Возлюбленная леопарда

Вилли показалось, что в глазах Фокомберга промелькнул страх, но не меньшую тревогу испытывал он сам. Не в силах долее смотреть, как Ричард губит свое будущее и, возможно, жизнь, он вскричал:

– Остановите их! Если они подерутся и кто-нибудь будет убит, лорд Дарли отменит состязания.

Полупьяная толпа понимающе зарокотала. Турниры и гак уже были осуждены Церковью. Если здесь прольется кровь, то появится лишний повод запретить их любимое зрелище. Завсегдатаи таверны с беспокойством смотрели на двух воинственно настроенных рыцарей. Но Ричард вынул нож, и не нашлось ни одного смельчака, который бы удержал его.

Нож сверкнул, поблескивая в неясном свете, как серебристая рыба. Фокомберг отпрыгнул назад, страх придал его и без того бледной коже мертвенную белизну. Он сделал легкий, едва приметный кивок головой, и группа мужчин грозной волной нахлынула из-за его спины. Ричард был окружен.

Черный Леопард смерил противников презрительным взглядом, затем холодно и безжалостно посмотрел на Фокомберга.

– Трус, говоришь? Я покажу тебе труса – десять на одного.

Из толпы наблюдающих раздался ропот, недружелюбный и насмешливый. Краска бросилась в лицо Фокомберга, его всего передернуло от злобы.

– Схватить! – прошипел он.

Вилли протолкался вперед, но успел только увидеть, как Ричард скрылся в сумятице молотящих кулаков и озверевших физиономий. Через несколько минут три человека держали Ричарда с заломанными назад руками, его нож исчез, а в глазах крутились черные водовороты ненависти.

– Повстречайся мне на турнире, подонок. Я тебе покажу! – насмешливо сказал Ричард, несмотря на свое положение.

Фокомберг скривил рот, но ничего не ответил и отрывисто кивнул своим людям, которые тут же освободили Ричарда и последовали за хозяином к выходу.

Вилли наконец смог пробраться к другу. Тот с презрением смотрел на дверь, баюкая на груди раненую руку, по которой темной струйкой сбегала кровь.

– Господи, это всего лишь царапина, Вилли. Завтра я даже не вспомню о ней.

Ричард лежал на подстилке около огня, в то время как один из слуг де Лэйси втирал в его спину гусиный жир. Вилли угрюмо смотрел на друга. Рана была неглубока, но в самом неудачном месте – пострадала ладонь правой руки, в которой Ричард должен держать на состязании меч и тяжелое копье. Совершенно ясно, что ножевое ранение ослабит его хватку.

– Тебе не следовало ввязываться, Ричард. Ты нажил опасного врага и получил увечье, – вот и все достижения.

– Не мог же я стоять и выслушивать, как этот надутый мешок с дерьмом оскорбляет тебя. Вилли покачал головой.

– Тебе нужно научиться не обращать на это внимания. Я ведь не могу себя изменить, так что всегда найдется тип вроде Фокомберга, который не откажет себе в удовольствии наговорить мне гадостей.

– Но он назвал тебя трусом! Вилли пожал плечами.

– В его представлении мужчины, подобные мне, отклонившиеся от истинного пути, принадлежат к особому, более низкому роду. Я с детства привык к этому.

– Ничтожный негодяй! Встреться он мне на турнирном поле – и тогда посмотрим, кто окажется трусом!

– Этого, к счастью, никогда не случится, Ричард. Тебе нужно заботиться о собственной репутации. Если ты еще раз выступишь в качестве моего защитника… – Вилли запнулся. – Люди могут сказать, что ты и я…

Ричард твердо взглянул на Вилли.

– Ничтожные, болтливые дураки.

Шлепки ладоней слуги о гладкую, умащенную спину Ричарда громко раздавались во внезапно наступившей тишине. Любовные вкусы Вилли никому из них не хотелось обсуждать вслух.

– Разреши мне позвать кого-нибудь осмотреть твою руку, Ричард. Я хочу убедиться, что не нужно накладывать швы.

– Швы?! – Ричард резко приподнялся. – Ради Бога, Вилли. Я же сказал, это всего лишь маленькая царапина.

