Сердце Запада

— Я сейчас зашел к Гофману — холера там. Сам еле живой, женщина мертвая, — поведал я.

— О как, — поразился салунщик. — То-то их последние дни на улице не видать. — Он призадумался и сказал: — Вот вы мне говорите, что холера от миазмов, — хотя я ему ничего такого не говорил, — а я так считаю, что от гнилой воды. Гофманы воду из колодца у дома Бейли брали, а Бейли на той неделе крепко поносились, а врали, что отравились несвежей зайчатиной. И Смитов поносило, хоть они никакой зайчатины не ели, а воду в том же колодце берут.

— А Бейли эти где живут? — спросил я так просто, для поддержания разговора.

— Да на Гринвуд, в соседнем доме.

— А, так это я их детей во дворе видал, когда мимо шел… — заметил я.

Салунщик кивнул.

— У Седдона до войны свой колодец был, и вода там была очень хорошая, но только в войну туда дохлого жеребенка солдаты кинули. — сообщил он.

— А между Бейли и Гофманом — это чей дом? Я туда стукнулся, когда от Гофмана вышел — нет никого.

Салунщик встревожился:

— А ведь и Слима Мастерса давно не видать — может, тоже помирает? — он стащил с себя фартук, заглянул в заднюю комнату: — Майк, пригляди тут, я выйду ненадолго.

Мы с салунщиком пошли по Гринвуд-роуд. За нами жизнерадостно скакал Джефферсон, успевший за время разговора схомячить почти все копченое мясо с тарелки, где лежала бесплатная закуска.

Салунщик, которого звали Ник Данфорд, стукнулся в дверь к Мастерсу, заглянул в окно, прошел во двор и открыл заднюю дверь.

— Не, пусто, — с облегчением сказал Данфорд. — Он, наверное, рыбу пошел ловить: он в засуху часто этим промышляет. Ниже ванбюренской переправы есть протока, которая летом в озерцо превращается. Там рыбу можно руками ловить…

Пока он это рассказал, мы прошли прямо через символические заборы к заднему крыльцу дома Гофмана. Увидев вонючую кучу тряпья на топчане под навесом, Данфорд осекся.

— Там тоже самое, — предостерег его я, указав на дверь. — Я доктора вызвал, но тут уже, наверное, только могильщики нужны.

Я убрал деревяшки и разблокировал двери, рассудив, что пусть дом хоть немного проветрится перед визитом доктора. Внутрь мы не заходили, постояли около забора, а потом мне в голову пришла мысль и я немедленно поперся ее проверять.

— Вы куда? — окликнул меня Данфорд.

— Где, вы говорили, у Сэддона колодец был? — обернулся я к нему.

— Вон в том углу, — указал он.

В «тот угол» вела проломанная в зарослях высокой полыни тропа — не буду говорить, что хорошо натоптанная, но в косвенное подтверждение моим подозрениям очень вписывающаяся. Я склонился над темной дырой. Может, мне почудилось, но несло из колодца вовсе не дохлым жеребенком. Во всяком случае, не тем жеребенком, что сдох несколько лет назад. Рядом со мной возникла голова старательно пялящегося в темноту Джефферсона. Я отогнал его, оглянулся, подобрал сухую ветку, поджог ее и бросил в колодец.

— Ох! — только и произнес Джефферсон, все равно всунувший свой нос куда-то мне под локоть.

Ветка потухла, еще не коснувшись дна, но света хватило, чтобы разглядеть нелепо торчащую из темноты кисть руки.