Нанкинская резня

Прошло почти два десятилетия, прежде чем Нанкинская резня вновь вторглась в мою жизнь. К тому времени я вышла замуж и вела спокойную жизнь профессионального литератора в Санта-Барбаре, штат Калифорния, где я услы-шала от друга-кинематографиста, что некие продюсеры на Восточном побережье недавно закончили снимать документальный фильм о Нанкинской резне, но столкнулись с трудностями при получении средств на его прокатное удостоверение.

Его рассказ вновь пробудил мой былой интерес. Вскоре я уже говорила по телефону не с одним, а с двумя продюсерами документальных фильмов на эту тему. Первый, Шао Цзыбин, китайско-американский активист, который работал в ООН в Нью-Йорке, был в прошлом председателем Союза памяти жертв Нанкинской резни и помогал при создании видеофильма «Свидетельство Мэйджи». Другой была Нэнси Тун, независимый кинематографист, которая сняла вместе с Кристиной Чой документальный фильм «Во имя императора». Шао Цзыбин и Нэнси Тун помогли мне включиться в сеть активистов, многие из которых, китайские американцы и канадцы в первом поколении, подобно мне, испытывали необходимость засвидетельствовать это событие, задокументировать его сделать достоянием общественности и, возможно, даже потребовать возмещения за злодеяния в Нанкине до того, как умрут все оставшиеся в живых жертвы этого преступления. Другие хотели передать свои воспоминания военных лет детям и внукам, опасаясь, что их ассимиляция в североамериканскую культуру может заставить их забыть столь важную часть их исторического наследия.

Еще бо́льшую силу этому вновь возникшему движению активистов придали события на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, подтолкнувшие выходцев из Китая по всему миру к образованию сообществ в знак протеста против действий Китайской Народной Республики. Движение за демократию оставило после себя обширную замысловатую сеть взаимоотношений в интернете, из которой и произросли сообщества, распространявшие правду о Нанкине. В городах с высокой концентрацией китайцев – Сан-Франциско, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Торонто и Ванкувере – китайские активисты организовывали конференции и просветительские кампании, распространяя информацию о преступлениях японцев во время Второй мировой войны. Они демонстрировали фильмы, видеозаписи и фотографии Нанкинской резни в музеях и школах, выкладывали статьи и фотографии в интернете и даже размещали полностраничную рекламу на данную тему в таких газетах, как «Нью-Йорк Таймс». Некоторые из активистских групп были столь технологически подкованы, что могли нажатием кнопки отправлять сообщения более чем четверти миллиона читателей по всему миру.

То, что Нанкинская резня из моих детских воспоминаний была не просто неким народным мифом, но реальной историей, стало мне окончательно ясно в декабре 1994 года, когда я побывала на конференции, спонсировавшейся Всемирным альянсом за сохранение истории Второй мировой войны в Азии и проводившейся в память о жертвах нанкинских зверств. Конференция проходила в Купертино, штат Калифорния, пригороде Сан-Хосе, в самом сердце Кремниевой долины. Организаторы подготовили в конференц-зале фотоплакаты Нанкинской резни – самые страшные фото, которые я когда-либо видела в жизни. Хотя я столько слышала о Нанкинской резне в детстве, я оказалась не готова полностью к этим строгим черно-белым изображениям отрубленных голов, вспоротых животов и обнаженных женщин, которых насильники принуждали принимать разнообразные порнографические позы, с застывшими на их лицах незабываемыми выражениями мук и позора.

Вдруг в одно мгновение я осознала всю хрупкость не просто жизни, но и самого человеческого исторического опыта. Все мы в детстве узнаём о смерти. Мы знаем, что любого из нас может сбить грузовик или автобус, мгновенно лишив жизни. И, если только наша религиозная вера не говорит иначе, мы рассматриваем подобную смерть как бессмысленную и нечестную. Но мы также знаем об уважении к жизни и смерти, которые разделяют большинство людей. Если вас сбил автобус, кто-то может украсть вашу сумочку или бумажник, пока вы лежите раненый, но многие другие придут вам на помощь, пытаясь спасти вашу драгоценную жизнь. Кто-то позвонит в «911», кто-то со всех ног помчится по улице, чтобы позвать полицейского. Кто-то еще снимет пальто, свернет его и подложит вам под голову, чтобы, даже если это в самом деле последние мгновения вашей жизни, вы могли умереть хотя бы с небольшим комфортом, зная, что кто-то о вас позаботился. Фотографии на той стене в Купертино иллюстрировали, что не просто один человек, но сотни тысяч могут лишиться жизни по прихоти других и на следующий день их смерть будет лишена всякого смысла. Но еще более впечатляло то, что причинившие все эти смерти (самую ужасающую, пусть даже неизбежную, человеческую трагедию) могли еще и унижать своих жертв, вынуждая их погибать в муках и с позором. Меня внезапно охватила паника при мысли, что подобное жуткое неуважение к смерти, подобный атавизм в эволюции человеческого общества может стать лишь исторической сноской, воспринимаемой как некий безобидный сбой в компьютерной программе, который может больше не вызвать никаких проблем – если кто-то не вынудит мир навсегда о нем запомнить.

Во время конференции я узнала, что в работе уже находятся два романа о Нанкинской резне («Небесное дерево» и «Шатер оранжевого тумана», оба опубликованы в 1995 году)[19], а также иллюстрированное издание («Нанкинская резня: неопровержимая история в фотографиях», опубликована в 1996 году). Но в то время никто еще не написал полноразмерного популярного изложения о Нанкинской резне на английском языке. Углубляясь далее в историю резни, я узнала, что исходный материал для подобной книги всегда существовал и был доступен в Соединенных Штатах. Американские миссионеры, журналисты и военные оставляли для потомства в дневниках, фильмах и фотографиях свой собственный взгляд на эти события. Почему же никто из других американских авторов или ученых не разрабатывал эту богатую жилу, чтобы написать документальную книгу или даже диссертацию, полностью посвященную Нанкинской резне?