Отрочество

Платон зашёл в ванную, побрился и принял душ, побрызгав себя одеколоном. Затем оделся во всё чистое и относительно новое.

Он уже предвкушал, как сегодня они с Варей станут любовниками.

– Эх! Были бы деньги – цветы купил! – досадовал он.

Но тут он вспомнил, что мама ему давно оставила на всякий случай несколько рублей, тут же забрав всю сумму.

– Мне же надо хотя бы на кино и электрички! – успокоил он сам себя.

Около Курского вокзала он купил букет бардовых пионов, на троллейбусе «Б» доехал до Таганской площади, откуда пешком спустился по Верхней Радищевской – Яузской улице к высотке.

– «Ой! Спасибо! – взяла восторженная Варя протянутый букет – А я уже начала немного волноваться! Но потом прикинула – туда, сюда и …».

– «Обратно!» – озорно перебил её Платон, крепко обняв и впившись в любимые губы.

– «Подожди, дверь закрою!» – на миг отстранилась она.

Варя взяла Платона за кисть левой руки и провела в гостиную со словами:

– «Ну-ка, ну-ка, покажись!» – чуть отстраняясь от Платона, стала она якобы демонстративно разглядывать его.

Платон, чуть смущаясь, провернулся вокруг своей оси, демонстрируя гибкость и подвижность.

– «Хорош! Хорош! Сейчас только цветы в воду поставлю!» – вышла она на кухню.

– «Тебе помочь?» – глянул он ей вслед, на фоне окна увидев, проступающей через просвечивающее платье, нежно-плавный обвод девичьего тела, особенно залюбовавшись её изящными ножками.

– «Нет, спасибо, я сама! А ты есть хочешь?».

– «Нет, спасибо! Можно попозже, когда сама захочешь!».

– «Совсем, совсем не хочешь? Ничего не хочешь?!» – кокетливо спросила она, вернувшись в комнату с букетом цветов в хрустальной вазе, наполовину наполненной водой.

– «Ну почему ничего?! Очень даже чего! В смысле хочу!» – в этот раз нежно и бережно обнял он Варю, глядя в упор в глаза и чуть поглаживая по спине, спускаясь руками всё ниже.

В ответ девушка нежно прижалась к юноше и потёрлась щекой о его щёку, с удовлетворением ощущая её гладкость. А потом она неожиданно чуть прикусила мочку уха Платона, вызвав у него ощущение приятой безысходности. Он явственно ощутил запах её терпких духов, своим лицом погрузившись в шелковистость её волос. А потом языком добрался и до её ушка. А руки Вари нежно прошлись вниз по спине друга, вцепившись ногтями в его упругие юношеские мышцы, привлекая к себе. И тут она своим лобком почувствовала упругое сопротивление тела Платона. Это же почувствовал и он. Краснота вмиг покрыла их щёки, а жар ударил в спину. Варя чуть отпрянула, но взяла любимого за руку, уводя в спальню.

Сердце Платона забилось чаще и сильнее, особенно когда он увидел уже разобранную двуспальную кровать.

– Значит, Варя уже готовилась к этому и хочет этого?! А уж как я хочу?! – радостно и волнительно пронеслось в его сознании.

Платон стал расстегивать пуговицы на блузке девушки, а она на его рубашке. Потом они стащили их друг с друга и стали дальше раздеваться сами. – «Отвернись! Я стесняюсь!» – попросила Варя, поворачиваясь к Платону спиной.

И он с облегчением отвернулся, так как сам стеснялся этого неимоверно, теперь снимая с себя майку и брюки. Сняв носки и дойдя до трусов, Платон остановился, искоса взглянув на Варю, которая в этот момент уже юркнула под одеяло, зазывно сверкнув своей полостью оголённой спиной и отвернувшись. Тогда Платон подошёл к кровати, сел на её краешек и стянул себя трусы, оставив их тут же на полу.

Но не успел он залезть под свежую прохладу, как Варя уже повернулась к нему, жарко прошептав на ухо:

– «Я люблю тебя! Очень при очень! И хочу быть твоей!».