– И все же… Было бы лучше, если бы ее осмотрели. Я спрошу прислужницу, нет ли поблизости врача…

– Врача?! Ты, должно быть, сумасшедший! Я не позволю ни одному из этих кровопийц даже приблизиться ко мне раньше, чем буду лежать на смертном одре. – Легкая улыбка пробежала по его губам. – Но в любом случае стоит пригласить сюда служанку. У меня нестерпимая боль в паху, и требуется внимательный осмотр.

Вилли расхохотался.

– Ричард, ты неисправим. Я знаю, что ты попросишь еще для облегчения боли. Это – мех с вином. Давай немного отдохни. У тебя завтра состязания.

Ричард перевернулся на продавленной постели и почувствовал боль в руке. Он размотал тряпичную повязку и осмотрел ладонь. Рана была чистой, не загноилась, но все еще ныла. Мысль, что в израненной ладони придется сжимать копье, не доставляла никакого удовольствия.

Он повел плечами, стряхивая утреннюю скованность, и попытался прогнать одолевавшие сомнения. Победить в сегодняшних состязаниях необходимо, и больная рука не должна нарушить его планы. Раньше он сражался и с более тяжкими увечьями, а теперь, когда может осуществиться мечта всей жизни… Земля, своя земля.

Легкая дрожь пробежала по спине, когда он представил богатый хутор неподалеку от Тэдбери. Он уже как будто видел все это: собственный небольшой, но внушительный замок и вокруг плодородные поля, поблескивающие золотом на солнце, овцы, мирно пасущиеся на лугу, и стадо коров у реки. Осенью дары его плодоносных земель до отказа заполнят дюжину крепких телег, которые поедут на рынок. В обмен он получит золотые монеты, а золото потратит на покупку самых изысканных вещей, которыми и обставит замок.

Ричард вздохнул. Он всю жизнь мечтал о собственном владении, которое возместило бы опасности и унизительную солдатчину, все эти ненавистные годы, когда необходимо было считаться с мнением пустых, ничтожных, тупых людей, ставивших себя выше его; возместило бы даже одинокое детство без отца.

Он крепко сжал руку, упрямо не обращая внимания на пронзительную боль. Он как никогда был близок к достижению давней цели и не может не победить.

Ричард подъехал, когда на турнирном поле завершалась подготовка к состязаниям. Повсюду виднелись повозки и балаганчики, принадлежащие разносчикам мелких товаров и фермерам. Через несколько часов они будут предлагать куски запеченной телятины, пироги с мясом, колбасу, эль, молоко и воду ораве зрителей. На одном конце длинного овального поля рыцари, их помощники и лошади вперемешку толпились около ярко разукрашенного павильона, в то время как на другой стороне прислужники наводили окончательный лоск на огороженной деревянными перилами и украшенной балдахином территории, где рассядется знатная публика. Ричард бросил презрительный взгляд на ряды деревянных сидений, покрытых золотой и пурпурной материей. Фокомберг будет, возможно, следить за соревнованиями именно отсюда, подложив бархатную подушку под свой худосочный зад. И у него хватило наглости назвать Вилли трусом!

Ричард направился к палатке, над которой развевалось темно-красное знамя с вышитыми золотыми драконами. Он будет, как всегда, сражаться под стягом Дьямонта. И это пока все, чем он может отблагодарить семью, давшую ему шанс стать рыцарем.

В палатке грум чистил его огромного боевого коня Султана. Юноша улыбнулся, приоткрыв небольшую щелочку между передними зубами.

– Прекрасный день для боя, господин.

Воин кивнул. Его охватило непривычное волнение. Обычно он не нервничал перед состязаниями и затруднялся объяснить свое нынешнее состояние. Возможно, эти соревнования значат для него слишком много.

Он подошел к груде доспехов и оружия, сваленных неподалеку от входа, пихнул ее носком сапога, наклонился и вытянул огромное копье, с которым предстояло начинать поединок. Длинное и чудовищно тяжелое. Он взвесил его на правой руке, превозмогая тут же возникшую боль. Ничего, в перчатке будет гораздо лучше. Да и потом, какое значение имеет боль – он все равно победит.