Отрочество

Но иногда, сразу после прогона по деревне возвращающегося с пастбища стада, опять на что-либо зазевавшийся юный натуралист вляпывался босой ногой в свежую и ещё тёплую лепёшку. При этом он невольно выдавливал её содержимое между большим и остальными пальцами сверху на стопу, не ставя под сомнение с ним происшедшее.

В таких случаях бабушка не пускала на крыльцо внука с «говёнными ногами», вынуждая его помыть их на улице под студёной колодезной водой.

И это случалось всякий раз, когда Платон возвращался домой, минуя попутные ручьи и лужи, не имея возможности помыть или очистить ступни о траву полностью.

По их деревне иногда ходили нищие. Бабушка всегда откликалась на их стук в окно и просьбы, предавая невольным попрошайкам свои пресняки и пироги, а то и яйца. А на вопрос дочери – зачем – отвечала:

– «Им сейчас это нужней! Мало ли у кого в жизни что-то может случиться?!».

И Алевтина Сергеевна соглашалась с матерью, хотя и подсознательно относилась к нищим попрошайкам предвзято и с некоторой брезгливостью.

Он даже вспомнил, как их самый старший дядя Юра, где-нибудь лёжа с ещё маленькими племянниками, рассказывал им «Сказку про белого бычка Ваську», заключавшуюся в повторении рассказчиком слов слушателя.

– «Платон и Настя, а рассказать вам сказку про белого бычка Ваську?!» – начинал, было, он.

– «Да, дядь Юр, расскажите!» – хором отвечали малыши.

– «Я – дядь Юр, расскажите! Ты – дядь Юр, расскажите! Рассказать вам сказку про белого бычка Ваську?!» – с видимым ощущением своего сейчас интеллектуального превосходства начинал он.

Тогда малыши повторяли просьбу по-другому, но дядя опять повторял за ними. Этим он чуть было не довёл Настю до слёз. А Платон вовремя сориентировался, и, преодолев неловкость и стеснительность, неожиданно для дяди вдруг сказал:

– «Ты дурак, дядь Юр!».

А тот, уже немного дремавший, неожиданно для всех, видимо уже по инерции, повторил за ним, вызвав душераздирающий смех довольных детей, после чего рассказчик совсем проснулся, не сразу осознав, чем вызван смех, уже убегающих от него племянников.

А когда он понял, что произошло, то надолго затаил на Платона обиду, при случае пытаясь поставить наглого племяша на место.

– «Юр, а ты сам во всём виноват! Вспомни, сколько раз ты подшучивал над Платоном, пытаясь показать ему свою силу и знания, что и мы мол, деревенские, не лыком шиты и не пальцем деланы, а-а!? Нашёл с кем связаться! Но я теперь тебе не завидую! Платон ведь долго терпел, стеснялся нагрубить взрослому, к тому же родному дяде, которым он гордился и с которого брал пример! А теперь всё! Как говорится, Рубикон перейден! Теперь он будет к тебе относится, как к равному, с которым можно быть запанибрата! Так что, братец, держись!» – вовремя вмешалась в происшедшее Алевтина Сергеевна.

И Юрий Сергеевич крепко задумался. Как человеку самолюбивому ему сейчас очень импонировали слова о том, что племянник им гордится и берёт с него пример. Потому он совершенно не обратил внимания на остальное, больше подсознательно, чем осознано, зауважав самого старшего племянника, даже теперь считая его своим товарищем.

Позже, когда в доме на участке Кочетов он ночевал с племянником на полу под крышей, забираясь туда по вертикальной приставной лестнице через проём в полу, то ночью два товарища синхронно писали через открытое настежь окно, выходящее на улицу.

Вспомнив все эти курьёзы, Платон чуть взгрустнул по тем дням его жизни в деревне, которые он по-детски не ценил, подсознательно считая всё, происходящее с ним, само собой разумеющимся.

