Фритьоф Нансен: Миссия в России

Предпосылки и начало работы Миссии Нансена

Еще до обращения В. И. Ленина, 13 июля 1921 г., писатель Максим Горький разослал иностранным общественным деятелям телеграммы, в которых просил «всех честных людей Европы и Америки» о продовольственной и медицинской помощи. Среди тех, кому написал Горький, был норвежский ученый, полярный исследователь и филантроп Фритьоф Нансен. Защитив докторскую диссертацию по зоологии, Нансен в 1888-1889 гг. пересек с востока на запад на лыжах Гренландию, а в 1893-1896 гг. предпринял попытку покорить Северный полюс. Попытка не удалась — Нансен не дошел до полюса всего 400 км, но знаменитый дрейф «Фрама» принес ему мировую известность и сделал признанным в мире специалистом по полярным исследованиям [65; 66; 71; 182].

В 1905 г. Нансен сыграл большую роль в обретении Норвегией, находившейся под протекторатом Швеции, независимости. В 1906-1908 гг. он был послом Норвегии в Великобритании, а в 1920 г. стал делегатом от Норвегии в Лиге Наций и комиссаром по репатриации военнопленных.

Осенью 1913 г. Нансен впервые побывал в России, куда приплыл на торговом корабле норвежского бизнесмена Йонаса Лида через Карское море для исследования торгового пути по Енисею. Далее по суше ученый добрался до Красноярска, Хабаровска и Владивостока. Проехав на поезде через всю Сибирь, Урал и Поволжье, прибыл в Санкт-Петербург, где был избран почетным членом Петербургской академии наук. На протяжении всего пути ему оказывали торжественные встречи. Нансена поразили красоты русской природы, впечатлил талант и способности народов, населявших Сибирь [140; 67; 71]. С тех пор он считал Россию перспективной страной, которую невозможно отрезать от Европы, и рассматривал ее как равноправного партнера Запада [68].

Весной 1919 г. министр торговли США, глава американской благотворительной организации АРА14 Герберт Гувер обратился к Нансену с предложением возглавить акцию по оказанию продовольственной помощи России. «У Нансена эта просьба сначала вызвала только испуг, — писал Гувер президенту США В. Вильсону. — Он повторял, что никогда не имел дела с таким большим количеством продовольствия, что у него нет опыта подобных переговоров, что он вовсе не любит большевиков» [171]. Однако в итоге Нансен согласился участвовать в работе, подписав письмо к Вильсону. Предполагая возможные серьезные проблемы с продовольствием, вызванные международной изоляцией России, он выступил за снятие с нее экономической блокады, установленной странами Антанты, и за возобновление ее отношений со странами Запада. Это, по его мнению, оказало бы благотворное влияние на экономику Европы и восстановление равновесия в европейском производстве и потреблении [68; 73]. Основным условием помощи было незамедлительное прекращение боевых действий на территории страны — с тем чтобы продукты могли дойти до адресатов. Но в России еще шла Гражданская война, поэтому проект остался неосуществленным.

В апреле 1920 г. Нансен под эгидой Лиги Наций приступил к работе по репатриации военнопленных, оставшихся в разных концах мира после Первой мировой войны. Многие из них не имели документов и средств для возвращения на родину. В ходе этой работы в 1920 г. Нансен приехал в Москву для переговоров с советским правительством об обмене военнопленными. В результате было выработано соглашение, по которому еженедельно на западной границе России проходил обмен военнопленными, благодаря чему 250 тыс. русских, бывших военнопленных, вернулись домой [85].

После роспуска Комиссии помощи военнопленным, с 20 августа 1921 г., Нансен занимал в Лиге Наций должность Верховного комиссара по делам русских беженцев, оказавшихся за границей после свержения в России монархии. Он выдвинул идею создания специального паспорта, получившего в историографии название «нансеновского». Этот документ легализовал пребывание человека в чужой стране и способствовал получению социальной помощи. К началу 1930-х годов «нансеновский паспорт» был признан 51 страной мира [84; 139], но изначально был придуман именно для русских беженцев. Ученый одновременно занимался вопросом русских беженцев и оказанием помощи голодающим Советской России.