– «Я тоже тебя очень люблю! И хочу быть с тобой навсегда, чтобы потом не случилось!».

Словно находясь в одурманивающем их тумане, они принялись целовать и ласкать друг друга, тем самым доставляя удовольствие и себе. Они любили и были счастливы. И им некуда было торопиться. Доведя ласками друг друга до чрезмерного возбуждения, о чём уже свидетельствовали противоположные части их тел, они слились в крепком объятии друг на подруге.

Пока разгорячившийся Платон, опираясь на локти, осторожно опускал своё тело, Варя решительно взяла его за корень и направила в готовую его принять лунку. Почувствовав её ловкие пальцы и горячее касание её девственного сокровища, Платон стал немного надавливать на него вперёд и вниз, чувствуя, как его наконечник медленно, но верно раздвигает податливо сопротивляющиеся губки, пока не почувствовал, что тело Вари стало напрягаться. И он на мгновение замер, боясь причинить боль своей любимой.

Но к его удивлению Варя решительно схватила его за ягодицы и настойчиво помогла войти в себя, при этом издав лёгкий стон и начав чуть извиваться телом. Платон понял, что от него хотят, и перешёл к осторожным фрикциям, стараясь глубже проникнуть к цели. А когда он почувствовал касание их лобков, то его действия стали перерастать просто в неистовые. Но вскоре юноша кончил, почувствовав разницу с прежним оргазмом. Но его естество не опало, и он продолжил, теперь думая только о Варе и её ощущениях. Вскоре он почувствовал и услышал, что и она близка к развязке, потому продолжил, не меняя положения и частоты фрикций.

Лишь девичий крик, переросший в протяжный стон:

– «Ой! Мама! Ма-мо-чка!!!» – успокоил его, что всё получилось.

Но, вовремя начитавшийся научных и не только книг, теоретически подкованный Платон всё равно продолжил своё дело, пока Варя сама не попросила его остановиться.

И, счастливый, он откинулся рядом с любимой на спину.

– «Уф! Как здорово!» – сначала выдохнул он.

– «Да! И мне почти не было больно! Но очень приятно!» – порадовала его Варя.

– «Варька! Я люблю тебя!» – вдруг на всю комнату заорал Платон.

– «Ты, что?! Орёшь, как оглашенный?! Соседи услышат!» – удивилась Варя, поднося палец к своим губам.

Но туже влюблённые опять сцепились в страстных поцелуях и объятиях. Они в шутку даже кувыркались по кровати, поочерёдно оказываясь наверху.

Но в один из моментов скрутившееся одеяло упало на пол и их взору предстало их поле … близости. На простыне явно виднелись яркие следы крови.

– «Ой! Дай я скорее сниму и застираю, пока до матраса не дошло!» – не стесняясь своей наготы, вскочила Варя, принявшись быстро снимать простыню.

Платону пришлось тоже быстро встать и натянуть трусы, почувствовав себя в них комфортней. Немного подождав Варю, застирывавшую в ванной простынь, он двинулся ей на помощь.

– «Варь! Давай помогу!» – открыл он дверь в ванную.

А Варя инстинктивно прикрыла свою наготу руками, невольно отпустив мокрую простынь в ванну.

– «А ты разве умеешь стирать?» – опустила она руки, поглядывая на оттопыренные трусы Платона.

– «Не знаю! Простынь ещё не пробовал, но теоретически знаю, как!».

– «Тогда держи за этот … конец, а я буду за другой!» – засмеялась Варя, вытаскивая потяжелевшую мокрую простынь из-под затопившей её воды.

Они взялись за разные концы, сворачивая простынь в жгут, а потом Платон один руками отжал её. Варя же смотрела не его хоть ещё и худые юношеские, но уже сильные, жилистые и ловкие руки.

