Красная лилия

— Но здесь вам не надо искать за гардинами, — объявила Улла. — Все стоит на кухне. И никто не считает.

— Прекрасно, — заметил Ниссе Люндель. — Скажи только об этом Бритте. Она всегда считает мои стаканчики.

— Кстати, как поживает твоя кошечка, Юхан? — Барбру Халлинг наклонилась через стол. — Ты рассказывал о своей сиамочке. Что она делает сейчас одна дома?

— Спит, конечно. Говорят, хорошая совесть — лучшая подушка, но к ней это не относится. Она — закоренелый преступник, но спит как чурбан.

— Интересно, как это кошка может быть преступником? Она что, взломщик банков или убийца? — Барбру смолкла, закусила губу, посмотрела на Уллу. Но та ничего не слышала, а смеялась над чем-то, что сказал Йенс.

— Нет, но воришка и злодейка.

— Злодейка?

— Вот именно. Она не может жить без кардамонового печенья. Я сам пеку его и укладываю в жестяную коробочку с крышкой. Это старомодная коробка с защелкой. Но сегодня ей удалось открыть защелку и украсть одно печенье, а потом счавкать его под диваном. Сначала я не понял, куда делось печенье, потому что крышка опять закрылась. Но когда я обнаружил крошки на полу, до меня дошло. Но как она умеет стыдиться!

— Нет, пожалуй, надо еще взять, — Габриель Граншерна встал, взял тарелку, рюмку и направился в кухню. Я направился следом. Большой беспорядок царил не только в салатницах, вазах и блюдах.

Когда я вошел в кухню, Габриель уже успел пропустить еще один стаканчик. У него было красное лицо, и он натужно смеялся.

— Сегодня я выпью за подвиг, — сказал он, обращаясь ко мне.

— Да? За что же это? За поход через Стура Бэльт или за битву под Лютценом?

— Нет, за гражданскую смелость. Была бы на мне медаль, то черт бы меня побрал. А так придется довольствоваться речью.

— Ах вот как, — ответил я. — О чем же ты скажешь?

Габриель явно набрался, а в его возрасте нельзя принимать так много.

— Он был дьявольской свиньей, поделом ему.

Теперь я понимал еще меньше. Сначала медаль, потом такое разоблачение.

Он посмотрел на меня и увидел, что я не понимаю его.

— Густав конечно же, — нетерпеливо пояснил он. — Ты ведь понимаешь. Он получил, что заслужил, а сейчас я выпью за его убийцу.

— Успокойся. Подумай хотя бы об Улле.

— У нее, как и у остальных, столь же велик повод радоваться, что он ушел из жизни.

Я схватил его за рукав пиджака, чтобы помешать ему вернуться в гостиную. Но он увернулся.

— Он сидит там. На диване.

Габриель кивнул в сторону комнаты. На диване сидел Бенгт. Но на то место, что я только что освободил, уже плюхнулся Йенс Халлинг. Он явно сказал что-то веселое, потому что оба смеялись во все горло.