На дальних рубежах

Андо решительно и категорично махнул рукой, едва не сбив со стола бутылку, но вовремя ухватился за ее горло.

— Нет! Такого не должно быть! Я тоже как-то думал об этом, и мне тоже становилось страшно, что приплывшие из-за горизонта красноголовые варвары обстреливают из пушек наши города, вводят свои новые обычаи, заставляют во всем подражать им; и я тоже думал, что их бог сильнее нашего Хатимана — бога самураев. Но постепенно я прозрел. И помогло мне в этом сакэ — наш священный напиток. Я понял, что один их бог не может быть сильнее многих наших. Наши главные боги Амэ-но Минакануси, Камимусуби, Такамимусуби, великая богиня света Аматэрасу и О-кунинуси по-прежнему владеют душами истинных самураев. Всем известно, что лучший из цветков — сакура, а лучший из людей — Буси. Поэтому, если даже их бог Эсу Киристо-сама и его жена Санта-Мария-сама и сумели несколько потеснить наших богов в душах подлых буракуминов и жадных тёнин, то это не так уж и страшно, хотя вызывает тревогу и озабоченность. И еще я понял, что это у себя дома их боги сильнее, а на наших островах они все равно покорятся нашим богам. Наши боги живут везде — и в горных речках и озерах, и в лесных чащах, и в прибрежных водах, и в пещерах, в деревьях, в цветах, в ветерке, везде-везде. Их богам просто нет здесь места. А если они и сумели поселиться в душах некоторых наших соотечественников, то лишь потому, что они уже совсем и не боги красноголовых, они уже сами стали желтолицыми и с раскосыми глазами, да и имя-то они уже приняли наше, японское. А то, что произошло, все случилось по воле наших богов: им стало обидно, что красноголовые обстреляли из пушек Кагосиму и Симоносэки, поэтому они заставали нас таким образом учиться новому.

— Хорошо, ты немного успокоил меня, Андо-доно, но вот что еще… Меня надолго отправляют в Россию, и я боюсь, что, живя в окружении красноголовых, я сам, постепенно, уподоблюсь им, возьму их женщину, буду жить как они, усвою их обычаи и нравы, научусь думать как они, и, что самое страшное, их бог овладеет моей душой!.. А потом, когда-нибудь, если я вернусь, то наши боги отвернутся от меня.

— Что же, в молодости люди боятся оторваться от своего племени, не чувствуют в себе достаточно душевных сил, чтобы в одиночку противостоять возможным опасностям. Но ты уже достаточно закаленный воин, если с шестнадцати лет служишь у Сайго. Отправляясь в дальний путь, укрепись молитвой нашим богам, Дзодзо — богу путников, возьми с собой из родного дома амулеты, а самое главное — помни, что в пути дорог спутник, а в жизни — добрая душа. Поэтому мой тебе совет — женись. Возьми с собой в чужую страну добрую женщину. Она станет тебе хорошей опорой в жизни, поможет избежать душевной слабости и многих соблазнов; будущие ваши дети скрепят вас с родиной; ваши мысли будут принадлежать родине; и бог красноголовых не найдет себе места в ваших душах, — ответил Андо и опять потянулся за бутылкой.

— А я думал, что ты подскажешь мне положиться на этот напиток, как на самое надежное средство, — грустно улыбнулся молодой самурай.

— Вот уж нет. Держись от него подальше. Сакэ хорош дома, там, где ты чувствуешь себя в полной безопасности и можешь позволить себе расслабиться. А в чужой стране он смертельно опасен, особенно если едешь туда воином. Ты не только рискуешь потерять лицо, ты рискуешь потерять честь — что самое опасное для буси, а то и саму жизнь. Возьми лучше с собой женщину и у вас будут дети. Возьми с собой какэмоно с изображением цветка сакуры или курящегося Сакурадзима, возьми с собой книги, ну, скажем, «Тайхэйки» и «Сказание о братьях Сога», возьми сацумский бива, возьми с собой нашу одежду и обувь и носи дома только их, словом, заполни свой дом в России нашими вещами. Все это внесет покой в твои мысли и прочность в твою душу.

— И еще одно, Андо-доно. Судьи сказали мне, может быть для того, чтобы успокоить мое смятение, что, осуждая мое неповиновение центральной власти, мое участие в мятеже, они высоко ценят мою преданность и верность Сайго Такамори, мое воинское искусство и боевой опыт. И еще они сказали мне, что я не должен воспринимать их решение послать меня в Россию как суровое наказание, хотя наказанием в какой-то степени оно и является. Главным образом, сказали они, для меня это будет высокая честь — послужить дозором на дальних рубежах, дозором против сильного врага.

Воле грозной подчиняясь
Государя своего.
Должен дом родной покинуть я,
Чтобы Родину охранять, —

стихом из Манъёсю сказали мне. Они еще добавили, что эта высокая честь оказана не только мне одному. Она оказана многим высокородным самураям, доказавшим своей воинской службой верность стране Ямато. Они сказали, что император не гневается на Сайго, наоборот, он высоко ценит его верность и одобряет его лозунги; и воины Сайго, прежде офицеры императорской гвардии, по-прежнему являются его личными вассалами.

— Но у тебя возникли сомнения в искренности твоих судей? Ты считаешь их слова не более чем хитрой уловкой, ты подозреваешь своих бывших врагов в отточенном коварстве, в стремлении освободиться от тебя, ближайшего соратника Сайго, и тебе подобных, чтобы не бояться повторения мятежа? Ты думаешь, что они отсылают тебя за пределы страны Ямато потому, что боятся казнить, ведь это вызвало бы вспышку ярости у многих самураев? Ты не веришь им?

— Да, Андо-доно, примерно так. И в то же время я задумался, смогу ли я, находясь в чужой стране, в чужом окружении, строя добрые отношения с людьми, живя рядом с ними, прибегая часто к их помощи и услугам, и оказывая сам им посильную помощь. Должен ли я одновременно питать к ним ненависть, высматривать уязвимые их места, готовить им ловушки, желать им страданий и гибели? Да и смогу ли я? Ведь все это расходится с кодексом Бусидо, нашими представлениями о чести.

— Да, Андо-доно, я запомню твои слова…

— И на прощанье, если ты из Фудзивара, то тебе интересно бы знать и хранить в душе стихи из Манъёсю{19}, соответствующие твоему случаю:

Кристально дно в воде,
Сверкающей как пламень,
Что блеском фудзи{20} лепестков озарена,
И оттого водой покрытый камень
Блестит как жемчуг дорогой!