Наглый

Глава 3

Утро выдалось суетным. Вставать пришлось очень рано, потому что надо было еще заехать домой, чтобы привести себя в порядок и переодеться к первому уроку. Жутко сонная я ехала в такси, пытаясь не уснуть и отчаянно завидуя Тоне, которая дрыхнет себе сейчас в теплой постельке и видит яркие сны.

— Какой идиот придумал учиться в субботу? — Я ворчу себе под нос, пока меняю блузку и юбку и на более свободный и менее официальный брючный костюм. С тоской думаю о кружке горячего кофе, но взгляда на часы достаточно, чтобы понять — нет времени. Совершенно.

Волосы привычным жестом собираю в узел на затылке, а в сумку укладываю большую «походную» косметичку и плойку. Беру с собой пакет, на дне которого в фирменной коробке покоятся новенькие туфли от Manolo Blahnik. Они достались мне с огромной скидкой (знакомая купила в Москве, но ни разу не одела), но все равно проделали дыру в моем бюджете размером с Эверест — обошедшиеся почти во всю зарплату за июль. Но они стоили каждой потраченной тысячи. Удобные, как тапочки из облаков и красивые, как мечта. Изящные лодочки на десятисантиметровой шпильке из черного атласа с веточкой из кристаллов, идущей сбоку. Они мне снились почти две недели, пока я их не купила. А посидеть на вынужденной диете месяц ради такой красоты было даже полезно — стройнее стала. В школу, конечно, такую обувь носить жалко, а вот в ресторане щеголять в самый раз. Вообще обувь мой фетиш, особенно люблю красивые туфли на шпильках. У меня их под каждую сумку и на любые случаи. Тоня иногда говорит, что я похожа на Кэрри Бредшоу своей одержимостью к красивой обуви.

Обуваю туфли на низком каблуке, осматриваю себя в зеркале и выхожу из квартиры.

Первый урок проходит в обычном режиме, второй же вообще пролетает неожиданно быстро. И только к четвертому уроку у меня начинают мелко дрожать руки, и пересыхает в горле, а по позвоночнику бегут противные мурашки. Сейчас по расписанию 11 «б». В голове снова всплывает вчерашний вечер и Максим… и почему я такая несдержанная? Порой мне хочется стукнуть саму себя, но… правду говорят «язык мой — враг мой». Это точно про меня.

Звонок на урок звенит оглушительно громко. В класс влетают опоздавшие, и я с облегчением замечаю, что Гордеева среди них нет. А потом сама себя одергиваю: «чего волнуешься, дура? Ты — взрослая женщина, а боишься мальчишки». И только я встаю со своего места, чтобы поприветствовать класс и начать урок, как дверь снова широко распахивается и на пороге оказывается Гордеев.

— Sorry, I`m late. May I come in? — Небрежно рукой откидывает непокорную темную прядь и смотрит своими невозможными наглыми синими глазами.

В эту самую секунду мне так и хочется его не пустить, просто чтобы не видеть весь урок, но я просто киваю и терпеливо жду, когда он сядет, прежде чем начать урок. После опроса приступаю к следующей теме — мы разбираем объемный текст — отрывок из "Ярмарки тщеславия" Теккерея. Возникает даже небольшой спор, что я всегда с радостью поощряю в детях — высказывание своего мнения. Класс разделился на две группы — те, кто за умную и такую же лживую Ребекку Шарп, любой ценой стремящейся в высшее общество, и те, кто за милую Эмилию.

Я стараюсь не смотреть в дальний угол, где за партой сидит Гордеев, словно его там и нет. Вот только точно знаю, что он здесь, буквально кожей чувствуя его присутствие. И, когда звенит звонок с урока, я с облегчением выдыхаю. Класс быстро пустеет, выпуская подростков на волю, только у моего стола вдруг останавливается кто-то. И я точно знаю, кто именно. Сижу, не поднимая глаз, собираю тетради, делая вид, что очень занята. Может он уйдет? Но парень стоит, явно не собираясь никуда уходить.

— Юлия Сергеевна, вы сегодня такая красивая. — Невольно поднимаю глаза и сталкиваюсь с голубыми чуть прищуренными глазами. И снова этот взгляд. Наглый. Как этот мальчишка смеет так смотреть? Как у него это выходит — вышибать всю мою собранность и спокойствие одним только взглядом?

— Спасибо, Максим. — перекладываю тетради с места на место. Сортирую стопки, не глядя, что и куда кладу, словно колоду карт тасую. Максим все так же стоит и стоит, кажется целую вечность. Я уже хочу сказать, чтобы он ушел, или что я ухожу, лишь бы быть от него как можно дальше. Только Максим не дает мне и рта раскрыть, огорошив:

— А вы правда считаете меня таким красавчиком?

Вдох.

Выдох.

«Спокойно, Юля, спокойно. Ты — взрослая женщина. Делай вид, что ничего такого не было»: повторяю про себя. Но стоило только глянуть на него, как благие мысли улетучились со скоростью света. Его улыбка такая самодовольная, что в секунду выводит меня из равновесия, и я вскакиваю, желая сказать, чтобы он убирался отсюда ко всем чертям. Но вдруг оказываюсь прижата к крепкой груди, а губы тут же попадают в плен жадных мужских. Кто научил его так целоваться? Так уверенно, так упоительно и страстно? Меня не целовали так уже… да вообще никогда. Этот поцелуй отличается. Ощущениями. Эмоциями, бьющими током прямо под кожей.

Что я творю?

Отталкиваю его от себя. Мне трудно дышать. А еще нестерпимо хочется его ударить, но нельзя. Времена, когда учитель безнаказанно мог ударить своего ученика, прошли давно. А жаль. Некоторые так и напрашиваются на хороший подзатыльник или звонкую пощечину.

— Уходи.

Он на удивление легко подчиняется и идет к двери неспешным шагом. Но у выхода вдруг оборачивается.

— У вас вот тут — показывает пальцем на свои губы — размазалось.

Через полчаса я сижу на кухне у Тони и рассказываю о произошедшем. У меня уже не так сильно дрожат руки, да и цвет лица не напоминает томат, но сердце все еще делает немыслимые кульбиты при мысли о том, что я скорее всего лишусь своей любимой работы. С позором.

— Тонь, что делать, а? Не хочу в другую школу переводиться, но, видимо, придется. — Это я храбрюсь перед подругой, потому что если все всплывет, то ни о какой другой школе и речи не пойдет. Меня просто больше не подпустят к детям.

— У вас же нет камер в классах? — Спрашивает Тоня, а у меня появляется надежда, что все может обойтись.

— Нет.

— Ты же не думаешь, что он побежит к директору говорить, что целовался с тобой?

— Надеюсь. Но он может разболтать своим друзьям! — И это более, чем вероятно. Может это вообще был какой-то спор, а я просто жертва обстоятельств.

— Думаешь, ему поверят? Веди себя, как ни в чем не бывало. — Ей легко говорить, а я и представить себе не могу, как снова войду в школу.

— Ладно, в понедельник видно будет. Давай, что ли собираться?

Мне просто жизненно необходимо отвлечься. А предстоящая вечеринка — отличный повод.