Записки таролога, или Тайны провинциального города

Глава 5. Крутой поворот.

Прошло три недели. Мой город жил своей жизнью, а я – своей. И жизнь наша была спокойной. В гости к нам заходили только наши соседки, подруги соседок и их подруги. Они пили мятный чай и, как бы между делом, интересовались – на рыбалку ли ходят их мужья, когда ходят на рыбалку, почему не уродились на даче помидоры – не соседи ли навели порчу, и выйдет ли, наконец, замуж тридцатилетняя дочка. Я брался за карты и терпеливо объяснял, что порчу умеют наводить буквально единицы, имеющих к этому способности, людей. А те, что умеют, не будут тратить свою энергию и время на порчу их помидор. А дочка не выходит замуж потому, что из дома выходит только выгуливать собачку под подъездом. И советовал обнюхивать мужа, когда он возвращается с рыбалки – если от него за версту разит рыбой, тиной и водкой, значит, любовнице нет места в этой логической цепочке. Соседки и подруги соседок уходили удовлетворённые и напившиеся чаю. А я откровенно скучал. Морального удовлетворения такая работа не доставляла, но семейный бюджет пополняла ощутимо. Наверно, в этом главное достоинство и недостаток провинциальных городов – спокойно, но скучно. Но вся моя прошлая жизнь убеждала, что у меня долго спокойно быть не может. Она, прошлая жизнь, как всегда была права.

Вечером на чай заглянул начальник полиции. Поудобнее устроившись на кухне, после трёх первых чашек чая, Илья Матвеевич перешёл к делу.

– Терентий Семёнович, вам надо заполнить анкету для отдела кадров.

– Здравствуйте-пожалуйста, это же с каких пор в Собесе для пенсионеров отдел кадров открыли?

– А это и не для Собеса, вовсе. Это для отдела кадров полиции.

И, сжалившись, Вилен Наумович всё объяснил. Оказывается, после того, как я принял участие в расследовании нескольких таинственных событий, два старых приятеля – полковник и мэр посидели, поразмыслили и, чтобы мои способности не пропадали для города даром, решили в отделе оперативных расследований ввести штатную должность Консультанта Визионера. И теперь полковник пришёл, чтобы предложить мне эту должность. Как вы думаете, я согласился? Я взял стопку бумаги, ручку и стал вспоминать – как я дошёл до такой жизни.

Читать я научился рано, и к тому нежному возрасту, когда мамы читают своим чадам «Теремок» и «Муху-Цокотуху», я осилил «Графа Монтекристо», «Трёх мушкетёров» и ещё кучу подобной литературы. В школе я больше внимания уделял занятиям спортом, чем изучению школьной программы. Но при этом, мальчиком я был спокойным, вежливым, и учителя, не сильно придираясь, ставили мне четвёрки. Первый звонок прозвенел, когда я учился в девятом классе. Как-то вдруг, неожиданно, я увлёкся приметами. Я начал их изучать, систематизировать, записывать всё что происходило со мной и в окружающем мире, и вспоминать, что этому предшествовало. В результате, через полгода таких наблюдений, я написал довольно объёмный реферат о приметах. И вот, когда всё было готово, я попросил своих близких друзей задержаться в школе после уроков. Мы заперлись в классе, и я прочитал им свое сочинение. Результат своих трудов я прочувствовал уже на следующий день. Отец пришёл с работы вечером расстроенный. Оказывается, его вызвали в партком завода и настоятельно рекомендовали повлиять на своего сына, который в школе вместо изучения обществоведения и других полезных наук, увлёкся буржуазным оккультизмом. И что только благодаря героическому военному прошлому моего отца, меня на этот раз решили простить, если я клятвенно пообещаю завязать с подобными занятиями. Потом был педсовет в школе, где я произнёс торжественное обещание, а завуч разорвала единственный экземпляр моего реферата и отдала его трудовику для сожжения. Это происходило в начале семидесятых годов – в разгар застоя, поэтому можно считать, что я дёшево отделался. Жалко, конечно. Но когда я давал обещание на педсовете, то за спиной держал пальцы крестиком. С тех пор близких друзей я не заводил и в общении стал осторожным.

