Красавчик Саша

* * *

На протяжении многих лет, после того как Александр Стависский стал чрезвычайно крупным дельцом, проворачивающим грандиознейшие финансовые аферы, его пытались засадить за решетку 19 раз, но так и не смогли. Запросы полицейских комиссаров тонули где-то наверху, так и не будучи ни разу переданными в суд. Однако причина данного обстоятельства кроется не только в том, что Стависский ублажал высших чиновников кипами ассигнаций и пухлыми пачками чеков.

Все было гораздо сложнее и неизмеримо пикантнее. Дело в том, что Стависский (до того мелкий жулик, за коим рьяно, но безуспешно охотилась уголовная полиция) позарез стал необходим Третьей республике и посему должен был пребывать неизменно на свободе, где преспокойненько и пребывал. Он являлся персоной неприкосновенной, в том смысле, что уголовная полиция не смела к нему даже прикоснуться.

А причина тому была вот какая, хоть и весьма неожиданная. Оказывается, «красавчик Саша» состоял на службе не где-нибудь, а в самой «Сюрте Женераль», то бишь в службе безопасности, которая занималась обезвреживанием иностранных шпионов на территории Франции. И принес он этой службе немалую пользу, получив, кстати, в награду за целый ряд сделанных им разоблачений серебряные шпоры.

Разве могла обычная «уголовка» тягаться с «Сюрте Женераль»? Нет, конечно: никоим образом. «Сюрте Женераль» — это поистине великолепное, даже гениальное прикрытие для грандиозных финансовых афер (правда, как выяснилось, лишь до поры до времени). Хотя Саша начал сотрудничать с «Сюрте» тогда, когда он совсем не был еще даже мелким жуликом, зато у женщин, правда, уже пользовался колоссальным успехом, особливо у богатых американок.

Итак, уголовная полиция пыталась изловить «красавчика Сашу», а служба безопасности его истово охраняла. Ничего не скажешь: очень хитроумная, если не гениальная, комбинация, обеспечивавшая Стависскому легкое, непринужденное балансирование меж двух лагерей.

Но Саша не надеялся только на «Сюрте Женераль» и еще упрочивал комбинацию, раздавая нужным и даже как будто не очень нужным людям чеки — десятки, сотни, тысячи чеков — целые состояния.

Он покупал себе высокопоставленных «друзей» и записывал в них людей, которые просто могли пригодиться. Такой открытой, наглой коррупции Франция, кажется, еще не ведала. Мало того, что Саша устраивал совершенно немыслимые торги, — они еще и имели грандиозный успех.

Вот Стависский и гулял на свободе, фактически имея негласный статус персоны «нон грата». И руки у него были развязаны. И был он то ли почти депутат, то ли своего рода человек-невидимка. Так что комиссарам полиции, ведавшим финансовыми нарушениями, оставалось только локти кусать. Пока в Стависском позарез нуждалась «Сюрте Женераль», надежды уголовной полиции заполучить «красавчика Сашу» были совершенно несбыточны и даже, пожалуй, откровенно фантастичны.

Стависский, знавший в совершенстве несколько европейских языков, знакомился с туристами и особенно с туристками, заводя с последними бешеные романы, в ходе развертывания которых разоблачил не одного иностранного агента.

Однако особенно в «Сюрте Женераль» ценилось знание Стависским русского языка. Это был весьма значимый фактор в сочетании с тем, что Саша отнюдь не воспринимался как эмигрант, а скорее наоборот — как истый, до мозга костей, парижанин, каковым он и являлся.

Поначалу «красавчик Саша» за каждую добытую им «голову» или «головку» получал из секретных сумм агентурного фонда никак не менее трехсот франков. Но благодаря финансовым аферам немыслимо разбогатев, он к великой радости комиссара Байяра решительно отказался от наградных и стал работать исключительно ради собственного удовольствия. Из патриотизма, так сказать — французского, естественно, — и в надежде (чисто романтической), что служба безопасности в случае надобности сумеет защитить его от судебных инстанций, неуклонно пытавшихся посягнуть на Сашину свободу.

Серебряные шпоры Саша, правда, принял — еще бы! Это ведь столь почетно и неизменно служит предметом гордости. От Серебряных шпор граждане Третьей республики никоим образом не отказывались. Не было такого случая! Стависский велел прикрепить их серебряными гвоздиками к подставке из слоновой кости и прибить к стене в великолепном своем кабинете, который располагался в его громадных апартаментах в отеле «Кларидж».

Между прочим, Саша по личному указанию комиссара Байяра неизменно «пас» Исаака Бабеля (псевдоним Баб-Эль) — знаменитого писателя Страны Советов и по совместительству чекиста, во время наездов того из Москвы в Париж, и особливо летом 1933 года — кстати, последним летом в необыкновенно стремительной жизни Стависского. Он даже составил подробнейший дневник парижских встреч Бабеля, который (план, естественно) был в «Сюрте Женераль» оценен чрезвычайно высоко.

Из этого дневника стало ясно, что сей писатель встречался не только с деятелями русской эмиграции, но и с резидентами ОГПУ в столице Третьей республики. Так, Бабель, как оказалось, виделся неоднократно и с эсером Борисом Николаевским, и с режиссером Грановским, и с разведчиком-нелегалом Яковом Серебрянским, который скрупулезно собрал со всей Европы и держал при себе в Париже целый отряд похитителей и террористов («группа Яши»).

