Осень между нами

Глава 6

Разговор не предназначен, чтобы вести его на ходу, но и обсуждать это в конторе не вариант. Сворачиваю с шоссе к пляжу, паркуюсь недалеко от Яхтпорта. Пляж в это время года пуст, а погода испортилась окончательно: с севера дует сильный ветер, по небу, окрашенному во все оттенки серого, ползут тяжёлые тучи, вода в заливе потемнела до черноты.

— Номер Назарова в твоём телефоне, — коротко поясняю я.

— Господи! — качая головой, восклицает она. — Вы никакими методами не гнушаетесь.

— Это не совсем так… — хочу объяснить, что изначально спать с ней не собирался, но Алёна не позволяет мне закончить.

— Какая мерзость, — брезгливо передёргивает её. — Ну, вытащил бы телефон из сумки или вместе с ней.

— В случае кражи он мог заподозрить. Но секс не входил в план, правда.

— Ну да, конечно, — не верит она ни одному моему слову, и меня срывает на какие-то жёсткие, сворачивающие внутренности ощущения.

— Говоришь так, словно я тебя принуждал. Добровольно ты со мной спала, могла остановить, если бы не хотела, — вырывается необдуманное, но необходимо горькое, и её лицо тут же каменеет, губы подрагивают.

— Только вот никто не предупредил, зачем в постель к себе тащил. Как удобно совмещать приятное с полезным, да, майор? — с сарказмом цедит она.

— А ты? — в свою очередь выстреливаю вопросом, который давно хотел задать. Если такая честная и не терпящая грязи, почему прыгнула в постель к первому встречному за неделю до свадьбы? — Не выглядишь расстроенной из-за сорвавшегося бракосочетания. Не по любви выходишь? — едко уточняю я. Не верю, что по любви. Вот со мной была с чувствами. И знакомилась, и сексом занималась, и прощалась.

Алёна поднимает на меня ледяной взгляд, выпрямляет спину.

— Считай, что по расчёту, — тихо и зло шипит мне в лицо, но её голос просаживается на такую отчаянную горькую ноту в конце, что меня ломает от её слов до болевых спазмов.

Когда шёл на ту встречу, тоже думал, что по расчёту, ожидал увидеть смазливую королеву красоты, уверенную и надменную. Она и правда оказалась очень красивой, но не искусственной. Настоящей, естественной, без тонны штукатурки, накаченных губ и сделанной груди. Чувственная, женственная, ранимая. Что такая нашла в упыре старше себя вдвое? Из логичного на ум приходили только деньги. Но… что-то здесь было не так, это я сразу понял. И взгляд не цепкий и прожжённый, как у этих кукол продажных, а задумчивый, грустный. Вот и сейчас прячет свою уязвимость за цинизмом и ухмылкой своей вымученной.

— А со мной что было? — продолжаю давить на неё, допытываясь до правды. — Последняя интрижка перед свадьбой?

— Ошибка, — гася эмоции, вновь закрывается она.

— Вот как? — выходит очень ядовито. Не верю я тебе, Алёна, потому что помню твоё признание о том, как ты будешь всегда меня помнить. Такое не говорят после одноразового секса, который ничего не значит. — В глаза мне посмотри.

— Смотрю! — снова рявкает отчаянно и зло.

Мне хочется расхерачить эту её вновь нацепленную броню. Но силой я её не пробью. Нужно искать другой способ заставить открыться.

— Алёна, — зависаю рукой над её кистью. С колотящимся сердцем накрываю и веду пальцами по нежной коже, внимательно снимая реакцию. Алёна растерянно застывает, позволяя мне касаться себя. Переворачиваю её руку, рисую на мягкой ладони пару кругов. — Я выведу тебя из этого дела.

Меняясь в лице, Алёна выдёргивает свою руку.

— В обмен на что? — едко уточняет она. Взгляд сужается, губы презрительно поджимаются. — Ты такой же, как он! Считаете, что нацепили погоны, и вам всё можно.

Разочарование и отвращение, что сквозят в её голосе, бьют больно, разбивают в хлам всё у меня внутри. Судорожно втягиваю воздух, пытаясь переварить сказанное. Потому что сравнение с Назаровым это уже за гранью.

— Нет, ты даже хуже, — продолжает она. — Он хоть прямо говорил, что хочет, а ты…

— Ты зачем меня так оскорбляешь? — тяжело сглатываю и дышу глубже. — Я хочу помочь.

— Мне уже «помогли» однажды, — дёргаются её губы в лёгком оскале, но в глазах что-то такое… снова тот болезненный надрыв.

