Броня орхидеи

— Согласна, Сережа, — она нежно улыбнулась.

Поцелуй влюбленных стал бы прекрасной картиной Климта: она — бело-золотая с черным — сплелась с ним — черно-сиреневым и огненным — на фоне ледяной темной бирюзы за окном, в оранжевых бликах тепла.

…За месяц Сергей ни разу не переступил порога комнаты Кристины. За безопасностью следили датчики, кое-что он покупал по её просьбе и проверял. Но дверь, по его же выражению, оставалась «запретными вратами». Если остальную квартиру он обставил уютно, но впопыхах и местами не удержавшись от любимого «трэш-барокко», то у Кристины царил изящный модерн: светлые стены, шторы и столик, круглый светильник-витраж над кроватью, застеленной нежно-сиреневым покрывалом, и три нарцисса в изогнутой прозрачной вазе на тумбочке. Еще одна дверь вела в её душевую. Бледно-желтый свет светильника, когда Кристина щелкнула выключателем, осветил кровать, оставив остальную комнату в фиолетовых сумерках.

Кристина застенчиво прикрывала глаза, но рубашку с Сергея сняла очень быстро. С его губ сорвался стон — и не боли — когда она коснулась шрама на его груди. Следом, Сергей осторожно усадил её на край кровати, встал на колени у её ног и, чуть сдвинув край сорочки, стал отстегивать ремешки чулок. Кристина сжала руками покрывало. Стянув черный мягкий хлопок, Сергей открыл её ноги. Также «разрисованные» костяными шипами, которые волнистыми линиями спускались к пальцам ног.

— Как я тебя понимаю, моё бледное золото, — тихо сказал он, лаская пальцами её ступни и заостренные, будто птичьи, ногти. Потом, подавшись вперед, поцеловал её чуть ниже колен. — Тебе не больно сидеть и лежать?

— Нет, я привыкла. Сядь рядом, милый, не стой на коленях передо мной, — зашептала она с радостно-тревожной улыбкой.

Сергей поднялся, сел рядом с ней и, коснувшись губами её плеча, потянул вверх, снимая через голову, сорочку. За край кружев зацепилась серьга, и они со смехом еле её отцепили. Волосы Кристины разлохматились, она выгнулась назад, приглаживая их. Её душа и тело натянулись струнами, но они больше не дрожали, а пели. Сергей лег на бок около неё, Кристина любовалась им и наслаждалась его теплом, но, когда он коснулся её груди, смущенно сжалась, будто только в этот миг поняв, что она ней лишь полоска белья и пояс от чулок.

— Всё в порядке? — он склонился над ней.

— Да. Просто… Просто смущаюсь. А у тебя красивые плечи… И пресс, — она неловко отвернулась.

Сергей же, любуясь её грудью, похожей на две прекрасные капли медового воска среди острых зубцов, осторожно сказал:

— Ты, неосознанно, сохранила себе грудь. Значит, не хотела себя хоронить до конца.

Здесь пахло цветами. И было очень тепло.

Прежде чем ответить, Кристина погладила его по груди, по прессу, стройного и крепкого, с теплой мраморно-розовой кожей.

— Наверное, — улыбнулась она загадочно и поцеловала горячо.

«Что же, Разум, ты пара именно для такой девушки: тонкой и красивой, но травмированной и изувеченной твоим «любимым» социумом, и, как и ты, исправляющей наделанное».

Но, думая о серьезном, он неустанно целовал всё её тело, находя губами и языком чувствительную кожу между костяными рядами зубьев. Кристина изгибалась, еле слышно смеялась, сжимала пальцами кожу на его спине. И думала: «Была бы ты с ним, наслаждалась, без зубьев, способных располосовать любого, кто прижмется к тебе голой? Хоть мы и похожи, увы, нет. Но неужели он принимает меня любой?»

Губы Сергея дошли до полоски кружев. Кристине показалось, что она краснеет вообще всем телом. Она резко села, дыша и возбужденно, и смущенно. Он тревожно взглянул на неё, тяжело дыша и быстро проведя языком по своим блестящим зубам.

— Я хочу сделать нам иллюзию. Какую хочешь, Сережа?

С трудом унимая одичавшую за годы воздержания и срывающуюся с цепи плоть, Сергей ответил:

— Наши вкусы похожи. Выбирает леди.

Кристина закрыла глаза, повернула лицо к потолку, и приятный фиолетовый сумрак сначала стал плотнее, а потом в нем проступили большие округлые очертания. Они колыхались и чуть искрили по краям. Затем совсем оформились в гроздья фиолетовых орхидей. Гигантских, каждый цветок — под два метра. Бархатистые чашечки качались над кроватью, а лепестки поблескивали в золотистом свете светильника.

— Роскошный модерн… И откровенно, — улыбнулся Сергей открывшей глаза Кристине. — Отсылает к нашему знакомству.

Кристина задумчиво кивнула. Да, их первый диалог произошел, когда обнаружилось, что иллюзии Кристины не действуют на перепичканный жуткими уколами мозг Разумовского. Иллюзию он видел, но мгновенно отличал.

Прошло полгода, а сколько они пережили уже…

— Кстати, о цветах, — Сергей бережно вытащил из вазы один нарцисс, понюхал и, не сводя глаз с Кристины, поцеловал его сердцевину. Всё поняв, Кристина задрожала, но уже совсем не от страха, а от сладости.

В принципиальности они тоже были похожи. Она придвинулась ближе и прошептала Сергею на ухо:

— Наоборот — не будет.

— И в мыслях не было, — он ответил серьезно, затем поцеловал её в висок. — А твой сад… Полностью ли он закрыт, mon amour?

Кристина прижалась к Сергею, насколько могла. Он гладил её по спине.

— Пойдем сначала в душ, Сережа.

Пока лилась вода, орхидеи загадочно покачивались над ненадолго пустой постелью. А потом и цветы любви, и теплый живой сумрак укрыли собой всё происходящее. И взаимные ласки, и жаркие благодарности, и глубокие чувства.

***…Проснувшаяся Кристина увидела, едва открыв глаза, густой белоснежный снегопад за окном. Снег сыпался огромными хлопьями, а их постель заливал жемчужный свет.

Сергей еще спал, обнимая её через толстое одеяло и положив Кристине голову на плечо. Их ноги сплелись, пусть и разделенные тканью. Его лицо дышало спокойствием и удовлетворением. Кристина поцеловала его и прикрыла глаза. Внутри неё был покой. И не мертвый, а живой. Покой чистого моря в штиль, цветов на летней поляне, плывущих облаков. Покой любви и принятия.

Она с наслаждением потянулась, даже что-то, совсем не в своем стиле, промурлыкав. Почувствовав её движение, проснулся Сергей, провел щекой по её шее:

— Ты вся светишься, любовь моя.

Слова были лишними: Кристина мечтательно ему улыбнулась, сплетая их пальцы рук.

— Не ожидал снегопада, — нацеловавшись, Сергей наконец-то взглянул в окно. — Это наш второй снегопад. Помнишь?

— Да, — тихо ответила Кристина. — И вообще это наш символ: белизна, укрывающая грязь и черноту.

Сергей глубоко вздохнул. Даже его волосы не пламенели этим белым утром, зато глаза голубым светились.

— Я бы нарисовал тебя, Кристель, в стиле Мухи, выходящей из мертвого леса к цветам. И хлопья снегопада сверху…

Кристина улыбнулась и положила голову ему на грудь.

Снег за окном падал и падал, а в вазе нарциссы цвели огненным и жемчужным.