Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг

Уровни взаимоотношений европейских держав

Отдельно стоит сказать о Нидерландах. Дело в том, что в начале 1560-х Голландия устранилась из балтийской политики. Там начиная с 1555 года сложилась предреволюционная ситуация, а в 1566 году началось восстание против Испании, поэтому на первое место вышли внутренние дела.

Хотя Нидерланды и не были расположены на Балтике, уже к концу XVI века они оказывали на весь балтийский регион значительное влияние, причем не только торговое, но и политическое. Собственно, весь XVI век голландская торговля на Балтике постоянно росла. Так, товарооборот между Бургундскими Нидерландами и Балтикой с 1500 по 1565 год возрос в шесть раз! [2]

А в 1566 году во Фландрии началось антииспанское восстание, которое было обернуто в религиозную форму — протестанты против католиков. Испания, для которой Нидерланды были очень важны как плацдарм для давления на Францию, направила туда войска и решила отнять у местных жителей автономию, введя прямое королевское правление через наместника. Первым таким наместником стал герцог Альба. Кроме того, Филипп II ввел санкции против мятежников, объявив эмбарго на экспорт текстиля из Голландии. Вряд ли Филипп думал, что эта мера окажется для мятежных провинций побудительным мотивом для полной перестройки собственной экономики и в итоге приведет к победе Нидерландской революции.

Перестройка эта началась в ужасных для Голландии условиях, к 1569 году мало кто сомневался, что мятеж во Фландрии вот-вот будет подавлен. Но все изменилось после захвата гезами Брилля в 1572-м, когда восстание разгорелось с новой силой.

На тот момент экономическая ситуация для Голландии выглядела плачевной. Основной доход приносил сбыт полотна (90 тысяч кусков на экспорт в 1563 году) и вообще работа с тканями, причем значительное производство тканей было сосредоточено в южных провинциях Фландрии, оставшихся происпанскими.

Основным рынком сбыта была Испания и ее провинции, переориентировать же большое количество полотна было просто некуда, хотя, конечно, часть рынка спасли, поставляя ткани в протестантскую Германию, во Францию и Англию. Но по факту отрасли был нанесен ужасный удар. Да и продовольственная безопасность страны находилась под угрозой, так как в северные провинции до мятежа продовольствие было привозным. Решать проблему продовольственной безопасности начали с двух сторон: во-первых, постаравшись нарастить свое сельскохозяйственное производство, во-вторых, после 1569 года сделали упор на строительство военного и торгового флота. Но откуда черпать древесину, железо, пеньку, лен и т. д. для судостроительной промышленности?

Голландия обратила свои взоры на Балтику. Резкое увеличение военного флота спровоцировало взрывообразный рост торгового флота. Так, в 1470 году общая вместимость голландских судов составляла 60 тысяч тонн, в 1570-м — уже 232 тысячи тонн, в 1610-м — 538 тысяч тонн. Для сравнения: коммерческий флот Ганзы в 1470-м — 60 тысяч тонн, в 1570-м — 110 тысяч тонн [3].

В 1570 году в балтийской торговле (включая Норвегию) были задействованы почти 1000 больших судов (свыше 300 тонн) из 3510, то есть чуть меньше трети. В 1580 году — уже 1800 судов участвовали в коммерции на Балтике. В 1610 году — 8000 судов из 21 500 единиц, или 37 %. Соответственно, росли и финансовые показатели. Если в 1560 году торговый оборот с Балтикой составлял для Голландии 34 миллиона гульденов, то в 1590-м — уже 115 миллионов гульденов [4].

Из вышесказанного понятно, что положение дел на Балтике для Нидерландов было жизненно важно контролировать. И естественно, что к 1580-м Голландия напрямую стала влиять на политику балтийских государств, причем год от года это влияние все ширилось и возрастало. Не стоит забывать и о том, что почти все страны данного региона (кроме Польши) были протестантскими и воспринимали Голландию как своего союзника в борьбе с католицизмом.

Именно в период 1570–1590 годов балтийская торговля становится для Семи провинций «матерью коммерции» (Moedernegotie), и ей придается все большее значение. Что касается войны с Испанией, Мориц Оранский, пользуясь плодами балтийской торговли, ввел новшество, которое дало голландцам решающее преимущество в военно-морском строительстве. Он решил так: военно-торговая жизнь корабля коротка, в первом случае ему достаточно одного или пары захватов неприятельского судна, чтобы себя окупить; во втором — пары или тройки вояжей, чтобы без сожаления быть сданным на дрова. Соответственно, в военное время нет нужды соблюдать технологии постройки, как это делают испанцы.

Художник неизвестен. Иллюстрация из «Морского закона» Гамбурга о свободе торговли. 1497 г. Цветная литография. Музей Гамбурга.

Titelbild des Stuckes P des Hamburger Stadtrechts von 1497

Да, конечно, риск потери от ненадлежащего качества постройки в результате различных аварий и катаклизмов такого корабля возрастает, ну и что? Главное — задавить противника количеством.

Именно поэтому испанцы, к своему глубочайшему удивлению, обнаружили к концу 1590-х годов целые голландские армады в 80−100–120 кораблей и получили когнитивный диссонанс, ведь ранее для республики флот в 30–40 кораблей выставить было большой проблемой!