А когда Платон закончил развешивать простынь на верёвки над ванной и потянулся обеими руками вверх, даже привстав на цыпочки, чтобы расправить её, озорная Варя стянула с него трусы. Он даже сначала чуть было не присел от конфуза. Но Варя сразу взяла в руку его ещё не совсем опавший корень и начала возбуждать его. И Платон успокоился, ощущая опять накатывающееся блаженство. Он понял предложение любимой и не остался в долгу, направив свою руку между её ног и начав там ласкать подругу. При этом их губы опять надолго слились в ищущих поцелуях. С лица Платон перёшёл на грудь, соски и живот, в нерешительности остановившись около пупка.

– «Ты хочешь ещё раз?» – неуверенно спросил он.

– «Да! Только один разок! А то саднит немного!» – согласилась она.

Платон взял Варю за руку, чтобы отвести на ложе, но та возразила:

– «У нас там голый матрас. Давай, прямо здесь!».

– «А как это?».

– «Ну, как животные! Видел?!».

– «Да! Давай!» – стал пристраиваться он к развернувшейся лицом к ванне подруге.

Варя наклонилась над ванной, уперевшись в её дно, а Платон, немного стесняясь позы её тела, аккуратно вошёл в него сзади. Теперь ему было удобней. Он стоял свободно, ни обо что, не опираясь, обеими руками разнообразно лаская упругие девичьи груди, и целуя Варю в спину. Так они качались немало, но оргазма достигли почти одновременно, причём Варя даже чуть раньше.

Потом они миловались под душем, поочерёдно моя и лаская друг друга. Но с молчаливого обоюдного согласия продолжения они пока не хотели. Платон чувствовал себя пока насытившимся, а у Вари внизу с непривычки уже прилично саднило. Теперь они занялись ужином. Варя готовила и разогревала, а Платон по обыкновению собирал на стол.

– «Ух, ты! Как ты красиво сервируешь стол?!».

– «Да! С детства этим занимаюсь! Да и мне всегда и везде это поручают! Тут только вина не хватает!».

– «Так несовершеннолетним нельзя!» – чмокнула Варя чуть покрасневшего Платона в щёчку.

– «Эх! Что я наделала?! Совратила несовершеннолетнего!? Меня ведь за это и посадить могут! Я-то уже совершеннолетняя!» – весело засмеялась Варя.

– «Но мы ведь никому об этом не расскажем!?» – в растерянности хлопая ресницами, спросил Платон.

– Конечно, не расскажем! Будет у нас с тобой наша тайна! – успокоила его Варя, чмокнув в щёку – Так у тебя ещё и ресницы длинные, красавчик ты мой?!» – разглядела она сбоку ресницы любимого, осторожно коснувшись их губами.

– «Единственное, что плохо, что нас не распишут, пока мне не будет восемнадцать!?» – вспомнил Платон мамину информацию.

– «А ты уже на мне жениться собрался?».

– «Конечно! Я же люблю тебя! Хочу, чтобы ты стала моей женой, чтобы у нас дети были!».

– «Я тоже тебя очень, очень люблю, Платош! И хочу быть твоей женой! И детей тебе нарожать хочу, и вообще, всю жизнь с тобой прожить!».

– «Но нам ждать придётся три года!?».

– «Ничего, подождём! Пока учиться будем! Через три года я уже окончу третий курс. А ты, надеюсь, тоже поступишь!?».

– «Будем надеяться, что так и будет!».

Довольные сделанным выводом, они приступили к ужину с чаепитием, во время которого Варя угостила Платона своим вареньем, которое он, как знаток, оценил объективно.

Убрав со стола и помыв посуду, влюбленные вышли на балкон полюбоваться вечерней Москвой и маячившим невдалеке Кремлём. Но вскоре решили прогуляться до него по набережной Москвы-реки.

По дороге Платон рассказывал Варе, как в молодости, в двадцатые годы, его отец купался здесь уже в мае, а пляж за мостом был нудистским. Рассказал он и как они гуляли по Кремлю и Красной площади, посещали Мавзолей и Исторический музей, и как его принимали в пионеры в музее В. И. Ленина.

Но ночная летняя Москва встретила их лёгкой прохладой, от Большого Каменного моста заставив повернуть домой.