Любовница. Леди и дезертир

Мисс Миллисент Эддингтон послала ей взгляд, полный восхищения, заставивший Софию подозревать, что она одобряет попытку отвести внимание гостей от Десернея. Задумываясь о том, заподозрила ли Миллисент ее мотив, она почувствовала, как легкий румянец заливает ее щеки.

— Леди Гамильтон, как обнадеживающе! Но вы так храбры. Я решительно утверждаю, что если враг будет у ворот, вы будете выглядеть так же невозмутимо, как и сейчас.

— Напротив, я всегда была довольно робкой.

Мистер Эддингтон энергично запротестовал:

— Моя дорогая леди Гамильтон, благородная дама, которая проделала путешествие на другую сторону света к терра инкогнита и обратно, не имеет надежды обманывать нас таким вот образом. Да уж робка, в самом деле! Не говоря уже о вашей смелости во время поездок верхом. Скажите, вы восстановите конюшни теперь, когда вы вернулись домой?

— Да. У нас есть кобыла, которую я хотела бы выпустить на скачки в Эпсом Даунс.

Десерней повернулся и задал первый вопрос, который он адресовал ей за все время ужина:

— Шерезада?

София не могла не улыбнуться, так как его голос проскользнул через «хе», точно так же как у Гарри.

— Да.

— Она такая нежная и хрупкая. Это разумно?

Она подняла брови.

— Мы скоро это выясним. Эти первые скачки будут испытанием ее силы и подготовки.

— Кто будет ехать на ней верхом? — Он завладел разговором, как будто больше никто их не слушал, но именно поэтому окружающие жадно ловили каждое слово.

— Мы еще не решили.

— В Джолиф-корте есть человек, который может подойти. У него хорошее чутье лошадей.

Мистер Эддингтон сказал с изумлением:

— Я бы рекомендовал вам серьезно отнестись к этому совету, леди Гамильтон. Виконт де Серией — эксперт по лошадям.

Она не могла себе представить, как мистер Эддингтон смог составить свое мнение о Жаке после часа знакомства, поэтому ей нечего было сказать. Вместо нее сказал Десерней:

— Месье будет для меня достаточно, мистер Эддингтон. Я не притязаю на титул. Сэр Генри — единственный виконт за этим столом.

Мистер Эддингтон промолвил с некоторым удивлением:

— Как вам будет угодно. Я просто… Вы были так представлены нам.

— Исключительно благодаря великодушию леди Гамильтон. — Он улыбнулся Миллисент Эддингтон и продолжил: — Она пытается защитить меня в английском высшем обществе.

Мисс Миллисент не могла бы подарить ему более снисходительную улыбку, если бы он назвал ее принцессой. Тем временем София почувствовала опасность этого разговора для него. Защитить его в английском высшем обществе! Факт, что это было действительно то, что она делала, только ухудшал дело.

Себастьян Кул снова вмешался, задав вопрос мистеру Эддингтону:

— Вы готовы признать другого эксперта в нашей среде — самого себя, величайшего эксперта по конине к югу от Фристонского леса?

Это была приватная шутка, без сомнения имевшая отношение к какой-то охоте, в которой они оба принимали участие. Эддингтон не попался на удочку, однако он принял вопрос.

— Конечно, когда мы ехали сегодня, находящаяся ближе всего к нам лошадь ужасно буянила, кучер едва мог управлять ею. Месье Десерней остановился и помог решить нашу проблему. Он вместе с кучером подогнал упряжь, и все было в полном порядке, мы снова могли продолжить путь. Поставьте передо мной препятствие на хорошем скакуне, и я составлю план его точнейших реакций до последнего полудюйма, но лошадь в упряжи для меня загадка. Мы признательны за помощь, месье, поверьте. Только видеть, как вы обходитесь со своей собственной упряжкой, было само по себе удовольствием.

