В застенках инквизиции. Процессы над ведьмами и животными

IV

От уголовных процессов, которые обыкновенно возбуждались против домашних животных и имели дело с каким-либо определенным отдельным животным, учинившим определенное злодеяние, следует отличать другие процессы с характером скорее гражданского иска, которые направлялись против целых масс животных, относящихся к числу так называемых нечистых: против мышей, крыс, кротов, гусениц, разных насекомых, змей, пиявок и т. п. В Канаде процессы также возбуждались против аистов, в Германии — против воробьев, на берегу Женевского озера — против угрей. Во всех этих процессах дело шло об ограждении почвы, реки или озера от нашествия этих вредных животных, о предохранении полей и виноградников от их хищничества или об отвращении другого какого-либо вреда, ими причиняемого жителям. Тут дело шло не о мести или репрессии правосудия, а о мере общественной безопасности.

Главная особенность этих процессов заключалась в том, что животные являлись равноправною стороною и выступали в процессе как настоящее ответчики. Обвинителем или истцом является собственник земли или воды, которой наносится ущерб, большею частью обвинение ведется от имени всей общины. Процессы распадаются обыкновенно на два фазиса, которые, однако, внешним образом не всегда были строго разделены. В первом фазисе дело рассматривается по существу и предлагается к разрешению вопрос об удалении ответчиков-животных из страны, причем стороны, каждая в свою пользу, приводят возражения и доводы «за» и «против» изгнания. Если вопрос решен утвердительно, то к резолюции может быть еще присоединена угроза проклинания или отлучения. Второй фазис наступает тогда, когда ответчики отказываются повиноваться решению суда и не удаляются из страны, и тогда возникает спор о применении к ним проклинания или отлучения. И в этом споре сторонам предоставляется приводить доводы и возражения pro и contra. Обе части процесса ведутся большею частью по общему правилу, духовными судьями, епископальной куриею или ее делегатами, но иногда первая часть процесса поручается светскому суду. В некоторых местностях весь процесс — как в первом, так и во-втором фазисе — поручался не духовным судьям, а выбранному народом adjurator[49].

Процесс начинается подачей «Supplicatio», или «requesta»[50] обвиняющей стороны. Суд тогда назначает ответчику-животному procurator, т. е. адвоката, который должен отвечать от имени животных на предъявленное к последним обвинение. По другой системе судопроизводства, которая относится к более старинной эпохе, животным не назначается защитник, но зато сами обвиняемые животные, по крайней мере в нескольких экземплярах, должны явиться к месту суда. В некоторых местах, например в Лозанской епархии, применялась еще третья система — условное назначение защитника животным. Именно на основании жалобы потерпевшей стороны епископский оффициал издавал приказ, в котором животным повелевалось под угрозою maledictio[51] удалиться из страны, причем прибавлялось, что если кто-либо не согласен с этим распоряжением, то он может назначить обвиняемым куратора или защитника. Вместе с тем внушалось животным под угрозою отлучения, чтобы они в течение разбирательства дела удержались от дальнешего размножения.

Эти тяжбы с животными велись с соблюдением всех формальностей, установленных правилами судопроизводства, с представлением массы письменных документов, объяснительных и дополнительных доводов, возражений, отводов, с предоставлением сторонам многочисленных сроков и с тою же волокитой, которою отличалось вообще судопроизводство того времени. Эти тяжбы тянулись очень долго, иногда целые годы.

Процессы обыкновенно кончались решением, постановлявшим об изгнании ответчиков из страны.

Приговор приводился в исполнение не сейчас. Обыкновенно животным-ответчикам давался определенный срок, во время которого они могли собраться в дорогу. Часто им давалось на это время обещание свободного прохода. Иногда изгнание превращалось в ссылку. Место ссылки иногда было неопределенное: ставилось только условие, чтобы животные в этом новом месте никому не могли вредить. Иногда же это место обозначалось в приговоре: животных ссылали «в море» или «на удаленный остров», часто им отводился даже принадлежащий общине участок с тем условием, чтобы они щадили остальную часть принадлежащей общине земли. Последнее иногда являлось следствием уступок, которые обвинители должны были дать офицальному защитнику. Все это закреплялось в виде договора. Множество условий и договорных пунктов, которые регулировали подробности этих уступок, показывают, насколько серьезно люди относились тогда к этому договору с животными.

Сохранились подлинные акты процессов против насекомых, шпанских мух, гусениц, полевых мышей, кротов и др. Сохранился также текст прений сторон.

Знаменитый юрист XV–XVI ст. Бартельми де Шассенез обязан началом своей репутации одному процессу, в котором он пледировал[52] за крыс. Он же составил целую книгу с подробным изложением процессуальных правил по процессам против животных в виде руководства для юристов по этого рода делам. Сохранились также судебные приговоры, заключающие в себе большею частью изгнание осужденных и также — в случай их неповиновения — отлучение их от церкви.

Теолог XV ст. Феликс Хеммерлин, известный под именем Malleolus[53], раcсказывает, что однажды в окрестностях Кура, в электорате Майнц, случилось вторжение белых червей, которые стали опустошать местность. Жители подали на этих насекомых жалобу в суд. Белые черви, конечно, не прислали на эту жалобу никакого возражения. Тогда суд, выждав определенный срок, дал ход делу и назначил ответчикам адвоката. По рассмотpении обстоятельств дела суд, признав, что «указанные черви — создания Бога, что они имеют право жить, что было бы несправедливо лишать их возможности существования, определил назначить их местожительством лесистую и дикую местность, дабы они отныне могли жить, не причиняя вреда обрабатываемым полям».