Вспомнил он и свою симпатию Людмилу – единоутробную сестру своего двоюродного дяди Валерия Андреевича Комарова, с которой тот в 1959 году заезжал к тёте Нине в деревню.

Теперь же ему очень понравилась соседка с участка № 49 Варя Гаврилова, правда бывшая старше него на три года. И он пока стеснялся её, тем более как-то проявить публично свою к ней симпатию. Но самое главное, что доводило Платона просто до сумасшествия, было её внимание к нему – рослому и симпатичному, но очень стеснительному соседу.

В их садоводстве вообще было много симпатичных девчонок. У мальчишек даже глаза разбегались. Первой из симпатичных девчонок, увиденных Платоном в их садоводстве, была Наташа Моховикова с участка № 58, располагавшегося по той же стороне их же улицы. Вместе со своим братом – двойняшкой Серёжей они, как ровесники Насти, были с ней в одной детсадовской группе, а теперь познакомились и с её братом.

Двойняшки Моховиковы были очень стеснительными детьми. Они часто смущались и краснели.

Особенно это было видно по совершенно белобрысому Серёже. Но и жгучая брюнетка, но с такими же серыми как у брата глазами, Наташа в этом не отставала.

Изобретательный Платон, будучи в гостях у Моховиковых, придумал подходящую для обстановки новую игру с ракетками и шариком для пинг-понга. Сначала дети, по очереди меняясь парами, перепасовывали шарик друг другу, имея целью подольше продержать его в воздухе.

Потом каждый должен был в одиночку как можно дольше продержать шарик в воздухе, всё время подбивая его. Затем каждый должен был дольше других бить шариком о стену дома. Это соревнование оказалось самым трудным, так как шарик всё время норовил отскочить в сторону от неровностей стены. Поэтому приходилось стараться точно направлять его на ровную часть доски. И эта игра оказалась очень азартной.

А для придания всем играм ещё большего интереса, Платон предложил всем устроить Олимпийские игры по разным видам спорта, по старшинству выбрав себе конечно СССР. А Серёжа почему-то выбрал Испанию.

Но во время этих игр к Моховиковым неожиданно пришла их соседка с участка № 57 – красавица Маша, бывшая на год младше двойняшек. Однако своим заносчивым и бесцеремонным поведением она практически навсегда оттолкнула Платона от себя. Придя в гости, излишне избалованная всеобщим вниманием, она сразу пригласила к себе играть во врачей только одну Наташу. Но та, как воспитанная девочка, отказалась, сославшись на находящихся здесь же своих гостей. Тогда Маше ничего не осталось, как пригласить к себе на участок всех. Оказалось, что родители подарили ей шикарный и наверняка очень дорогой набор игрушек, включая одежду, для игры во врача и медсестру, тем продемонстрировав всем свою хорошую материальную обеспеченность.

И действительно, отец Маши – Александр Николаевич Извеков, родившийся 6 сентября 1927 года, служил в ПГУ КГБ СССР и бывал в длительных командировках.

Их семья, включая дочь Машу и жену ровесницу Нону Дмитриевну, жила на участке № 57, выделенном его родному бездетному дяде по матери – начальнику главного управления министерства Петру Ефимовичу Бочину, очень любившему свою внучатую племянницу.

Отсюда и были такие дорогие и редкие в СССР игрушки. Это были термометр, тонометр, фонендоскоп, различные колбочки, бутылочки и коробочки, груша, клизма и трубочки, а также кое-что из обилия и разнообразия хирургического инструмента. В общем, его хватило бы на всех.

Хозяйка сразу распределила роли, себя назначив врачом. Наташу – медсестрой, Настю – нянечкой, а мальчишек – пациентами. И игра началась.

Но всеми, как хозяйка, верховодила Маша. Предприимчивая Настя попыталась, было, перехватить инициативу в свои руки, но тщетно. Маша капризничала и требовала делать только по её желанию.