София внутренне сжалась от тона Эддингтона, но это было так ловко скрыто, что она задавалась вопросом, уловил ли его Десерней. Вместе с комплиментом в этом было тонкое осуждение всего в этом французе, что было чуждым англичанам. Помогать кучеру заботиться об экипаже джентльмена было ниже достоинства другого джентльмена. С другой стороны, езда в карете, запряженной четверкой лошадей, имела некоторое своеобразие. Неудивительно, что обувь Десернея была покрыта пылью! И неудивительно, что он выглядел так, будто принадлежал ко двору, хотя сидел за ее столом.

Он улыбнулся:

— Я был рад помочь.

— Почему вы управляли каретой сами? — спросил Гейдж. — Разве у Джолифа нет кучера?

Десерней ответил в своей шутливой манере:

— Я обучаю лошадей лучшим навыкам. Я вывел их сегодня рано утром и обнаружил, что у них плохие привычки. У нас была очень веселая пробежка по покрытым дорогам. Кстати, эти дороги, должно быть, очень грязны при плохой погоде?

— Ужасно, — подтвердил Джеральд Эддингтон. — Несомненно, вы слышали историю о человеке, который нашел шляпу на сассекской дороге.

Десерней отрицательно покачал головой.

Мисс Миллисент воскликнула:

— О нет, Джеральд, в самом деле!

Джеральд продолжал с дразнящей улыбкой:

— Он остановился, чтобы подобрать ее, и увидел, что под ней была голова. Когда он обратился к голове, выяснилось, что голова принадлежала фермеру, который увяз в грязи. Не раньше, чем он вытащил человека из грязи, он обнаружил, что парень сидел на спине лошади. Когда же они докопались до лошади, оказалось, что она жевала сено с задней части телеги…

Все засмеялись этой старой шутке, Десерней более благосклонно, чем все остальные. Затем Себастьян Кул повернулся к Софии и сказал:

— Это напоминает мне о другом происшествии. Вы получили свою карету обратно целой и невредимой?

Она покачала головой.

— Еще нет. Они уверяют меня, что очень аккуратно проводят починку. Я увижу ее в свое время; ты же знаешь, «сассекские люди не подведут».

— А где произошел несчастный случай? — спросила миссис Эддингтон.

София посмотрела на нее; она была уверена, что все в Сассексе уже были в курсе этого со дня происшествия. За исключением Десернея, который пристально смотрел на нее.

— У брода, ниже Бирлингдина. Мы спускались с горки слишком быстро, и карета опрокинулась в воду.

Она решила не упоминать о Себастьяне, но он сделал это за нее.

— К счастью, я оказался рядом, поэтому пришел на помощь леди Гамильтон.

Проницательные серые глаза Десернея переместились на Кула. В них вспыхнул огонь. Точно такой же взгляд был у Жака, когда он только вошел в дом и обнаружил ее мило беседующий с Кулом у подножия лестницы. У Софии возникло мрачное предчувствие. Если они оба вобьют себе в голову, что являются соперниками, она не сможет контролировать ситуацию, она была беспомощна, чтобы улаживать такие вещи. К счастью, подали десерт — традиционный пудинг с фруктовым соусом, запеченные яблоки из ее запасов и фруктовое желе. Гости начали восхищаться вкусом блюд и изысканностью их украшения желтым первоцветом, зелеными листьями мяты и белыми примулами. Все это было подано в белых фарфоровых тарелках, по форме напоминающих раковины гребешка.

Она наблюдала, как перед Десернеем поставили по кусочку каждого лакомства, и подумала: привык ли он к такого рода питанию в своем фамильном замке на «маленькой собственности» у реки Вире? Он поймал ее взгляд, и на секунду ей показалось, что вспышка солнечного света осветила обеденный стол, ослепляя ее. У Софии возникло безумное желание оказаться наедине с ним, и оно было таким сильным, что она сидела совершенно неподвижно, не обращая внимания на разговор, происходивший вокруг нее. Когда сэр Генри потребовал к себе внимания, она почувствовала просто негодование, которое, она была уверена, отразилось на ее лице. Вовремя поняв, что это было ужасно нетактично по отношению к стеснительному человеку, она изо всех сил попыталась как-то загладить свою оплошность. Трапеза подходила к концу.

