Маленький детектив

А потом Лили пропала.

— Как пропала Лили? Можете рассказать какие-нибудь подробности? Кого-нибудь подозревали?

— Если честно… — Тереза отпила еще воды и долила себе из графина. — Ну, я все равно уже собираюсь уходить, так что терять мне нечего, разве только, если директриса откажется выдать мне рекомендательное письмо, но да Бог не выдаст. Дело в том… — Она тяжело вздохнула. — Я уверена, что здешнее начальство продает девочек, да и мальчиков в веселые дома или, возможно, работорговцам, которые пополняют гаремы богатых людей. Во всяком случае, эти люди наведываются к директрисе четыре раза в год и отбирают самых красивых воспитанников.

— Лили пропала после того, как в приют наведался такой торговец? — Нарракот даже привстал со своего места.

— В том-то и дело, что нет, — снова вздохнула Тереза. — Но девочка явно не оставила бы купца равнодушным, ну, вы понимаете.

Мужчины кивнули.

— Я думаю, что либо Лили узнала о том, что ее ждет, и сбежала, либо директриса нашла возможным как-то переправить нашу лунную девочку к караванщикам и теперь она уже за границей.

— Почему вы назвали ее лунной?

— Лили каждый месяц теряет память, я подумала, что это может быть связано с циклом Луны, да и внешность девочки — сами посмотрите — на общем фоне она смотрелась как таинственный лунный камень. Во всяком случае, мне так казалось.

— Вы можете доказать, что детей из приюта продают торговцам живым товаром? — Нарракот даже придвинулся ближе к сестре, боясь упустить хотя бы одно ее слово.

— Прямых доказательств у меня нет. — Тереза закусила нижнюю губку. — Нужно поговорить с воспитанниками. Дело в том, что незадолго до приезда купца начальница начинает вести разговоры с выбранными девочками, она подолгу беседует с ними у себя в кабинете, сама расчесывает их волосы, чего прежде никогда не делала, кормит со своего стола. В обычные дни дети получают мало пищи, если вы прикажете им раздеться и произведете осмотр — кожа да кости. Но перед приездом торговцев она специально начинает откармливать двух или трех воспитанников, чтобы те выглядели прилично. Несколько раз я даже слышала, как из покоев директрисы лилась музыка, обычно она редко включает граммофон, но тут, я думаю, она обучает девочек танцевать.

Я говорила с такими избранницами, но, несмотря на мои предупреждения, никто ни разу не пытался сбежать, да и что им терять? Здесь их могут устроить работать в прачечную или красильню, где женщины трудятся целый день, а получают половину от того, что заплатят за ту же работу мужчине. У нас была очень красивая девочка Мирьям, в крещении она получила имя матери Бога нашего — Марии. И что же, когда я рассказала ей о своих подозрениях, она только печально посмотрела на меня оленьими глазами и спросила: «А на улице работать лучше?» Сначала я не поняла, а потом до меня дошло, что в Египте девушку, которая продает свое тело, могут забить камнями, в то время как если она делает то же самое в охраняемом доме свиданий, там за нее всегда заступятся. Да и попасть в гарем здесь не считается чем-то унизительным. Матери мечтают, чтобы их дочери достались богатому мужчине, и сколько у того жен и детей — не важно. С точки зрения этих людей, директриса, пристраивающая приютских девочек, делает благое дело. Она ведь заменяет им утраченных родственников, а родственники, будь у них такая возможность, поступили бы именно так.

— Лили искала полиция? — Морби поднялся со своего места и прогуливался теперь по директорскому кабинету, вертя в руках трубку, закурить ее в присутствии сестры Терезы он не решался.

— Разумеется, нет. — Она вздохнула. — Никто не станет искать приютских детей.

Машина раскалилась, точно кастрюля, несчастный шофер поджидал Морби и Нарракота, сидя в тенечке школьного двора, когда они наконец вышли из здания, сопровождаемые сестрой Терезой, он с видом мученика поднялся, и вскоре они продолжили путь.

