Невинная жертва

Яков Платонович раскрыл папку и подошел к окну, откуда падал свет.

«Головы были обнаружены в дымоходе».

Чиновник подошел к камину и заглянул внутрь. Он быстро провел пальцами по узкой трубе и внимательно рассмотрел налипшую на руку сажу.

На улицу вышли через черный ход, но Штольман не поинтересовался, где нашли топор, а лишь зачем-то поскреб ногтем по дверному косяку и велел подавать экипаж.

========== Глава 13 ==========

Даниил Владиславович, кутаясь в персидский халат, с недоверием слушал помощника.

— Как это так? То есть вы хотите сказать… Енгалычева не убивала?

— Посудите сами. Девушка семнадцати лет, из дворян. Она не привыкла к тяжелому труду, следовательно, силы поднять топор и хладнокровно зарубить троих сопротивляющихся людей она не могла. Доктор описал ее, как барышню истеричную, с больными легкими. Из протокола осмотра трупов видно, что Румянцеву оглушили первой, а детей добили позднее, еще живыми. Обивка дивана была иссечена топором, кровь впиталась в правый подлокотник, а это совершенно в противоположную сторону, где стояла Енгалычева.

На двери черного хода, на расстоянии примерно три аршина и тридцать вершков, несколько пятен крови. Рост высокого, физически крепкого мужчины, который мог запихнуть головы в дымоход. Я явственно разглядел отпечатки пальцев на косяке. По ним легко найти преступника.

— Голубчик, я не верю в эту чепуху, в ваши отпечатки пальцев.

— Ваше высокопревосходительство, в интересах следствия я обязан снять отпечатки пальцев со всех жителей этого дома.

Генерал вздохнул:

— И кто же будет первым мучеником?

— Енгалычева.

========== Глава 14 ==========

Вика судорожно закашлялась и прижала окровавленный платок к губам.

— Замучить меня хотите! Хотите! Не убивала я! Не верите… Я так и знала, что никто не поверит.

— Я поверю вам, Виктория Николаевна. Расскажите, как было дело.

— Вы хотите заново вывернуть мне душу? Видите… Я умираю… Я не доеду до Сахалина. Невозможно узнать правду, уже прошло много лет.

— Два года — это не такой большой срок.

— Два года? — Вика с обезумевшими глазами вцепилась в рукав Штольмана. — Это было всего лишь два года… Семь лет…

Енгалычева вытерла капельку крови с подбородка и начала тихий свой рассказ. Яков Плтонович слушал внимательно, но с каждым словом он убеждался, что несчастная невиновна.

— Вы говорите, что Сомин смутился, когда сказал против вас?

— Да. Он не мог признаться, что я была вместе с ним… Он все время лгал. Его не было дома, это может подтвердить горничная Фекла, она принесла мне еду в одиннадцать часов, а поднос я ей отдала в два часа. Сама спустилась вниз и отдала. Мне еще показалось странным, что запах тяжелый, как на бойне.

— И вы встретили Сомина?

— Нет. Он появился только к трем часам, сквозь дрему я видела, как он с ожесточением снимал одежду. На рукаве было пятно крови. Я спросила, что это. Он озлился и сказал, что это не мое дело.

— Почему вы этого не сказали на следствии?

Енгалычева встала и, пошатываясь, подошла к зарешеченному окну. Ее глаза слезились от света.

— Я не могла. Следствия не было.

— Как не было?!

— Не было. Я узнала только в зале суда, что меня обвиняют в убийстве Ольги Алексеевны. А после ничего не могла сказать — быстро сослали в Сибирь.

Штольман нахмурился и встал:

— Мария Румянцева сообщила, что мать убивал мужчина. Я подозреваю в убийстве вашего опекуна Сомина.

— Она помешанная, господин следователь. А от помешанной толку мало. Разве на суде поверят словам душевнобольной?

— Дело в том, Виктория Николаевна, что Румянцева оправилась от болезни. Ее забрал в Петербург известный благотворитель. Мария прошла курс лечения за границей, а по приезде отправила вот это письмо.

Виктория осторожно развернула надушенную бумагу и прочитала вслух:

— Я наслышана о ваших способностях, мсье Штольман. И прошу расследовать, нет, я не так написала, я умоляю вас наказать убийцу моей матери. Я знаю его имя и сейчас, находясь в здравом уме и твердой памяти, сообщаю: это Василий Павлович Сомин.

Енгалычева истерично рассмеялась и закрыла лицо руками.

— Наконец-то, наконец -то, — непрестанно шептала она и внезапно замолчала. — Но этого недостаточно.

— Благодарю за содействие. Я сумею доказать его вину. Дайте вашу руку.

Вика сразу прижала пальцы к груди:

— Зачем?

— Снять отпечатки пальцев.

