-то про себя бормоча, и видно было, что сказанное князем Мамоновым ему не слишком понравилось. Может быть, он имел какие-то свои виды на Дайаану.

— Андрей, ты можешь выйти погулять, — смиловался отец, увидев, что я уже осоловело сижу за столом и откровенно маюсь. — Только не забредай далеко. Думаю, через два-три часа мы вылетим домой.

Я с радостью выполнил его просьбу и вывалился на свежий воздух, дыша полной грудью запахом топящихся печей и острого холодка, пробирающегося под расстегнутую куртку. Чтобы не застыть, я побыстрее застегнулся и пошел смотреть, как по улице рассекают погонщики на нартах, катаясь от одной юрты к другой.

Сзади послышался хруст снега и мелодичное позвякивание колокольчиков.

— Берегись! — звонкий девичий голос заставил меня резко отпрыгнуть в сторону, вызвав веселый смех.

Возле меня остановились нарты, запряженные тремя белыми безрогими олешками. Они высунули языки и тяжело дышали, окутываясь теплым паром. Диана в меховой дохе сидела вполоборота, держа в одной руке вожжи, а в другой длинный шест, и с улыбкой смотрела на меня из-под малахая.

— Привет, Андрейка! — беззаботно произнесла она. — Куда идешь?

— Да просто так, — пожимаю плечами. — Решил посмотреть ваш улус. Скоро уезжаю, а кроме священного костра ничего не видел.

Она снова рассмеялась и похлопала по свободному месту позади себя.

— Садись, покатаю!

— Здорово! — обрадовался я и устроился за спиной Дианы, едва пристроив ноги на полозья. Нарты были узкие, обшиты толстой шкурой мехом наружу для комфортной езды.

— Устроился? — спросила дочка князца, и получив от меня утвердительный ответ, крикнула: — Хэй-яа!

Олешки фыркнули и бодро засеменили по широкой улице, постепенно набирая скорость. Вот промелькнул черный круг священного костра, снова зажженного, но не такого уж и большого, чтобы на него обращать внимание. Какая-то дворняга увязалась за нами, решив размяться на морозе. Оголтело полаяв, она отстала, а мы проехали вдоль забора из жердей, о которые несколько оленей почесывали свои лбы. Мелькнули зимние юрты-дьиэ, из которых вверх тянулись дымки.

Мы выскочили на заснеженное и ровное, как бильярдный стол, поле. Слева потянулся густой ельник с широкими темно-зелеными лапами веток, а по другую сторону виднелось замерзшее русло речки. Я спрятал лицо за спиной Дианы, чтобы уберечься от встречного потока холодного воздуха, и заметил, как из-за небольшого холмика выскочили три упряжки и понеслись вслед за нами. В каждой из них сидели по одному погонщику и что-то возбужденно покрикивали.