Кожаные сиденья были раскаленными, до металлических предметов страшно дотронуться, под мышками у обоих мужчин уже давно образовались темные следы пота. Нет, в таком виде определенно в гости не ходят. Поэтому они приказали поворачивать к гостинице и, выбравшись, первым делом отправились в свои комнаты, а там какое-то время отмокали в прохладных ванных.

Было решено встретиться в столовой во время обеда, который проходил в пять часов вечера. До этого времени папка с газетными статьями переселилась в номер Нарракота.

— Вы все успели прочитать? — первым делом спросил Морби, когда его друг подошел к столику в гостиничном ресторане.

— Да, и даже безмерно трогательное интервью с мастерицей, вязавшей платье для маленькой мисс Нортон. В газете публикуется фотография платья и несколько раз подчеркивается, что оно розового цвета. Если еще и выяснится, что она пропала в этом платье и в нем же появилась через двадцать лет, готов поверить в любую мистику.

— Я просмотрел все статьи, связанные с появлением Лилит Нортон, но на фотографиях она либо в белом в горошек платье, либо, как я понял, в юбке и кофточке. Жаль, супруга возвращается только завтра, сейчас бы мы знали, как это называется. — Морби отодвинулся от стола, когда к ним подошел официант, кативший перед собой маленький сервировочный столик. Поравнявшись со столом, юноша отвесил поклон и начал расставлять тарелки.

— Что думаете по этому делу? — Нарракот взял со стола салфетку и заложил ее край за воротник сорочки.

— Думаю, нашему другу Александру придется ответить на неприятные вопросы, относительно его подозрительной осведомленности в деле об исчезновении и появлении Лилит Нортон, о котором он якобы ничего не знал.

— Ага, тоже заметили? — Старший инспектор тихо рассмеялся. — Только не нужно ничего говорить, пока он не проводил нас в пустыню к его милости Габриэлю Нортону, не то придется искать другого проводника. Полагаю, младший Нортон, если его хорошенько прижать, способен пролить свет на всю эту историю. — Нарракот улыбнулся и, взглянув на дверь, сделал Морби знак молчать. В обеденный зал вошел Александр Маилз.

Молодой человек выглядел так же, как и утром, и Нарракот пожалел, что не выдал ему денег на дюжину новых сорочек. Судя по всему, бедняга приобрел только одну и был вынужден стирать и просушивать ее в ожидании встречи в гостинице.

Пообедав, они снова воспользовались экипажем и добрались до дома профессора Нортона в относительном комфорте. Вечернее солнце уже не пыталось изжарить народ Египта, кроме того, появился приятный ветерок, так что Морби и Нарракоту всю дорогу приходилось придерживать свои соломенные шляпы, чтобы они не улетели прочь.

Себастьян Нортон ждал их в той же комнате с диванами. Слушая доклад полицейских, он поднялся и какое-то время ходил из угла в угол, со скрещенными на груди руками, точно пытался уберечься от пытавшегося поразить его невидимого зла. Тем не менее профессор не перебил ни разу и, когда Нарракот закончил, сам предложил отвезти Лилит в приют, дабы та попробовала там что-нибудь вспомнить.

Шофер был предупрежден, что может понадобиться, поэтому он не смел уйти, ожидая приказания готовить машину к выезду.

— Предлагаю разделиться. — Морби улыбнулся в усы. — В этих краях, я заметил, быстро темнеет, я думаю, что приют мисс Нортон может посетить в компании старшего инспектора Нарракота, в случае непредвиденных обстоятельств он и водитель сумеют оборонить ее милость. Мы же с вами этим временем обследуем комнату Лилит и особенно ее гардероб.

Себастьян замер, пытаясь принять решение, было видно, что он рассчитывал лично сопроводить дочь, но, с другой стороны, аккуратно обыскать комнату Лилит было проще в ее отсутствие. Наконец он кивнул и, удалившись в глубь дома, минут через десять появился на пороге комнаты в сопровождении девочки. Никаких особенных приготовлений не требовалось, Лилит Нортон накинула поверх платья голубую кружевную кофточку, и Нарракот галантно подал ей руку.