В августе 1921 г. в Риге представители советского правительства начали переговоры с руководством АРА о помощи голодающим. О своем желании помочь заявил и Международный Красный Крест. Представитель Швейцарского Красного Креста Эдуард Антон Фрик встретился в Риге с советской делегацией. В итоге 16 августа на заседании Лиги Наций в Женеве, собравшей представителей 13 государств и отделений Красного Креста, был создан Международный комитет помощи голодающим России (МКПГ)15. Нансен на конференции не присутствовал, его представлял соратник по Лиге Наций Филипп Ноэль-Бейкер [77]. Нансена и Гувера заочно избрали Верховными комиссарами — руководителями этого Комитета, но Гувер отказался от поста, пояснив, что, являясь членом правительства США, он не может состоять в иных официальных организациях.

Международный комитет помощи голодающим был самостоятельной организацией, оказывающей помощь голодающим, а также курировал работу других международных благотворительных организаций, откликнувшихся на эту трагедию. Их насчитывалось около 30, не считая частных дарителей16 (см. также [73; 99; 102; 172]). Это число не было стабильным, поскольку в ходе работы к МКПГ примыкали все новые организации; некоторые благотворители, напротив, впоследствии выходили из его состава. В частности, МКПГ курировал работу Международного союза помощи детям (МСПД), квакеров (Общество друзей), германского, голландского, датского, итальянского, сербского, французского, чехословацкого, шведского, швейцарского, эстонского отделений Красного Креста, Итальянского комитета помощи детям и других (приложение I)17 (см. также [35; 61, 13 октября 1921 г.; 64, № 2; 172]). Квакеры подразделялись на английских и американских: американские вошли в состав АРА, английские примкнули к Нансену. С 1 ноября 1922 г. квакеры и МСПД вышли из состава Международного комитета помощи голодающим и действовали уже самостоятельно, поэтому их деятельность с указанной даты в рамках данного исследования не рассматривается.

Нансен создал также две благотворительные организации — Европейской помощи студентам и Нансеновской помощи работникам интеллектуального труда. Они снабжали учащихся и преподавателей продовольствием, одеждой, учебными пособиями и спортивным инвентарем для занятий физкультурой, лабораторными инструментами и оборудованием, присылали в вузы фильмы о достижениях западной медицины, помогали советским ученым наладить контакты с зарубежными коллегами и публиковали их труды за рубежом18. Каждая из организаций имела свой район деятельности (см. приложение 1) и размер среднесуточного пайка, выдаваемого голодающим. Например, паек Германского Красного Креста содержал 1412 калорий, Шведского — 1348, Голландского — 1259 калорий, Европейского союза помощи студентам — 1178 калорий; наименее калорийный паек (517 калорий) был у Швейцарского комитета помощи детям. Обед в столовой МСПД, по разным данным, содержал от 547 до 730 калорий19 [35]. После вступления Нансена в должность ряд представителей европейских стран и российская эмиграция, считавшие большевиков виновными в начале голода, сочли недопустимым совмещение им двух должностей — Верховного комиссара по борьбе с голодом в России и Верховного комиссара по делам русских беженцев. По их мнению, человек, занимающийся русскими беженцами, которые покинули родину из-за смены политического режима, не должен сотрудничать с советским правительством. Нансену удалось отстоять свою работу по помощи голодающим, заявив, что, если ему запретят заниматься ею, он откажется от должности Верховного комиссара по делам беженцев20.

Бытует мнение, что по сравнению с АРА, имевшей свой аппарат и богатый опыт международной помощи людям, пострадавшим от катастроф, у Нансена не было ничего, кроме личных качеств [17]. Нам это мнение кажется неверным. Конечно, в отличие от американцев, Нансен был менее подготовлен к подобной работе, но и не был дилетантом. Чтобы развернуть такую деятельность, одного энтузиазма и пламенного желания помочь было недостаточно, требовался опыт международной общественной работы, беспрекословный мировой авторитет и кристально чистая репутация. Одновременно с этим нужен был политически нейтральный человек, не высказывающийся негативно о советской власти, которому бы она доверяла. Нансен же был ученым с мировым именем и имел достаточно большой опыт дипломатической работы и сотрудничества с советским правительством и правительствами европейских держав, накопленный в ходе репатриации военнопленных и помощи русским беженцам.

