Дети - такое отродье!

Со страусами тогда хорошо получилось, удачно. Хотя поначалу Бела тоже перепугался, когда Хиюмарра с трофеем увидал. Яутенок сам прибежал. Похвастаться. Но в руки столь великую ценность не дал, показал только лишь, хоть и вблизи — и Бела чуть не сомлел, когда ему в лицо улыбнулся окровавленный череп с длинным бело-розовым хвостиком позвоночника. Не сразу остатки клюва углядел, поначалу подумал на что серьезнее и катастрофичнее. Не сразу правильно понял.

А вот страусы — те поняли сразу и правильно. И более к их жилью на расстояние “достать лапой” не подходили, лишь иногда осторожно кучкуясь вдоль какой-то незримой, но четко видимой им границы опасной территории, и срываясь с заполошным кудахтаньем в паническое бегство каждый раз, стоило только Хиюмарру на пороге показаться. Очень удачно вышло, чистенько, ни вони, ни помета и перьев, и мусорные контейнеры где стояли вечером — там и утром стоят. Все оценили.

С соседней базы приезжали с подношениями, кустовыми перчиками да томатами, вроде как от нашей станции для вашей, и с намеками о полезности путешествий по разным станциям для расширения кругозора малолетних яутов. Подношения Чираута благосклонно принял, а намеки не понял. Ну или вид сделал. Никто уточнять не рискнул…

Интересно, Охаси умнее страуса будет или как?

Осторожно выглянув во двор из-за шторочки, Бела тут же отпрянул от окна и малодушно подумал, что если склочная родственница не успокоится до завтрашнего утра, Чираута с ней разберется. В конце концов, должен же и он делать хоть что-то более внушительное, чем приготовление эгуси — хотя, слов нет, эгуси он варит просто восхитительный, Бела может хоть пять мисок съесть подряд, такой это потрясающий эгуси, всем бы такой!

Бела присел на край койки, в середине которой Хиюмарр уже устроил себе гнездо из одеяла и Белиной рубашки (распустив последнюю на длинные клетчатые ленточки), погладил выпуклый лоб, запустил пальцы в дредлоки. Хиюмарр сонно пощелкал клычками и снова сложил их крестиком, выгнул голову, не выворачиваясь из-под руки, а наоборот, под нее подставляясь. Ему нравилось, когда Бела перебирал его дредлоки.

И что бы там Чираута ни говорил о неспособности яутских детенышей различать окружающих, деля их только на съедобное-несъедобное, Бела был уверен в обратном. Будучи испуган или неуверен в себе, яутенок всегда находил его, Белу. Безошибочно. И в самой большой толпе. Словно точно знал, кого он может грызть и в кого запускать когти практически безнаказанно (пожеванные дредлоки не в счет, он и сам с удовольствием грыз косицы Белы, когда успевал дотянуться).

Дети — такое отродье!

* * *

Чираута вернулся утром следующего дня, как и обещал. Ввалился, как всегда, огромный, гордый и громогласный. Сгреб Хиюмарра за ногу, словно трофей, потряс перед оскаленной мордой, рассматривая то с одной стороны, то с другой, поморщился, одинаково не впечатленный увиденным. Цопнул не до конца проснувшегося Белу за задницу, словно проверяя, такая же ли она тощая, как и раньше. Громогласно удивился, что такая же. Бросил обиженно заверещавшего Хиюмарра обратно на кровать и, тяжело переваливая между мощных ног огромное брюхо, потопал к столу: копошиться, распаковывая одну из дорожных сумок.

Бела смотрел на его фигуру — и что-то в этой фигуре ему не нравилось. Очень. Особенно в профиль.

Чирауту не зря прозвали мафутой, он всегда был крупным, даже для яута. Даже жирным. Настоящий мафута. Потом, после внезапного рождения Хиюмарра, шеф-повар станции “Бирюза” все равно оставался в достаточной степени мафутой, крупноватым даже по яутским меркам. И оставался таким достаточно долго, Бела успел привыкнуть и считал, что тут его не ожидает никаких изменений. Однако теперь вынужден был признать, что поторопился с выводами: Бела не видел Чирауту почти месяц, и за это время тот существенно… замафутерел, скажем так. Очень существенно. Особенно в районе талии. И груди. И бедер. И...

Настолько жирным и с настолько выдающимся вперед мощным пузом он был лишь только во времена их самой первой зимовки, когда...

— Мафута… — спросил Бела вкрадчиво и словно бы невзначай. — А почему ты опять такой… э-э-э… мафута?

Чираута покосился на него непроницаемым глазом, не поворачивая головы от разложенных на столе баночек с приправами. Но все-таки снизошел до пояснения, очевидно, вовремя вспомнив о недоразвитости хуманского интеллекта:

— Тощая жопа для радость! — пророкотал он самодовольно и напыщенно. Потом подумал и уточнил: — И радость для тощая жопа. Тощая жопа Бела бойко-бойко, есть очень хорош. Признание заслуги раннее воспитание настоящий герой, Покоритель Хиюмы герой до вразумления. Вразумление очень успешно, вразумление до срока. Бела избран для новый воспитанник, Бела долженствовать гордость оказанная честь!

* * *

Уважаемая всеми соседями и родственниками бокоро Мина остановилась во дворе одного из своих многочисленных непутевых племянников, которому как раз в этот вечер собиралась нанести визит. Надо же поощрять непутевых племянников, если те вдруг решают остепениться и таки заводят семью, пусть даже и такую странную, а также и детей, пусть даже и избыточно клыкастеньких. У каждого свои недостатки, и не уважаемой бокоро Мине кого-то осуждать за внешность мужей (ну или там их количество). Племянника стоило поощрять частыми благожелательными визитами, а новому ребенку в семье вязать теплые носочки. Теплые носочки детям всегда пригождаются, особенно таким, которые так быстро распускают их на ленточки. Ужасные когти, просто ужасные! Надо бы посоветовать мальчикам хорошую педикюршу, все-то приходится делать самой, ничего-то эти мужчины не умеют!

И вот теперь бокоро Мина стояла посреди двора, с интересом прислушиваясь к доносившемуся из-за тонкой двери семейному скандалу. Скандал — это хорошо, это так по-семейному. О, кажется, пошли в ход тарелки. Хорошо, не забыть бы подарить мальчикам еще пару сервизов. Семейная жизнь — дело такое, тонкое дело и хрупкое, а кто и позаботится, кроме бокоро Мины?

Бокоро Мина послушала еще немного, убедилась в правильности своей первоначальной догадки, порадовалась, что не стала подниматься на крыльцо (все-таки восемь ступенек, а колени уже не те), развернулась и пошла к воротам. Сегодня мальчикам явно мешать не стоит, а вот завтра можно и зайти. Какой там завтра может быть праздник? Чтобы сразу с сервизом. И носочками. А пинеточки можно будет связать и позже, время, похоже, еще есть, иначе бы мальчики так не ругались.

Дети — такое отродье! Но без них было бы скучно, ведь правда же? Эйш!