Она не давала Насте предпринимать хоть какую-то инициативу, периодически одёргивая её своим нытьём:

– «Ну, Настя, не надо так! Я не хочу! Не бери это! Это же не твоё! Я здесь врач, а не ты!».

Остальные же дети, пока почти молча и безропотно, выполняли указания хозяйки-начальницы. Естественно, первой, кому надоела такая игра, оказалась Настя. За нею сразу же последовал и брат Платон, которому тоже надоели эти девчачьи бредни и быть подопытным кроликом.

Дед и родители Маши пытались было остановить Платона, на которого давно они положили глаз, как на возможного и потенциального в будущем жениха для неё, но тщетно.

Тот поблагодарил за приглашение, но попрощался, пообещав ещё не раз составлять им компанию.

Моховиковы же пока остались – хотя бы из-за приличия и близкого соседства, но тепло распрощались с Кочетами, будучи приглашёнными посетить и их участок № 62.

Участок № 58 получила их мать Тамара Дмитриевна Моховикова, работавшая в том же министерстве заведующей отделом научно-технической информации.

Родилась она 18 апреля 1915 года и была ровно на шесть лет старше своего мужа Евгения Николаевича Моховикова, родившегося 20 апреля 1921 года и после войны работавшего техником на оборонном предприятии.

Перед войной красивая, фигуристая и даже фундаментальная и знающая себе цену волевая и властолюбивая женщина задержалась в невестах. А после войны надо было уже торопиться с замужеством, ибо мужчин на всех не хватало. И Тамара, которой было уже за тридцать, нашла подходящего и, не долго думая, соблазнила молодого мужчину.

В результате этого у них 11 сентября 1947 года родился первенец, названный Владимиром.

А уже в законном браке 23 декабря 1950 года у них родилась двойня – Наташа и Серёжа.

Евгений Дмитриевич, как человек мастеровой, принял активное участие в строительстве заборов и электрификации садоводства, в результате чего с керосиновых ламп ещё в 1958 году оно уже на следующий год в основном перешло на электрическое освещение.

До этого десятилетний Владимир на велосипеде ездил за керосином в деревню Кузнецово или на станцию Бронницы, где отстаивал длиннющую очередь у частично заглублённого в землю хранилища.

А как только в садоводстве провели водопровод, Евгений Николаевич самым первым сделал на своём участке душ, и вся семья теперь пользовалась им по мере необходимости и без, злорадствуя над ещё не имеющими душ.

– «Петь, а мы когда сделаем душ на своём участке?» – узнав об этом, спросила бывшего мужа Алевтина Сергеевна.

– «А зачем он? Мы приезжаем поздно вечером в субботу, а вечером в воскресенье уезжаем! У вас в Реутове ванна с горячей водой, там и помоетесь. Даже, когда в отпуске и на каникулах будете – сможете ездить на банный день! Тут же недалеко?! Зачем зря деньги тратить?» – отмахнулся экономист.

Сейчас его заботило другое. В связи с завершением прокладки теплоснабжения в дом № 20 по Печатникову переулку, Домоуправление ещё весной объявило о необходимости сноса дровяных сараев, принадлежащих жильцам дома.

И теперь, когда у Петра Петровича подходил очередной отпуск, этот вопрос вышел на первое место, стал внеочередным. Но он специально тянул его решение до лета, чтобы в тёплую погоду разобрать сарай, выбросить хлам, а все нужные вещи, в том числе и из его комнаты, перевезти на участок.

Но сначала предстояло отметить день рождения Алевтины Сергеевны.

В этот день в воскресенье 9 июля вся семья Кочетов побывала на воздушном параде в Тушино.

Из всех самолётов самое большое впечатление на Платона произвёл тяжёлый сверхзвуковой стратегический бомбардировщик Мясищева М-50, низко пролетевший над аэродромом под эскортом истребителей.