Нансен не был поклонником коммунизма, но считал выбор политического строя внутренним делом государства. Ему нравились русский народ и русская культура, он верил в великое будущее России. Приход коммунистов к власти он рассматривал как закономерное явление сложившейся в России к 1917 г. ситуации: «Чем больше я вдумываюсь в положение России накануне революции, тем больше укрепляется моя уверенность в том, что установление умеренного конституционного правительства было психологически невозможным. От реакционного царизма положение должно было докатиться до коммунизма и диктатуры пролетариата» [68]. Размышляя о коммунизме, он отмечал, что при царском режиме было много несправедливости по отношению к простому народу, — и в конечном итоге это вылилось в установление советской власти. При этом он не идеализировал советский строй. В частности, Нансен считал неудачным опыт коллективной обработки земли, проводимый большевиками в первые годы после прихода к власти, при этом его воодушевлял нэп, вернувший страну к рыночным отношениям — важному шагу на пути восстановления российского хозяйства. «Та суровая искусственная форма, в которую коммунисты пробовали вложить русскую жизнь, была разбита под давлением крестьянских масс, — писал Нансен. — Денационализация и возвращение к нормальной экономической организации были вызваны требованием работников земли. Режим, в котором, впрочем, задыхалась вся нация, давил главным образом на крестьянина. Принужденный отдавать государству урожай своих полей, он, согласно коммунистическим принципам, должен был получать предметы фабричного производства и пользоваться бесплатно услугами коммунального производства. Но так как в действительности он не получал ничего или почти ничего, он с увеличивающейся настойчивостью стал требовать права свободно располагать, после уплаты налогов, продуктами своей работы» [68]. Нансен никогда не выступал с враждебными призывами по отношению к Советской России. Все это делало кандидатуру Нансена приемлемой для советских властей.

Нансен осознавал, что экономический упадок России и нарушение связей с западными странами оказывают негативное влияние и на экономику европейских держав: «Человек более-менее дальновидный не может допустить, что можно отрезать Россию от Европы и предоставить ее самой себе без того, чтобы это не оказало решительного влияния на благосостояние и будущее организма всей Европы» [68]. Он писал, что до Первой мировой войны Россия ежегодно экспортировала на мировой рынок 8,7 млн т зерна, что превышало суммарный вывоз зерна из Канады, США и Аргентины, от которых Европа получала весь экспортированный хлеб [68]. Поэтому невозможно исключить из мировой экономики такого важного игрока, как Россия, не почувствовав дефицита. Ученый не отрицал, что советское правительство несет долю ответственности за напряженность в отношениях между Востоком и Западом, но считал, что Европа не имеет права чинить препятствия для развития советской экономики и должна помочь победить голод [73]. Поскольку у европейских держав не может быть нормального будущего без возобновления отношений с Россией, помощь голодающим и участие в восстановлении ее экономики в перспективе выгодны самой Европе. В этом смысле родина Нансена — Норвегия могла подать пример остальным зарубежным странам. Хотя она и не имела официальных дипломатических отношений с Советской Россией, но уже с июня 1921 г. вела с ней торговлю через Архангельск [52]. Нэп же стал для Нансена показателем того, что советская власть открыта для сотрудничества с иностранцами, готова впускать их в страну и налаживать с ними экономическое сотрудничество. В нэпе он увидел перспективу развития внутренних и внешних рыночных отношений: «Из разговоров, которые я имел со многими советскими деятелями, я вынес определенное впечатление, что вопрос восстановления России и возобновления нормального товарообмена с заграницей занимает первенствующее место в их видах на будущее», — отмечал он в своей книге [68].