— А как это поможет уличит Василия? — она с недоверием.

— Узор на пальцах у каждого абсолютно разный. Ни у кого нет одинаковых отпечатков пальцев. Я просто равню их с отпечатками и вычислю преступника.

Женщина немного помедлила, но руку все-таки протянула…

Виктория вытирала пальцы от чернил, когда лязгнул замок, и снова тюрьма погрузилась в невыносимую тишину.

========== Глава 15 ==========

Жильцы сидели в большой старинной кухне и злобно перешептывались. Их подняли на ноги и выудили из темных квартир, чтобы посидеть в душной кухне и послушать самонадеянного следователя. Городовой выровнял стопку бумаги и сверился со списком.

Жильцы шептались. Сомин спокойно смотрел на всех, не понимая необходимость в этой процедуре.

Городовой стал вызывать их по списку. Яков Платонович поманил пальцем рыжую горничную Феклу. Она вздернула конопатый нос и, прижимая к себе серую кошку, вышла в коридор.

— Фекла Арпухина, пятнадцати лет? — спросил Штольман.

— Да, барин. А по какой надобности?

— Ты приносила Енгалычевой ужин в тот день?

— Ну да, я. А что?

— Она была одна?

— Ага. Василия Павловича, греховодника окаянного, не было и пропади он к черту.

— Приставал?

— Не то слово. Шагу ступить не давал, все тискал.

Штольман промолчал, затем добавил:

— К трем часам будь в управлении.

Фекла кивнула:

— Хорошо, барин. Давно на него надо управу найти, замучил совсем.

К Якову Платоновичу подбежал городовой:

— Вашвысокобродь, бумага от прокурора пришла. Отпечатки у Сомина сняли.

На черной лестнице было темно.

— Дайте бумагу. И возьмите фонарь.

Желтый кружок выхватил бурые пятна. Яков Платонович вытащил лупу и приложил лист бумаги. Пару минут он напряженно всматривался, пока не заболели глаза. Сомнений быть не могло. Следователь повернулся к городовому:

— Давайте сюда фонарь. Помогите Ермейчику с листами разобраться. Тополев пусть понятых возьмет и отряд для обыска. Исполняй.

========== Глава 16. Эпилог ==========

Сомин молчал. Перед его глазами на стуле лежали порыжевший от крови сюртук и рубашка, найденные в сундуке.

— Ну я, я был в квартире, —раздраженно ответил старик. — Но только пользы-то от это вы не получите. Орденок решили получить? Не выйдет. Пять часов у вас уже сижу. Зачем девок-то приволокли? Одна дура, вторая — каторжница.

— А третья сумасшедшая, — раздался над его ухом звонкий девичий голос. Василий Павлович вздрогнул. Мария Румянцева в нарядной накидке опиралась на руку чиновника с прокурорским взглядом.

— Я видела вас в день убийства. Вы с улыбкой убивали мою сестру. Вы убийца.

Нервы Сомина не выдержали. Он вскочио на ноги, но в его плечи вцепились полицейские.

— Я убил. Убил в припадке безумия. Я давно выбрал Леночку. Она была красивее сестры. Я затолкал ее га лестницу черного хода. Девочка сопротивлялась. Мне это нравилось. Люблю строптивых. Но на шум неожиданно пришла мать. Она ударила меня. Я рассвирепел, схватил лежавший топор. Что было потом, я не помню. Когда опомнился, захотелось уйти. Ушел к себе.

Мария стояла бледная, но в обморок падать не спешила.

— Утром мы с Викой проснулись от крика. Я понял, что тела обнаружены, и заторопился в гимназию. Но по дороге забыл тетради и опять вернулся к себе. Виктории не было дома. Она сбежала. Это привело меня в ярость. И я решил отомстить, свалив всю вину на нее. Спрятал столовое серебро и решил пойти в полицию. Дальше вам известно. В суде было проще простого подтвердить отсутствие Вики. Я был уверен после вынесения приговора, что меня никогда не будут считать убийцей.

Яков Платонович усмехнулся:

— Самонадеянность часто оборачивается провалом. Конвой, в камеру его!

Эпилог.

На следующий день Штольман, как только вошел в кабинет, сказал дежурному:

— Тополев, передайте Енгалычевой, что Сомин сознался в убийстве и она свободна.

— Ваше высокоблагородие, она того…

— Что? Говорите яснее.

— Енгалычева умерла на рассвете.

Сомин был осужден на пожизненную каторгу, сослан на Сахалин и там был убит людоедом.

Мария Румянцева вышла замуж за прокурора и уехала с мужем на Дальний Восток. В годы русско-японской войны их следы затерялись. Говорили, что видели вдову среди сестер милосердия, покидавших оставленный Врангелем Крым.