Тот же автор рассказывает о другом подобном же процессе, возбужденном жителями Кура против шпанских мух. Судья прежде всего в виду того, что обвиняемые (мушки) — маленькие и, следовательно, по его мению, малолетние, решил назначать им опекуна и также защитника, который так хорошо защищал своих малолетних клиентов, что ему удалось добиться, чтобы, изгнав их из страны, им все-таки была отведена территория, где они могли бы поселиться и существовать. «И теперь еще, — добавляет этот писатель XV ст., — жители Кура каждый год возобновляют контракт с указанными мушками, по которому предоставляют этим насекомым известное пространство, а эти последние обязуются не выходить за условленные пределы, и обе стороны свято соблюдают это миролюбивое соглашение».

В 1522–1530 гг. в епископстве Отенском (d’Autun) страшно размножились мыши и до того опустошили поля, что жители стали опасаться голода. Они обратились с просьбою к оффициалу (духовный суд), чтобы он совершил экскоммуникацию мышей. Вследствие этого подана была формальная жалоба против мышей. Они были приглашены явиться на суд. Так как они не явились, то неявка была обращена против них, и обвинитель потребовал приступить к окончательному решению дела. Суд назначил ответчикам мышам официального защитника в лице вышеупомянутого знаменитого адвоката Бартельми де Шассенез. Защитник прежде всего заявил, что его клиенты не были как следует оповещены о явке в суд, ибо многие из них находились в поле, и что вообще одного оповещения недостаточно, чтобы поставить в известность всех его клиентов, которые многочисленны и рассеяны по большому числу деревень. Этими доводами он добился второго оповещения, которое было сделано через публикацию с кафедры каждого прихода. Конечно, это оповещение было не более успешно, чем первое. Чтобы опять представить извинительные причины неявки своих клиентов, защитник указал на продолжительность и трудность пути, на опасности, которые сопряжены для мышей во время их путешествия со стороны их смертельных врагов — кошек, которые, узнав о вызове их в суд, стерегут их на всех путях и т. д. После того как он истощил все доводы, чтобы добиться отсрочки, он обратился к соображениям гуманности и справедливости, заключив свою речь следующими словами: «Нет ничего более несправедливого, как эти общие проскрипции, которые поражают массами семьи, которые заставляют детей нести наказания за преступления их родителей, которые карают всех без различия пола и возраста — также тех, которые по своему нужному возрасту или по дряхлости равно неспособны на преступление».

Неизвестно, чем кончилось это дело. Известно только, что этот процесс, как выше упомянуто, послужил началом репутации адвоката мышей де Шассенеза, который приобрел благодаря своей искусной защите большую известность и впоследствии достиг первых ступеней в магистратуре.

В 1690 г. гусеницы опустошали окрестности Пондюшато в Оверни. Чтобы освободиться от этого бича, жители этого города обратились к клермонскому епископу с просьбою назначить этим тварям представителя и, servato juris ordine[54], присудить эти существа к изгнанию из этих мест, в которые они забрались с такою неслыханною дерзостью. Епископ, однако, не счел возможным удовлетворить немедленно просьбу жителей и ограничился назначением общественных молитв. Ожесточенный народ решил тогда обратиться к судье. Последний назначил гусеницам представителя, и дело началось.

По выслушании обеих сторон суд решил, что животные обязаны оставить обрабатываемые поля, обозначенные в прошении жителей, и поселиться в предоставленном им участке земли, где они отныне могут беспрепятственно жить.

В мае 1479 г. мудрый город Берн по совету своих священников поручать городскому писцу Тюрингу Трикеру, доктору прав, призвать вредных и хищных гусениц, жучков и червей пред лозанский духовный суд. С соизволения лозанского епископа обвиняемым животным был назначен адвокат в лице Перродети из Фрейбурга. Духовный суд выслушал обе партии и по совершении всех обычных формальностей, взвесивши все доводы истцов и ответчиков, произнес следующий приговор: «По совету ученых, мы рассудили в этом деле, что жалоба на вредных животных, пожирающих траву, зерно и другие вещи, основательна, мы обвиняем их поэтому в лице их защитника Иоанна Перродети, проклинаем и повелеваем им именем Бога Отца, Сына и Святого Духа немедленно оставить поля, семена, зерна и проч.».

В царствование Франциска I во Франции Жан Мило, чиновник Труа в Компьене, постановил 9 июня 1566 г. следующего содержания решение против гусениц: выслушавши стороны и признавая справедливую жалобу жителей Виленоса, предлагаем гусенице удалиться в течение шести дней, в случае же неисполнения сего объявляем ее проклятою и отлученною от церкви.

В 1590 г. в кантоне Овернь судились гусеницы за истребление полей. Oни тоже были присуждены к изгнанию, причем им назначили для местожительства определенное место. Это назначение местожительства повторяется во всех решениях по подобным процессам, причем осужденные, как видно из актов, или повинуются судебному решению и удаляются в назначенное им место, или же, отлученные от церкви за неповиновение, неизвестно куда исчезают. Иногда они уступали без суда. Так, в XVI ст., как рассказывает Malleolus, появилось на береговой полосе одной местности множество крыс. Над ними был назначен суд.