Школу я окончил твердым середняком, зато, к этому времени, имел за спиной юношеские разряды по спортивной гимнастике, акробатике, прыжкам на батуте, шахматам и парашютному спорту. Поэтому я не очень удивился, когда служить в армию меня послали в десантные войска специального назначения. Проще говоря – в военную разведку. Быстро ли, медленно – прошли два года службы, я как-то не заметил. Но домой я вернулся с твёрдым убеждением, что ничего невозможного не существует. Не успел я толком отдохнуть на гражданке, как получил повестку в милицию. Кадровик сказал, что нечего баклуши бить и водку пить, и предложил работу в группе уголовного розыска по борьбе с наркоманией, карманными кражами и проституцией. В те годы в милиции ещё не было УБОПов, ОБНОНов и прочих спецподразделений. Особо вдохновлённый пунктом третьим специализации группы, я согласился. В то время в группе на всю область работало семь оперативников, меня взяли восьмым. Работа была интересная, и если я и не стал знаменитым сыщиком, то азы оперативной работы изучил основательно.

Дальше, как у всех – семья, дети, голодные восьмидесятые годы. Пришлось оставить работу в милиции и устроиться моряком на суда загранплавания – надо было семью кормить. Довелось побывать во многих странах. Из Мозамбика я привёз несколько вещиц, которые позже мне очень пригодились. Это были статуэтки культа Вуду и ритуальный нож Атам. Голодные восьмидесятые годы плавно перешли в лихие девяностые. Рыбу в океане ловить перестали, и мне пришлось искать работу на берегу. Мы с Гелей посовещались, решили, что хватит пахать на дядю и начали своё маленькое дело.

Пока происходили все эти события, я находил время для освоения разнообразных энергетических практик. Помогали мне в этом очень интересные люди, с которыми судьба как специально меня сводила. Что-то у меня получалось хуже, что-то лучше. Мой интерес к магии я долго не мог объяснить, пока не занялся изучением своей родословной. Любопытные вещи я при этом узнал. Оказывается, в средние века на юге Венгрии обитала малая народность, представители которой занимались целительством, прорицаниями и прочими подобными делами, за которые их небезосновательно считали ведунами, колдунами и слугами Сатаны. Так бы они и жили там тихо и мирно, если бы в Венгрию не протянулась костлявая рука святой инквизиции. Запылали костры, запахло жареным мясом, и племя ведунов, которому собраться – было только подпоясаться, подалось искать свою судьбу в далёкие страны на северо-востоке Европы – подальше от жаркой церковной кухни. Во время этих скитаний племя разбрелось по разным регионам. Часть его осела в странах Прибалтики, часть – на юге Урала, часть – в Закавказье, а несколько семейств поселилось на юге Украины. От этих семейств и потянулся мой род.

К тому времени, когда я выяснил всё это, к нам с Гелей тихо подкралась пенсия. Мы задумались над тем, где бы нам с ней хотелось провести отпущенный нам Богом остаток жизни и таким образом очутились в этом провинциальном городе.

Примерно вот такую анкету-автобиографию я отдал слегка ошалевшему кадровику в управлении полиции. А уже через пару дней мне вручили, наверное, самое необычное полицейское удостоверение.

Глава 6. Теперь я видел всё.

-Терь, а Терь, вставай, погляди, что у нас за гость, – разбудила меня в пятницу утром Геля.

Я вылез из постели, выражая всем своим помятым телом крайнюю степень недовольства.

– Ну, показывай, что у тебя за причина ни свет, ни заря меня из кровати выдёргивать.

– Пошли, покажу, – Геля открыла входную дверь. На площадке у нашей двери разлёгся здоровенный, ухоженный и на удивление чистый рыжий, тигровой масти котяра. Шерсть у него была настолько блестящая, что отливала полированным золотом. Увидев меня, кот встал, потянулся, что-то недовольно муркнул, вроде: «Сколько тебя ждать можно», – и спокойно вошёл в нашу квартиру. Геля только возмущённо ахнула. А котяра прошёл в мою комнату и лёг на коврике у моего кресла, как будто прожил здесь всю свою кошачью жизнь. При этом он на нас посмотрел и снова муркнул так, что мы сразу догадались – теперь он здесь жить будет. На несчастного потеряшку он совсем не был похож, на уличного бродягу – тоже.