Однако Бабель заводил в Париже не только политико-литературные знакомства. Этот маленький, необычайно любопытный, плотоядный человечек был необычайно охоч до женского полу и амурился в Париже, хотя у него имелась законная супруга. Так вот Саша умудрился вычислить и зафиксировать имена и адреса большинства французских зазнобушек Бабеля (правда, совсем уж мимолетные связи установить не удалось, несмотря на то что писатель-чекист очень даже прибегал к услугам жриц наемной любви).

И еще Стависский регулярно и с феноменальным успехом «обрабатывал», ублажал жен и любовниц советских дипломатов и международных торговых работников из Советской России (содкомок — содержанок комиссаров), вводя их в самое лоно роскошного, развратного Парижа. Он был величайший мастер по части обращения со слабым полом вообще и особенно с наиболее требовательными его представительницами. Именно капризниц-то он и ублажал! Еще бы! Соблазнитель-профессионал самого высокого разряда…

Любопытно, что несколько раз Сашу даже видели в нескольких шикарных ресторанах Парижа и Довиля в обществе самой Наташи Трухановой. Эта знаменитая некогда русская балерина, которой посвящали свои опусы Сен-Санс и Массне, к тому времени была замужем за Алексеем Игнатьевым, бывшим графом, кавалергардом и военным агентом царского правительстве в Париже, официально ставшим работником советского торгпредства в столице Третьей республики и негласно — сотрудником ОГПУ.

Так что «красавчик Саша» у прелестной Наташи, может, что и выудил. Во всяком случае по ресторанам водил он Труханову явно не зря.

Кстати, совсем не исключено, что к гибели Саши каким-то образом может быть причастно и ОГПУ. А почему бы и нет? Он ведь представлял самую несомненную опасность и даже прямую угрозу для семейств советских дипломатов и торгработников! Наконец, он выведывал какие-то важные для «Сюрте» сведения. А ОГПУ — организация мстительная. Отчего бы и не отомстить?!

Да, помимо контактов с работниками советского торгпредства и их женами, Стависский как будто еще участвовал то ли как эксперт, то ли как переводчик в каких-то официальных франко-советских встречах. А на самом деле — с подачи «Сюрте Женераль».

Мне доподлинно известно из целого ряда изустных свидетельств, что «красавчик Саша» стал вдруг опекать дочь Сергея Николаевича Третьякова — водил ее по самым роскошным ресторанам, в оперу, накупил ей целый гардероб изысканнейших нарядов, регулярно снабжал деньгами — суммами немалыми.

Отец ее, бывший текстильный магнат и миллионер, в Париже бедствовавший, как и его дочь, был донельзя счастлив. Стависский, кстати, стал помогать и ему: известно чем — чеками. И ужинами кормил его: не где-нибудь, а в отеле «Кларидж». Снабжал спиртными напитками. А Сергей Николаевич Третьяков стал уже попивать и за дареный «шкалик» был готов на многое, чем Саша как раз и пользовался.

Надо сказать, что в белой эмиграции Стависского особо не жаловали. Зависть: слишком богат, слишком вхож во французские высшие государственные сферы. Однако подачками от него не гнушались. И как еще принимали! Целая очередь за Сашиными дарами выстраивалась — немалая.

Личность сего Третьякова заслуживает в рамках настоящего очерка особого упоминания, хотя бы краткого. Был он внуком и единственным наследником знаменитого Сергея Третьякова, купца и одного из основателей московской галереи.

Получив громадное состояние, что досталось от двух братьев Третьяковых, Сергей Николаевич сначала приумножил его своею женитьбой, взяв за себя дочь Саввы Мамонтова, а потом и своей плодотворнейшею работою, став ведущим текстильным промышленником России и главою московского биржевого комитета.

При Керенском Третьяков возглавил Высший экономический совет, в правительстве Колчака был сначала министром торговли, затем и заместителем председателя комитета министров, а также министром иностранных дел. Успел бежать от красных и тем спасся: председатель правительства был расстрелян вместе с Колчаком. (Впоследствии Сергея Николаевича казнили фашисты — как советского агента).

В эмиграции Третьяков, хотя и не сразу, начал бедствовать. И в результате стал платным осведомителем НКВД.

В НКВД, тогда еще ОГПУ, узнали, что дом номер 29 по улице Колизей, где несколько комнат занимал РОВС[7], принадлежит Третьяковым. Штаб РОВСа помещался на первом этаже, а второй и третий занимала семья, которую Третьяков к тому времени оставил.

Сергею Николаевичу его кураторы из разведки настоятельно предложили вернуться и занять две комнаты на втором этаже, прямо над кабинетами председателя РОВСа и канцелярией.

Под видом ремонтных рабочих советские агенты установили в помещениях РОВСа «петьки» — микрофоны, а в комнатах Третьякова — аппаратуру приема. Вот тут-то и началась для него настоящая работа, систематическая, неустанная и упорная.

Жатва была обильной. Вся деятельность РОВСа для разведки Советов оказалась видна как на ладони, что дало возможность арестовать на территории Советской России несколько десятков белогвардейских диверсантов, засланных РОВСом. Так фактически один человек смог надломить сопротивление белой военной эмиграции.

Выполнял Сергей Николаевич и другие задания НКВД. Но главным его делом являлось обеспечение операции «Информация наших дней».

При этом в парижской эмигрантской среде Третьяков явно оставался вне всяческих подозрений; председатель РОВСа генерал Кутепов был с ним очень любезен.

А вот в «Сюрте Женераль», судя по всему, знали истину. Третьяков не был арестован ею, но оттуда явно внимательно «присматривали» за ним. И тут естественно возникает вопрос: не через Стависского ли? Очень может статься — на начальном этапе, с 1929 по 34-й год. После гибели Стависского к этому делу должны были уже подключить других. Впрочем, прямых доказательств у меня не имеется.