Чудодейница

От соседки веяло свежестью и лавандой. Сколько же ей лет? Юлиной бабушке семьдесят три, но она почти не горбилась, хотя иногда покряхтывала при ходьбе. Если бы не лицо… розовеющие щёки без единой морщинки совершенно не говорили о возрасте! И у глаз поселилось не так уж много морщин, а сами глаза почти бесцветные, но смотрели оценивающе и пронзительно.

— Значит, вот ты какая, Юля, — утвердительно заметила соседка, усаживаясь на стул с вальяжностью, которая не ожидалась от сгорбленной старухи.

— Откуда вы меня знаете?

— Ну как же, я первая узнаю, кто поселился в этой квартире. А меня зови Елизавета. Никаких отчеств, бабушек и тётушек! Это для других.

С того самого дня Елизавета, оказывая Юле внимание или сама наслаждаясь компанией, частенько по вечерам встречала её со свежезаваренным чаем на ароматных травках и домашней выпечкой — сдобным печеньем, румяными мягкими баранками, даже пирожными безе! Трудно представить, что столь древняя бабуля сама готовит, а потом убирается, хотя не исключено, что кондитерские деликатесы заказывались в ресторане. Следов от упаковок не оставалось, и вкус был натуральным, словно из какой-то другой жизни, но Юля не считала нужным расспрашивать, лишь не забывала нахваливать, на самом деле испытывая неземное блаженство от угощений. Ей льстило, что пожилая женщина изо всех жильцов выбрала её, чтобы чаёвничать и вести задушевные беседы.

Девушка и сама старалась принести что-то вкусненькое, с некоторых пор периодически покупала хороший ликёр, до которого старушка оказалась охоча. Немного странным было, что их посиделки никто не прерывал. В те дни, когда Елизавета накрывала стол, комнаты пустовали, у всех соседей находились неотложные дела.

***

Каждый раз перед сном Юля перебирала в мыслях рассказы Елизаветы. По ним выходило, что старушка — ровесница прошлого века, и ей не меньше ста двадцати лет! Девушка пыталась искать её лицо в интернете, среди актёров и долгожителей. Но ноутбук в поиске не помог, а уточнять вопрос о возрасте она посчитала не деликатным, раз сама Елизавета обходила вниманием эту тему.

Однако не смущалась, рассказывая, как служила фрейлиной императорского двора. А так же о своих многочисленных поклонниках при дворе и не только. «Вот ведь врушка! — улыбалась про себя Юля. — В юном возрасте — и фрейлина, и роковая женщина».

— Ох, и красавица ж была! Мужские взгляды восторженные вдохновляли… Девицы старались превзойти, да козни строили. Великая княжна Анастасия Николаевна приблизила меня, судачили с ней тайком о кавалерах и о других девичьих секретах. Цесаревич совсем мало́й был, дюжина годочков, а тоже украдкой засматривался, царствие ему небесное…

Много любопытного Юля узнала про революцию, с точки зрения молодой девушки, про период всеобщего подозрения и доносов из памяти более взрослой женщины, про то, как жили москвичи во время Великой Отечественной. Истории из уст очевидца тех лет с личными примерами казались намного интереснее, чем те же события из книг или фильмов. Похоже, что всю свою жизнь она прожила в Москве. «А как же царские дворцы? Они ведь в Петербурге были. Привирает Елизавета, а я купилась».

***

Однажды Юля вдруг проснулась от громкого шороха, явно не случайного. Резко села на кровати и удивлённо открыла рот. В центре комнатки стоял и смотрел на неё человечек, ростом с четырёхлетнего ребёнка. Бородатое лицо выдавало мужчину средних лет. Постриженные «под горшок» волосы с пробором посередине были гладко причёсаны. Кушак на поясе светлой рубахи-косоворотки в горошек первым делом напомнил русского мужика, а жилетка поверх, да широкие штаны, заправленные в блестящие чёрные сапоги — приказчика из старых фильмов. «Домовой! Вот тебе и мыши…»

Мужичок с достоинством поклонился, приложив руку к груди, и неожиданно густым басом, старательно приглушая голос, представился:

— Савелий, — тряхнув головой, продолжил, — Лизавета велели срочно к ней подойтить. Поспешай! — и пропал.

После такого «видения» сердце Юли учащённо забилось, но странная речь этого человечка заставила его колотиться ещё быстрее. Старуха никогда не приглашала Юлю к себе, и эта ночная просьба, похожая на приказ, да ещё через посыльного, могла означать лишь что-то нехорошее. «Наверное, ей плохо, надо поторопиться!»

Дверь оказалась не запертой. Девушка с некоторой опаской приоткрыла её и зашла в просторную комнату. Абажур настольной лампы пропускал неяркий зеленоватый свет, оставляя в тени развешенные на стенах картины, какие-то предметы и низкие шкафчики. Но румяное личико юной Лизы с портрета, висящего прямо впереди, между двумя зашторенными окнами и ближе к лампе, не только хорошо освещалось, но будто сияло своей красотой и молодостью. Широкий вырез светлого платья, окантованного золотом вышивки, оголял худенькие, почти детские плечики и тонкую шейку, украшенную ниткой жемчуга. Легкомысленно взбитые волосы прикрывала сверху невысокая белая шляпка, сзади выглядывала белая атласная лента банта. «И правда, фрейлина…», — разом поверив во все рассказы хозяйки, подумала Юля, переводя взгляд направо, на старинную кровать с высоким изголовьем к окну и низким резным изножьем.

На ней, вытянув руки поверх одеяла, лежала осунувшаяся Елизавета. Впервые её лицо было без привычного румянца, крайне бледное и слегка зеленоватое из-за лампы.

— Присядь, — прошелестела Елизавета непривычным голосом. Юля быстро подошла и послушно села на табуретку возле прикроватной тумбочки:

— Где у вас лекарства, Елизавета? — в комнате не было даже намёка на таблетки или аптечные пузырьки, как не было традиционного в квартирах стариков запаха валерьянки, ощущался лишь лёгкий аромат лаванды.

— Не надо лекарств. Пришло моё время, — старуха протянула руки к девушке и неожиданно цепко ухватилась обеими за её кисть. Юле стало жутко. Но отнять руку у неё не получилось, словно она потеряла контроль над своей конечностью. — Послушай меня и помолчи, а то не успею всё сказать. Давно ждала кого-нибудь вроде тебя… Ты хорошая девушка… но главное… у тебя есть… способность к чудодейству… я вижу это… передаю тебе свой ДАР… Прими его безропотно. Живи достойно… помогай слабым. Перво-наперво… учись защищаться и нападать… На тумбочке… ключ… Это тебе… Он… от… — и хватка ослабла. Лицо Елизаветы разгладилось спокойствием, на губах застыла улыбка, хотя последние слова она выговаривала с трудом.

А Юля, наконец, поняла, где видела её раньше — во сне, в первую ночь в этой квартире! Это она спасла девушку от злодеев. «Как такое возможно?.. Почему я догадалась так поздно…»

Вдруг Юлю «прострелило»: «Что ещё в том сне правда? Неужели на самом деле существуют вампиры и подземные галереи?» Голова закружилась. Чужие мысли и знания, Елизаветины, стремительно вселялись в разум девушки. «Скорее к себе! На подушку. Как бы сознание не потерять… Ключ!» Зажала в кулаке старинный кованый ключик и по стенке добралась до двери, а потом и до своей комнатки. Несмотря на стресс, уснула мгновенно.