Но ведь постройка корабля даже из сырого леса — это долгий процесс. И здесь на помощь Соединенным провинциям пришло творение Корнелиса Корнезоона ван Уитгееста. Он соединил две вещи: мельницу и лесопилку, — и теперь энергия ветра заставляла пилы пилить бревна на доски. С 1597 года Голландия могла выпускать на моря корабли как пирожки. Уже в 1601 году испанский министр Хуан Баутиста де Тассис обескуражено пишет: «Если мы построим 100 кораблей, то они выставят против них 400 своих, если мы построим больше, то они построят еще больше; голландцы счастливы, даже если теряют по 10 своих кораблей за каждый потопленный наш».

Таким образом, Голландия к концу XVI века смогла стать флагманом промышленного и торгового развития, практически монополизировав мировую морскую торговлю, получив львиную долю в балтийской коммерции и фактически заместив Ганзу.

Что касается Ганзы, примерно в 1570-х годах Ганза начала проигрывать Голландии гонку за лидерство в балтийской торговле. Несмотря на совместный с Данией выигрыш в Северной Семилетней войне (1563–1570), никто так и не выплатил Любеку 75 тысяч талеров, что привело к разорению многих ганзейских банкиров.

Вместе с этим власть германских и иных правителей начала расти, и от Союза начали один за другим откладываться его торговые фактории. Сначала Брюгге, потом Брюссель, потом Лондон и т. д. В период 1550–1570 годов на Ганзу последовательно обрушилось несколько несчастий. Сначала сельдь ушла из Балтики к Доггер-банке. Потом треска — из Норвегии к Шпицбергену. Возросла роль сухопутной торговли. Так, например, к 1570 годам русская торговля мехами, прежде ведшаяся через Балтику, теперь сместилась южнее, к сухопутному Лейпцигу, который стал главным перевалочным пунктом меховой торговли в Европе. На ярмарках в Сконе главную роль уже играли Дания и Швеция. Часть городов, входящих в союз, соблазненная предложениями голландцев и англичан, стала инвестировать деньги не в Ганзейскую лигу, а в экономики Голландии и Англии. Началось бегство капитала. И это во время «судостроительной революции», когда траты на флот возросли в разы! Устаревшие ганзейские когги не могли конкурировать с испанскими каравеллами и галеонами, с голландскими флейтами, с английскими кораблями, построенными по испанским технологиям.

После 1580-х Ганза потеряла и преимущество регионального судостроительного центра на Балтике. Теперь «верфью Европы» стала Голландия, которая строила почти 80 % кораблей из балтийского сырья.

В результате Ганза, начав в 1501 году войну за гегемонию на Балтике, к концу века ее полностью потеряла. Цифры просто убийственны [5]. Если в 1607 году с Балтики в Испанию было совершено 123 вояжа, из них 98 немецких и 24 датских, то уже в 1609-м — 131 вояж, из них 68 голландских, 50 ганзейских и 11 датских. В 1611 году голландцы перевезли товары из Балтики в Испанию в составе больших торговых конвоев 135 раз, ганзейцы — 52 раза, датчане — 2. К 1617 году голландцы просто прибрали к рукам львиную долю балтийской торговли.

Но голландцам нужен был проводник их интересов на Балтике, который автоматически и становился бы региональным гегемоном. Таким проводником в начале XVII века стала Швеция. Шведы обладали самым протяженным балтийским побережьем, в результате Ливонской войны получили себе Карелию и большую часть русских балтийских земель (правда, часть Ингрии шведы потеряли по результатам неудачной для них войны 1590–1595 годов с русскими) и фактически контролировали Восточную Балтику. При этом голландцы, заинтересованные в шведском железе и меди, помогали Стокгольму сделать технологический рывок, инвестируя деньги и ресурсы в нужные им отрасли. Так, в 1572 году у Упсалы голландцами был создан медеплавильный завод, в 1605-м — крупнейший тогда в Европе медеплавильный завод в Нючёпинге. К 1610-м годам голландцы вывозили из Швеции 56 % смолы и поташа, до 63 % пеньки, строевой лес для мачт, зерно (чаще всего перекупленное в Польше или России) и многое другое. И постепенно голландцы начали торговать от шведского имени (так, голландский торговец Уильям Данс получил от короля Швеции в 1601 году статус главного королевского торгового агента, а в 1607 году между амстердамским адмиралтейством и правительством Швеции был подписан договор, согласно которому Голландия скупала в год до трети всей медной продукции, взамен же поставляла в Швецию оружие), просто у них это очень хорошо получалось. Таким образом, Швеция, будучи одним из региональных лидеров, имела союз с настоящим торговым гегемоном Западной Европы, что и обусловило шведские амбиции в регионе.

Надо сказать, что это новое сотрудничество было для Швеции более выгодным, нежели некогда с Ганзой. Ганза взамен на шведские железо и медь чаще всего предоставляла кредиты, тогда как Голландия — оружие и технологии. Пользуясь голландскими поставками и помощью, Швеция решила начать войну за региональное лидерство на Балтике со своим извечным противником — Данией, а также с Польшей, решив сесть в устьях всех крупных рек, впадающих в Балтийское море, и тем самым сделавшись главным посредником между балтийскими странами и Голландией.

Часть 2 1600–1700. Швеция — гегемон на Балтике