Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Революционная столица также стала местом проведения многочисленных праздников революции. В Петрограде в марте 1917 г. всевозможные демонстрации под красным флагом, сопровождавшиеся музыкой и пением, проходили чуть ли не ежедневно. Поводом к этому служили самые разнообразные события. Под «Марсельезу», например, было возобновлено в столице трамвайное движение, прерванное в дни революции, вагоны украшались красными флагами и революционными плакатами. Шествия к Таврическому дворцу и военные парады, политические митинги и демонстрации в течение нескольких недель поддерживали эту праздничную атмосферу. Социолог П.А. Сорокин вспоминал: «И в Москве, и в Петербурге население радуется и веселится, как на Пасху… „Свобода! Священная свобода!“ — кричат повсюду и везде поют песни»[123]. Подобные праздничные, «пасхальные» настроения нашли отражение и в наивных стихах поэта-любителя, предложившего своеобразное развитие концепции «Москва — третий Рим»:

…Россия вся в сиянье солнца —Наш Петроград — четвертый Рим.Эй! Гряньте «Марсельезу» звонкоСвободного народа гимн[124].

Но важнейшей и самой крупной манифестацией после Февраля явились похороны жертв революции в Петрограде 23 марта, которые фактически стали главным праздником победы над самодержавием. Похороны сыграли огромную роль в утверждении культа «борцов за свободу», который занимал важнейшее место в субкультуре революционного подполья, а после революции становился фактически и новым государственным культом. Торжественные перезахоронения героев революции 1905 г., погребения участников местных восстаний и похороны земляков, погибших в столице во время революции, имели место и в других городах.

К 1917 г. в российской революционной политической традиции уже сложился своеобразный обряд «красных похорон» и «похоронных демонстраций»[125].

Церемония включала в себя и религиозные православные обряды, и использование революционной символики (красные флаги, революционный похоронный марш). Во время «праздников свободы» в 1917 г. также имели место впечатляющие религиозно-политические демонстрации. Вновь и вновь звучала пасхальная тема воскрешения России в результате смерти мучеников революции. Павшие «борцы за свободу» нередко даже сравнивались с Христом: «Кровью их священной жертвы она (Россия) воскресла из мертвых»[126].

В Кронштадте похороны участников революции состоялись 7 марта, гробы с телами погибших были торжественно перенесены в огромный Морской собор, где состоялась церемония отпевания. Однако в храм были внесены и революционные красные флаги. Но, как уже отмечалось, в ходе церемонии возник конфликт между некоторыми священнослужителями и матросами. По некоторым данным, он был вызван призывом представителей духовенства к общенациональному примирению, что вызвало протесты ряда революционеров. Бывший моряк С.И. Сажин вспоминал: «Во время полугражданских похорон… один дьякон выступил, чтобы расстрелянных монархистов также похоронить. Товарищ Железняков снял с себя сумку с патронами и избил ею дьякона, которого тут же отправили в поликлинику»[127]. Важно отметить, что согласно этому свидетельству протест революционного моряка был вызван не самим фактом участия духовенства в «полугражданских» похоронах, а призывом священнослужителя, который и не был политическим, но в обстановке того времени прочитывался как выражение сочувствия «слугам старого режима». Во всяком случае и впоследствии депутаты одного из самых революционных Советов страны уделяли внимание религиозным церемониям. Вначале июня 1917 г. Исполнительный комитет Кронштадтского совета даже предоставил автомобиль архиепископу Петроградскому Вениамину, который должен был отслужить торжественную панихиду на братской могиле борцов за свободу[128].

В Гельсингфорсе похороны двух участников революции состоялись 17 марта, их церемониал был тщательно разработан Исполнительным комитетом Гельсингфорсского совета. Руководство церемонией возлагалось на капитана 1-го ранга А.А. Ружека и представителей Исполнительного комитета, распорядителей отличали большие красные ленты. В этот день в финляндской столице закрылись все магазины и предприятия, были отменены занятия в учебных заведениях, прекращено трамвайное движение. В 12 часов, после выстрела дежурного корабля, гробы вынесли и установили на колесницы. За ними несли венки и большой красный флаг с надписью «Вечная память борцам за свободу». Затем шли члены Исполнительного комитета, сопровождаемые почетным караулом трех родов войск — от моряков, пехотинцев и артиллеристов, каждый со своим оркестром. По оценкам местного Совета, возможно, завышенным, в похоронах участвовало 120 тыс. человек[129]. В этот день состоялись торжественные манифестации и в других городах Финляндии, в которых были дислоцированы российские войска. Их порядок определялся приказами начальников соответствующих гарнизонов[130]. Гельсингфорсским советом была создана специальная комиссия по увековечиванию памяти павших борцов за свободу, которая объявила конкурс на создание памятника павшим героям революции в столице Финляндии. Однако представители Петроградского общества архитекторов, привлеченные в качестве экспертов, забраковали все представленные проекты. Тогда в сентябре был объявлен второй конкурс[131].

Однако похороны жертв революции, состоявшиеся в Петрограде, отличались и масштабами, и своим характером.

Уже 5 марта Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов постановил назначить похороны на пятницу 10 марта. Этот день объявлялся «днем воспоминания о жертвах Революции и всенародным праздником Великой Русской Революции на все времена». Предполагалось увековечить память погибших созданием монумента. Было решено организовать «всенародные и общегражданские» похороны, без церковного обряда, каковой должен был быть совершен родственниками убитых, по их убеждениям (просьбы представителей православного духовенства об участии в церемонии были отклонены Советом). В похоронах жертв революции должно было участвовать все население столицы и войсковые части Петроградского гарнизона в полном составе, со своими знаменами и оркестрами.

