Бунтарка. Берег страсти

— Вы понимаете наше фамильное наследство так, что женщины не имеют к нему почти никакого отношения, верно? И что я не должна рассматривать драгоценности матери как подарок. Значит, у меня нет никаких прав на то, что она желала передать мне, и я не могу ни оставить это себе, ни продать по собственному выбору. Согласно такому определению я становлюсь всего лишь пешкой в мужской игре.

Она пыталась овладеть своим голосом, но он все равно предательски дрожал.

Жюль резко возразил:

— Это полная чепуха. Суть дела — вы можете в любое время ознакомиться с документами и убедиться в этом — заключается в том, что вы продали несколько украшений, являющихся собственностью Мирандолы. Будьте добры назвать мне эти предметы, пока еще не поздно вернуть их.

— Они принадлежали моей матери. Если бы она была здесь, вы тоже пытались бы отнять их у нее?

Он отступил на шаг:

— Как вы смеете? Это, в конце концов, невыносимо!

Вивиан чувствовала себя так, будто переступила некую грань, но злость обуревала ее.

— Понятия не имею, сколько моей личной собственности вы считаете своей! Я скажу вам, что продала, затем, если пожелаете, сможете предъявлять претензии. Помимо тех предметов, которые вы назвали, проданы два бриллиантовых браслета, золотое ожерелье с изумрудами, серьги и несколько колец.

Он смотрел в камин, но при этих словах поднял голову. Его лицо побледнело, а глаза горели так, что ей стало не по себе.

— Опишите кольца.

— Топаз, изумруд. Самое большое — сапфир.

— И вы способны вот так стоять и говорить мне, что продали их! И я должен поверить, будто вы не понимали, что делаете?

— Месье, я прекрасно понимаю, что делаю: у меня своя жизнь, и я вправе распоряжаться ею, не советуясь с вами. И вынуждена просить вас, чтобы вы в это не вмешивались.

— Я стану вмешиваться всякий раз, когда того потребует мой долг. И меня не собьют с толку ваши смехотворные попытки изобразить из себя мученицу. — Жюль посмотрел на нее так, будто только что узнал горькую правду. — Теперь я понимаю: даже мои самые безобидные замечания за прошедшие несколько месяцев вы искажали, с тем чтобы они могли вписаться в вашу личную драму. Вы убеждены, что стали жертвой преследования. Мадемуазель, думайте что угодно, впредь я не хочу иметь с вами никаких отношений. — Он приблизился к племяннице, и она невольно съежилась под его взглядом, но он лишь тихо спросил: — Назовите имя ювелира, если вам угодно.

Отчаянно желая избавиться от него, она тут же ответила:

— Я продала их Лефевру на Пляс де Виктория.

Он поклонился и, остановившись у двери, сказал:

— Я появлюсь лишь тогда, когда того будет требовать мой долг. В других случаях во всех своих делах не забывайте советоваться иногда с мадам де Шерси…

Вивиан побежала наверх, будто сам демон гнался за ней, бросилась в свою комнату и захлопнула дверь. Мгновение она стояла, прижавшись к ней спиной и закрыв глаза, затем подошла к большому зеркалу, стоявшему у постели. На нее смотрела молодая женщина с безумными глазами, в которых блестели злые слезы. Она смахнула их и сказала зеркалу:

— Он невыносим. Я больше не могу терпеть эту тиранию!

Сжав губы и сложив руки на груди, Вивиан думала, что предпринять; и наконец воскликнула:

— Виктор, я решилась! Мы поженимся в Бордо — и вместе уедем в Америку.