Княгиня Ольга. Истоки

Послышался треск рвущейся ткани. Ярослав растерзал полотно на своей левой руке так, что рубаха оголила загорелое предплечье, и секундой позже протянул кусок одеяния подруге вместе с небольшой деревянной баклагой с пояса воина.

Руки Ольги задрожали, когда она смочила ткань водой из фляги. Дочь Эгиля осторожно, стараясь не навредить “боярину”, промокнула его лоб и брови влажной тряпицей, убирая с них грязь и засохшую кровь. Сердце гулко стучало в груди, когда она отчаянно попыталась вспомнить, как её учила оказывать первую помощь матушка. К её облегчению, детские знания оказались сильнее волнения и страха, и старания работающей сейчас у печи дома Жданы не прошли даром.

Ярослав бережно приподнял руку незнакомца с крупной раной, зияющей сквозь дыру: окруженная неровными краями и хаотично торчащими льняными нитями остатков рубахи, алая впадина напоминала отдалённо зев какого-то чудовища. Ольга нервно сглотнула. Вид крови, откровенно говоря, её пугал. Тонкие хрупкие пальцы пальцы вновь мелко задрожали, когда она как могла стала перевязывать раны воина, но благодаря присутствию рядом возлюбленного первоначальный страх уступил место решимости помочь несчастному незнакомцу.

Спустя некоторое время Ольга, наконец, смогла забинтовать раны боярского сына, насколько это было в её силах. Варяжка почувствовала облегчение и лёгкую гордость за то, что смогла помочь раненому витязю, и устало откинулась на плечо сидящего рядом Ярослава. Тот встретил её довольной улыбкой. Она справилась. Она молодец.

Лежащий на траве раненый редко, но глубоко дышал, а к лишенному боли и тревоги бледному лицу начала приливать кровь, разнося по щекам румянец и саму жизнь. Удалось ли отвести от его груди чёрные крылья смерти?

Кар! Кар! Кар!

Металлический скрежет подобно выпущенной из натянутой тетивы стреле пронзил тишину лесной опушки.

Ольга вздрогнула и оробело подняла глаза к небесам: над зелёными просторами проскользнул смоляной тенью крупный ворон. Это ли та самая смерть? Или всего лишь воображение разыгралось?

От тревожных мыслей варяжку уберегла длань Ярослава, которая мягко легла на её макушку и принялась гладить по шелковым русым волосам. Девушка сомкнула веки и стала думать о более приятных вещах, например, вечернем приёме гостей.

— До Лыбуты пешими — три версты, друг наш так и спит. Видно, снятся ему пиры с медовыми реками да девицами красными, вот и не торопится приходить в себя.

— Ярослав!

— А что? Может, благое это дело. Пущай ими любуется, а не на мою любушку смотрит…

Вторая рука молодца потянулась к смарагдовому ковру трав и сорвала стебель седмичника, пока взор его внимательно изучал одеяние спасённого ими человека.

— До Великой — меньше половины версты. Челн твоего тятеньки всё ещё там, на переправе?

Золотые бляхи на поясе пришиты со знанием дела, открепить их от сделанного мастерами произведения искусства будет не так просто. Забрать весь наборный пояс, не привлекая внимания возлюбленной — ещё сложнее.

Ольга кивает. Лодка семьи действительно со вчерашнего вечера была в самом широком месте реки, где отец время от времени ставил сети на рыбу. Не мог же хлебосольный Эгиль не позаботиться о гостях и оставить тех без пары-тройки сочных линей!

Шуйца Ярослава бережно убирает с виска возлюбленной непослушную прядь, правая же рука вставляет в волосы у уха похожий на снежинку холодно-белый цветок. Ольга улыбается, обнажая прекрасные ямочки на порозовевших щеках, а серые глаза девицы блестят от волнения и радости.

Она делает глубокий вдох, ощущая мягкость цветочных лепестков и пальцев Ярослава на своей коже и волосах. Аромат седмичника столь же сладок и тягуч, как разлившееся где-то в глубине груди варяжки чувство. Ольга закрывает глаза на мгновение, наслаждаясь моментом и лелея нежный жест своего возлюбленного.

— Доставим его до переправы. Там на лодке немного проплыть, и будем уже в деревне, а до твоего двора — рукой подать, — голос Ярослава звучит одновременно вкрадчиво и жёстко.

Не смея открыть глаза и нарушить момент искренней сердечной близости между ними, девушка нежно целует Ярослава в щеку в знак благодарности за белоснежный седмичник.

Одной рукой соседский молодец прижимает её к себе и вдыхает запах волос любушки, смешавшийся с цветочным ароматом.

Второй — зажимает в кулаке серебряный перстень с выгравированным на нём соколом, что пикирует вниз со сложенными крыльями за добычей. Добыча теперь есть и у него.