— Пусть ваш молодой друг тоже поедет в приют Святой Марты, — в последнее мгновение выдавил из себя Себастьян. — Я хочу, чтобы мою дочь охраняли как можно тщательнее.

— Мистер Нарракот. — Себастьян взял старшего инспектора за локоть. — Лилит должна оставаться в приюте полчаса. Максимум сорок пять минут, и ни одной минутой более. Это мое условие. Если она там не застанет Тимми, пусть пообщается с сестрой Терезой. Или берите Лили и возвращайтесь с ней сюда. В любом случае я хотел бы видеть и Терезу и Тимми у себя дома завтра, или пусть сообщит, в какое время я мог бы застать их там.

Себастьян проводил дочь до авто. Когда машина тронулась, он еще какое-то время махал ей рукой, после чего предложил Морби вернуться к прерванному разговору.

— Из собранного нами газетного материала мы узнали, что двадцать лет назад в последний раз вашу дочь видели в розовом платье. Вы помните это платье?

— Возможно, это покажется странным, но я хорошо знаю гардероб своей дочери, давайте пройдем в ее комнаты, и там я сам все покажу.

Они прошли по коридору второго этажа и оказались в помещении, обставленном разнообразными растениями в горшках и кадках.

— Когда становится совсем жарко, слуги опрыскивают эти растения, и тогда мы располагаемся здесь, в плетеных креслах, разговариваем или читаем.

Следующая комната была комнатой Лилит, той самой комнатой, которую девочка оставила двадцать лет назад и куда теперь вернулась. Это помещение невозможно было назвать детской, в привычном смысле этого слова. Темное и неприветливое с тяжелой, давно вышедшей из моды мебелью и серыми тусклыми стенами, собственно, если бы не большая кукла с золотыми кудрями в желтом шелковом пышном платье Морби решил бы, что помещение вполне могло принадлежать бухгалтеру Нортона или старой деве, служащей у профессора экономкой. Напротив дверей висел портрет Лилит. Смотрящая из-за рамы девочка была точной копией только что ушедшей отсюда хозяйки, даже удивительно, что работающий по фотографии художник сумел написать такой живой и трогательный портрет.

— Поначалу мне показалось, что портрет не похож, — вздохнул за спиной Морби Себастьян, — но не мог же я обидеть родного брата. Он заказал картину в этом году, незадолго до конференции фонда Лилит. Ее мы представляли в тот день в лагере, перед тем как отправиться в ночное паломничество к пирамиде. Я решил, пусть будет как будет, а теперь, когда моя девочка нашлась… да вы ее и сами видели. Вот что называется, как две капли воды. Представляете, что почувствовали гости, когда после того, как они узрели портрет, перед ними в лунном свете предстала Лилит собственной персоной! Да, много еще на земле непризнанных талантов, гениев, о которых общество ничего не знает. Впрочем, Габриэль хорошо заплатил художнику, а я, со своей стороны, уже после нахождения дочери утроил эту сумму.

— Вот в этой статье… — Морби извлек из папки интервью со швеей. — Рассказывается о заказанном вами вязаном крючком платье розового цвета. — Посмотрите фотографию. Вы узнаете его?

— Разумеется, узнаю. Должен признаться, двадцать лет назад я был совсем другим человеком, все свое время я посвящал науке и почти не занимался дочерью, да и зачем, я считал, что гардероб Лилит находится в полном ведении гувернантки, я просто выдавал требуемую сумму или оплачивал счета. Тем не менее это платье я прекрасно помню, так как заказывал его сам. Дело в том, что в тот роковой год мы торопились с раскопками, работая чуть ли не круглосуточно. Мы прошли так далеко, что было понятно, если мы не успеем до лета, когда жара остановит работы, все — о пирамиде с ее тайнами можно будет уже позабыть. Потому как, если мы оставим участок, никакая полиция, никакая охрана не смогут уберечь пирамиду от разграбления. Конечно, за такое преступление любого из местных тут же расстреляют, но когда это останавливало воров?