Её веки предательски дрогнули, и я отчётливо рассмотрел готовую сорваться с ресниц слезу. Пряча её, Алёна поспешно отворачивается к окну, и в моей голове ускоренно тусуются и складываются пазлы. Прокручиваю в памяти наш разговор, её реакции на разные мои ходы и слова, нечаянно брошенные ею фразы, её эмоции при этом. Картинка вырисовывается, и она совсем мне не нравится.

— Назаров? Что он сделал? Шантажировал тебя чем-то? Поэтому ты с ним?

Обхватывает себя руками, продолжая молчать, но я настаиваю.

— Скажи мне.

Ноль эмоций. Взгляд застывший и стеклянный. Ресницы лишь изредка смыкаются.

— Он больше никогда не причинит тебе вреда, — успокаиваю её, но при этом во мне включается следователь, потому что мне сейчас нужна правда от неё. — Я могу узнать сам, не вынуждай меня это делать.

— Можешь, не сомневаюсь, — горько усмехается она. — Вы всё можете. Ладно… Какая теперь разница, — сцепив руки в замок, невидящим взглядом смотрит в лобовое и начинает рассказывать: — Полковник Назаров падок до юных дев в коронах. И тот конкурс красоты, где я выиграла, не обошёл стороной. Он ко мне подкатил, я ему отказала. Сначала, — в голосе лёд, пальцы сжимаются ещё сильнее. — А потом арестовали моего младшего брата. С наркотиками. Он никогда не употреблял и, уж тем более, не распространял. Следователь сказал, что при задержании у него нашли героин. Иван клялся, что ему подбросили, и тогда я поняла, в чём дело. Пошла к Назарову. Он дал понять, что, если я и дальше буду выделываться, то в квартире Ивана найдут столько, что он сядет очень надолго. А так — года на два и условия содержания будут приемлемые. Я написала жалобу вышестоящему руководству в Главк, там лишь развели руками, мол, ваш брат был задержан с поличным, а значит, будет отвечать по закону.

— К кому ты обращалась?

— Полковнику Верещагину.

Мне хочется материться в голос. Тоже тот ещё оборотень.

— Так что нет в вашей системе справедливости, товарищ майор. Перемелет и выплюнет. Вот и вся история, — заключает она ещё тише, с оглушающей болью в голосе, которая так и сочится из неё — терпкая, застоявшаяся.

У меня всё переворачивается внутри, и я в бессильной, болезненной ярости сжимаю кулаки. Представляю рыхлую морду Назарова и уже предвкушаю, как раскатаю эту мразь на допросах. Сейчас его помаринуют немного наши, а потом начнём. Он мне за каждую её слезинку ответит. Но сначала Алёна. Меня топит всепоглощающей нежностью к ней, завязанной на необходимости защитить, сберечь, быть рядом.

— Я постараюсь помочь твоему брату выйти по УДО, — обещаю я. Сделаю всё, что смогу. Мне хочется свернуть для неё горы, даже если это не изменит её отношения ко мне. А ещё я не собираюсь своей репутацией и погонами за уродов всяких отвечать.

— И как я должна буду оплачивать эту услугу? — обречённо спрашивает она.

Хочу, но не могу сказать, что никак, потому что кое-что мне всё же от неё сейчас нужно.

— Информация, которой ты владеешь о делах Назарова, — у нас крепкая доказуха по многим эпизодам: взятки, крышевание, организация наркотрафика, но Алёна полтора года была рядом с ним и могла что-то знать.

— Он меня в них не посвящал.

— Может быть, ты что-то слышала, обрывки разговоров… Он сядет надолго, но нам нужно как можно больше знать о нём.

Алёна, закусив губу, проходится по мне тревожным взглядом. Ей совершенно точно что-то известно. Давай, девочка, помоги мне немного, чтобы у этой мрази ни единого шанса не осталось.

— И мой брат выйдет? — недоверчиво уточняет она.

— Я сделаю всё, что смогу.

— Я верю тебе не больше, чем остальным, но выбора у меня, как и прежде, нет…

Делаю над собой усилие, чтобы не остановить её. Служба, мать её! А внутри болезненно бьётся созревшее признание. Что я не могу её забыть, что думаю о ней который день. Мне хочется отдать его ей, честно обозначив свои чувства и намерения. Убедить её, что мы созданы друг для друга, что я всё сделаю, чтобы она была счастлива, и что она должна мне верить, даже если совсем не знает. Но я останавливаю себя, потому что понимаю, сейчас она ко всему этому не готова и ничего, кроме помощи с братом, не примет. Но при этом я знаю, что бы Алёна ни рассказала о Назарове, важное или нет, я всё равно сделаю для неё всё возможное, а потом исчезну из её жизни.