Перед тем как подали кофе, вниз привели Гарри. Когда он делал круги по гостиной, разговорчивый и обаятельный, она с гордостью смотрела на его радостное открытое лицо. Он подошел к ней, взял ее за руку, притянул к себе и сказал громким шепотом:

— Угадай, что? У меня есть что-то, что я хочу показать тебе. Но Мод говорит, что пока я должен держать это в секрете и показать тебе в другое время. Ты хочешь узнать это сейчас?

Она посмотрела в живые карие глаза сына, и сердце ее упало: он понял, как использовать игрушечную пушку.

— Позже, дорогой, когда все уйдут. Ты можешь показать мне потом.

Он был разочарован, но кивнул послушно и позволил ей отвести его поздороваться с миссис Эддингтон, любимчиком которой он был. Десерней стоял рядом и наблюдал, и у Софии возникло нелепое желание, чтобы он и мальчик повернулись друг к другу и возобновили дружбу, которая, кажется, зародилась днем ранее. Но они поприветствовали друг друга достаточно официально, и Гарри пошел дальше разговаривать с другими людьми, пока его опять не отвели наверх.

Когда пришло время музыки, все бурно выражали желание, чтобы София сыграла на арфе, но ее нервное напряжение было столь велико, что она отказалась. Миссис Эддингтон не поверила в искренность ее отказа и настаивала, но полковник Кул помог ей и попросил разрешения послушать игру на фортепьяно мисс Миллисент. Когда пьеса была закончена, он объявил, что репутация юной леди в качестве пианистки и певицы не была преувеличена. Неожиданно образовалась маленькая группа исполнителей, в которой все очень хотели развлекать гостей.

Несомненно, Себастьян Кул обладал огромным очарованием, не только благодаря его симпатичному лицу и телосложению, но и той легкости, с которой он всегда, казалось, находил подходящий способ что-либо сказать или сделать. Он не раз приходил ей на помощь в течение всего дня, и София была ему благодарна. Она тоже не могла не чувствовать его привлекательности, однако не вызывавшей такого сильного и опасного притяжения, которое овладевало ее, когда она встречалась глазами со взглядом Жака Десернея. К своему ужасу она осознавала, что вполне могла бы променять общество Кула и всей этой толпы на одну секунду наедине с импульсивным виконтом де Сернеем.

И, в конце концов, этот момент должен был наступить. Музыка смолкла, разговор за кофе ослабел до сонного жужжания, послеполуденные тени на аллее удлинились, и гости начали разъезжаться. Наконец в вестибюле остались только она и Себастьян Кул. Через открытую дверь они смотрели на карету Эддингтонов, удалявшуюся между рядами статуй, гравий мягко разлетался из-под копыт прекрасно ведущей себя упряжки.

София могла сказать наверняка, что он не хотел уходить:

— Прежде чем я уйду, пожалуйста, назовите день, когда я могу вернуть частицу этого восхитительного гостеприимства, леди Гамильтон. Не будете ли вы так любезны навестить меня в следующий вторник во время ужина?

Она кивнула и улыбнулась.

— Ты очень любезен.

— Я не уверен, что смогу собрать такую компанию, но ты простишь бедного холостяка за это. Кстати, обязательно возьми с собой мальчика, если хочешь.

— Спасибо, — сказала она более тепло.

— Не за что.

Серый гунтер Себастьяна уже стоял перед дверью, но он все еще медлил.

— Где месье Десерней? Я не видел, чтобы он уезжал.

— Понятия не имею.

Это было правдой. Она отчаянно хотела, чтобы Десерней остался после того, как все остальные уйдет, и так настойчиво пыталась скрыть это желание от всех своих отбывающих гостей, что избегала говорить с ним. Это означало, что каким-то образом она полностью потеряла его из виду. Стоя вместе с Себастьяном Кулом на верхней площадке лестницы, она едва слушала то, что он говорил. Ее преследовала мысль, что Десерней мог каким-то образом ускользнуть в своей непредсказуемой манере, неправильно истолковав ее беспокойство и напряжение как пренебрежение. Ею не только овладела мысль, что он преследовал ее, в действительности она сама этого хотела. А что, если по горькой иронии он выбрал именно этот момент, чтобы прекратить свое преследование?