– И что мы с этим делать будем, – спросила Геля. Я взял телефон и набрал номер прежних хозяев квартиры. Но они ответили, что котов никогда не держали. Мы посмотрели друг на друга, потом на кота и решили – кот остаётся. Сразу появилось много забот о благоустройстве кошачьей территории. Но сначала надо было придумать коту имя. Кот без имени – это не кот, а недоразумение. Посовещавшись недолго, около часа, и почти не поругавшись, мы решили, что кота будем звать Баюн – уж больно убедительно он разговаривал на своём кошачьем языке. Кот муркнул довольно, но с лёгкой усмешкой, вроде: могли бы и быстрее догадаться. Потом Геля пошла на кухню, готовить нам с Баюном завтрак, а я пошёл в зоомагазин приобретать комплект необходимых кошачьих принадлежностей. В течение дня кот показал нам, что хорошо знаком со всеми правилами кошачьего хорошего тона и воспитания. Никаких проблем нам он не создавал, а вёл себя, как равноправный член нашей семьи. К разговорам прислушивался, но не вмешивался, об ноги тёрся нечасто и на руки не просился. А вот удивил нас в этот же вечер.

Вечером я достал свою рабочую колоду Таро, чтобы посмотреть, что нам готовит грядущий день. Тут Баюн запрыгнул на мой письменный стол, подошёл к картам и лёгким движением лапы достал одну из них. Я ошалело посмотрел на кота, потом на карту. Карта показывала начало нового приключения. А Баюн, довольный произведённым эффектом, удовлетворённо муркнул, и снова улёгся на свой коврик. Когда я рассказал о произошедшем Геле, она сначала очень хотела засомневаться, но увидев выражение моего лица, как-то сразу поверила. Кот нам достался явно непростой и не случайно.

А ночью Баюн поразил нас ещё одним своим талантом. Среди ночи я проснулся оттого, что кот сидел на моей постели и внимательно смотрел мне в глаза. Когда Баюн убедился, что я окончательно проснулся, я услышал его мысли. Причём, мысли его были в стихах. Утром я записал их.

От лампы тень на стене

Вызывает тревогу.

Что будет завтра –

Не знает никто.

А вдруг – хорошо…

А на следующий день весь город загудел: пропала пятилетняя девочка. Воспитательница в детском саду не углядела, как девочка вышла на улицу и отправилась путешествовать. Ни домой, ни в садик она не вернулась. К вечеру было создано полтора десятка мобильных поисковых групп из полицейских и добровольных помощников. А новые и новые желающие принять участие в поисках, собирались на центральной площади города, где расположился координационный штаб поиска. Тревога была нешуточной, потому что наш город окружают глухие леса, в которых при определенной доле везения можно встретить и волка, и рысь, и прочих более мелких хищных тварей.

К сожалению, я уже вышел из возраста, позволяющего свободно бродить ночью по лесу, но не принять участие в поисках девочки я не мог. Я позвонил полковнику Сысоеву и попросил передать мне крупномасштабную карту города и района. Через полчаса карта была у меня. Расстелив её на полу, я взял свои карты и начал с их помощью последовательно, квадрат за квадратом сканировать территорию. Геля в это время сидела на телефоне и узнавала самую свежую информацию о ходе поисков. Карта была большой, и квадратов было много. Приходилось держать в голове массу сопутствующей информации. Только в пятом часу утра я смог остановиться на одном из квадратов. В этом лесном массиве, километрах в семи от города находилась заброшенная лесопилка. Геля тут же сообщила Илье Матвеевичу о результатах поиска, и уже через три-четыре минуты у нас под окном гудел полицейский УАЗик. Как полковник ни торопился, он посчитал несправедливым не захватить меня с собой. Когда я выбегал из дверей, у меня под ногами золотой молнией проскочил Баюн. Похоже, он тоже собрался принять участие в поиске. Я уже ничему не удивлялся. По трассе мы обогнали несколько поисковых групп, а потом свернули на лесной просёлок. Дорогой его можно было назвать только с очень большой натяжкой. Так мы углубились на несколько километров в лес и остановились у сильно покосившегося забора, который охватывал довольно приличную территорию. За забором было видно несколько полуразрушенных цехов и складских помещений. Где тут искать девочку, и вообще – здесь ли она? И тут меня снова удивил Баюн. Он выпрыгнул из машины и не торопясь побрёл вглубь территории. По дороге он несколько раз оглянулся, как бы приглашая нас следовать за собой. Я начинал безоговорочно верить этому необычному коту и пошёл за ним. За нами пошёл ничего не понимающий полковник. Мы зашли за Баюном в один, лучше других сохранившийся, сарай и увидели спящую на куче сопревшей соломы девочку. Илья Матвеевич осторожно вынес её на руках, мы сели в машину и очень аккуратно двинулись к трассе. Там нас встречала машина скорой помощи, которую мы вызвали по телефону и родители девочки. Мы передали им спящую девочку и поехали по домам отсыпаться. По дороге я рассказал полковнику историю появления в нашей семье кота – Баюна.