По вопросу о выборе места захоронения разгорелись дискуссии. Идея похорон на каком-либо уже существующем кладбище была отвергнута — все участники дискуссии считали, что захоронение должно стать особым памятным местом. Некоторые депутаты Петроградского Совета, прежде всего солдаты, предлагали Марсово поле — традиционное место военных парадов, расположенном в центре города; на Марсово поле выходили и казармы гвардейского Павловского полка, одна из рот которого 26 февраля 1917 г. первой восстала против старого режима. Склеп жертв революции планировалось разместить под огромной колонной. Рядом предлагалось воздвигнуть «по всем правилам науки, техники и искусства» огромное здание для российского парламента, которое должно было стать центром управления страной. Грандиозный вход в здание парламента, обращенный к Неве, предполагалось украсить статуями видных деятелей Российской революции. Депутаты предлагали и другие места, связанные с революцией, в том числе Казанский собор, Знаменскую площадь (совр. пл. Восстания). Но все же «громадное большинство» делегатов, и особенно делегаты-рабочие, высказалось в пользу Дворцовой площади, ибо на этом «плацдарме встречи двух миров — аристократии и демократии» «не раз проливалась кровь народа за идею освобождения». Делегаты, разумеется, подразумевали «кровавое воскресенье», памятный расстрел рабочей манифестации 9 января 1905 г.[132]

Идея была поддержана Обществом архитекторов-художников, которое делегировало Е.Ф. Шреттера, Л.В. Руднева, А.Л. Шиловского и С.В. Домбровского в Петроградский совет. Совет поручил им разработать необходимый проект, план которого уже был готов к 7 марта. Согласно плану, братскую могилу предполагалось расположить в западной части площади, а на месте Александровского сквера, предназначенного этим проектом к вырубке, создавалась новая Площадь Свободы. Этот план был одобрен и Петроградским советом, и Обществом архитекторов-художников[133].

Ко дню 10 марта готовились по всей России, во многих городах именно на этот день были специально назначены «праздники свободы», «праздники революции». Проходили манифестации, митинги, парады, во многих местах были отслужены и публичные молебны. Всевозможные торжественные мероприятия состоялись в этот день в Аккермане, Архангельске, Астрахани, Бендерах, Бердичеве, Боровичах, Бузулуке, Бухаре, Екатеринославе, Иркутске, Казани, Канске, Керчи, Киеве, Кишиневе, Красноярске, Кушке, Одессе, Омске, Орле, Ревеле, Рыбинске, Самарканде, Ташкенте, Термезе, Тирасполе, Тифлисе, Чарджуе, Черновцах и других населенных пунктах. В некоторых городах в этот день не производились работы. В Керчи же, напротив, местный Совет заявил, что день 10 марта «должен праздноваться ежегодно всей Россией», однако, вместе с тем, призвал всех оставаться на своих рабочих местах. В Одессе также решили работы не прерывать[134].

Организаторы некоторых праздников революции пытались использовать пребывание в городах почетных гостей для придания митингам и шествиям большей торжественности. Так, в Сретенске на день праздника 10 марта специально задержались бывшие каторжане, возвращавшиеся из Сибири. Во время праздника они стояли на специальной площадке рядом с городским духовенством. Возможно, присутствие «борцов за свободу» повлияло на настроения десятитысячной толпы, и во время пения «Вечной памяти» началась массовая истерика. Завершением же праздника стали торжественные проводы бывших каторжан на вокзале[135].

В этот день «праздники свободы» проходили не только в больших городах — различные демонстрации состоялись в деревнях и селах, фабричных поселках и казачьих станицах. Запись за этот день в одной из церковных летописей гласит: «Революционный комитет… решил назначить на 10 марта праздник революции и приурочить к этому времени совершение благодарственного молебствия. <…> На площадь Вознесенского собора пришли войсковые части с революционными плакатами и многочисленная толпа народа во главе с Революционным комитетом. По окончании молебствия члены Революционного комитета в речах к народу и войскам осветили значение революции, после чего с плакатами и музыкой войска и народ проходили по улицам станицы»[136].

Однако в самом Петрограде похороны 10 марта не состоялись: в последний момент выяснилось, что к назначенному сроку невозможно сделать все необходимые приготовления. Кроме тога организаторы похорон опасались и повторения катастрофы Ходынки, известной трагедии, случившейся во время коронации Николая II, которая стала зловещим символом его царствования. Наступление «царства свободы» должно было ознаменоваться грандиозной и великолепно организованной церемонией. Срок ее не раз переносился, наконец была назначена окончательная дата — 23 марта. Появились и возражения против места похорон — организаторов беспокоили почвенные воды, проходящие под Дворцовой площадью. Выдвигался также аргумент, что братские могилы нарушат цельность знаменитого архитектурного ансамбля Дворцовой площади. Комиссия по делам искусств, в которую, в частности, входили А. Бенуа, И. Фомин, Н. Лансере, М. Добужинский, И. Билибин, Е. Нарбут, К. Петров-Водкин, А. Тихонов и М. Горький, выдвинула свои проекты. После очередного обсуждения комиссия предложила избрать местом захоронения либо Казанскую площадь, «являющуюся местом многократных выступлений в пользу освобождения», либо Марсово поле, «где раздались первые выстрелы, возвестившие начало великой революции». На заседании Совета эти аргументы привел Максим Горький, высказавшийся за захоронение на Марсовом поле. Первоначально его предложение было отвергнуто, депутаты продолжали поддерживать план захоронения на Дворцовой площади. Но затем Петроградский Совет в конце концов все же решил остановить свой выбор на Марсовом поле, к этому призывали и различные художественные организации Петрограда[137].