Бич Божий

* * *

...А в покоях княгини Ольги началась кутерьма: у Малуши возникли первые схватки. Мать Владимира жалобно стонала, лёжа на высоком одре.

Временами накатывал на неё жаркий, душный сон: видела она себя маленькой, как горит любимый Искоростень — город, где она родилась, город её отца, князя Мала. «Тятя, — кричит во сне Малуша, — помоги, не бросай!» Но хватает её на руки не отец, а брат — восьмилетний Добрыня...

Открывая глаза, видела одрину — тётка Ратша гладила её по щеке, говорила ласково:

— Берегиня, Берегиня, сбереги милую Малушу, чистую её душу, как воды напиться, дай ей разродиться! — начинала пританцовывать и махать кнутом — справа, слева, отгоняя нечистых духов. Колдовала над водой, вешала над одром колоски пшеницы, ивовые ветви, мазала роженице лоб и губы мёдом.

Тётка Ратша не была учёной, как Жеривол, но слыла чаровницей-потворницей, заговаривала зубы, отводила порчу, принимала роды. И на княжьем дворе относились к ней благосклонно.

Тётка прыгала с распущенными волосами, тоже в одной рубахе, надетой на голое тело, босиком.

Вместе с ней танцевали и другие повитухи — из числа княжеских холопок.

Но тяжёлое забытье вновь накатывало на бедную роженицу, видела она лицо Мала, сосланного Ольгой в Любеч, где его презрительно называли Малко, не давали видеться с нею и Добрыней. А потом Свенельд, заправлявший в их Древлянской земле, появившись в Любече во время полюдья, меч вонзил отцу под сердце. «Тятя, тятя, — снова звала Малуша. — Не ходи туда, он тебя зарежет!» Он стоял, качаясь, пересиливая смерть, а Свенельд смеялся, обнажая длинные, хищные зубы...