«Пассажир» из Сан-Франциско

Наташа с силой оттолкнула его руку.

— Не надо! — она представила, что ей еще минимум полчаса придется дышать его перегаром.

— Убирать надо было раньше! А сейчас убирайся сам!

— Хорошо, хорошо, как скажешь… А где Темка?

— Спит Темка!… Неужели тебя это еще волнует?

Господи, он даже не обиделся! А принялся натягивать на себя какую-то линялую футболку, потом старый вытянутый свитер, приговаривая:

— Только не кричи. Сына разбудишь…

Лучше бы он этого не говорил. И хотя, глядя на вдрызг опустившегося Стаса, у Наташи сердце кровью обливалось, ее понесло.

— Ах, он о сыне забеспокоился! — голос Наташа все-таки понизила. Трудно кричать шепотом во весь голос, но ей это удивительным образом удалось. — А что ты для него сделал? Появляешься раз в год, наобещаешь, и с концами.

— У меня такой период…

Стас опустил голову, пытаясь завязать трясущимися руками шнурки на кроссовках. Те не слушались. Он плюнул и просто заправил их внутрь.

— Период — это когда месячные. А у тебя это хроника. Ты же бомж! Тебя из театра выперли, в кино тоже перестали снимать…

— Скоро все изменится, — встрял Стас. — Велешко новый сериал запускает…

— Ага, специально для тебя, — теперь в ее голосе явно слышалась нескрываемая издевка.

— Вот тогда я тебе все отдам. Кстати, сколько я тебе должен?

Он спросил, как можно пренебрежительнее. Вроде как о такой мелочовке и говорить нечего.

— Ты должен исчезнуть из моей жизни!

Она-то знала, что за душой у него нет ни гроша. И знала, что за этим последует.

— Как скажешь, — покорно согласился Стас. И она поймала его взгляд, заискивающий и просительный. — Можно мне какие-нибудь командировочные?

— Могу только дать отступные! — с горечью и безнадегой сказала Наташа и полезла в кошелек. — Вот, — протянула ему двадцати- и пяти долларовые купюры. — Будешь должен ровно сто.

И схватилась за голову:

— Вот дура я?!

— Наташка, да ты святая! — не согласился с ней враз повеселевший Стас. — Можно мне один телефонный звонок?

— Значит, так: я иду в ванную, прихожу — тебя уже нет!

Он потянулся к трубке, Наташа обреченно взглянула на него и вышла из комнаты.

— Алло, Марк-Антон? — зашептал Стас в трубку, опасливо оглядываясь на дверь. — А есть ли у Вас что-нибудь «интересненькое»?

— О-жи-да-ю… — послышался голос в трубке.

— Все-все-все, я выступаю…

Возвращаться в трудовые будни вовсе не хотелось. Конечно, на Кипре тоже была работа. С небольшой только разницей между свободным посещением международной конференции и обязательной ежедневной рутиной «от» и «до» на боевом посту.

Первым делом, конечно, надо отметиться у начальства.

Наташа постучала в дверь кабинета Волкова, и, не дожидаясь приглашения, что уже навеивало определенные мысли у некоторых, открыла дверь.

— Можно?

В ответ она услышала распевное:

— Ко-неч-но…

Борис Семенович Волков, начальник отдела по борьбе с контрабандой одного из крупнейших московских аэропортов, встретил свою сотрудницу теплой улыбкой. Поднялся из-за стола, расцеловал в обе щеки, усадил в кресло, налил кофе из шумящей в углу кофеварки.

— Правда — не капуччино, но чем богаты…

По всему было видно, что он действительно рад.

Отчет о командировке много времени не занял — с чего, вдруг?! — потом Наташа уже просто рассказывала о своих впечатлениях, показывала фотографии.

— Да, погуляли, — Волков неожиданно нахмурился, глядя на одну из фотографий. — А это кто? Личность, вроде, знакомая…

— А, это…

Наташа вдруг не к месту смутилась, что не ускользнуло от начальственного взгляда:

— Случайно познакомились… Фил Маковский… Наш, но живет в Америке…

— Наш, говоришь… — Волков вгляделся в фотографию еще внимательнее.

— Я его на конференции видела, в холле крутился, а потом он на море Темку из воды выудил. Когда его от берега отнесло…

— Вот и посылай вас на конференцию…

Какое-то время молодая женщина молчала, заново припоминая странное южное знакомство… правда, на курортный роман это не тянуло. Воспоминания были приятными, хотя и путанными, настораживающими. Здесь, в Москве, все это казалось баловством, к реальной жизни отношения не имеющим. Но если это был всего-навсего мираж. то какой смысл что-то утаивать? Обман зрения. И чувств. Она и сама об этом догадывалась. Ведь догадывалась же?

— Так странно ухаживал… Теперь уж и не пойму, на кого глаз положил: на меня или на таможню…

Волков еще раз глянул на фотографию, потом, более пристально — на Наташу. Сказал тихо:

— Думаю, на то и на другое. Чем он занимается, говорил?

— Вроде бы торгует хоккеистами…

— А на самом деле?

— Непонятно. Вроде, грозился приехать…

— Вот тут-то мы его и под рентген. Ладно, иди работай.

Наташа встала, направились к двери, думая о чем-то своем.

— Постой, Темке-то как на Кипре, понравилось?

Наташа обернулась, снова подошла к столу, ища что-то в своей сумочке.

— Чуть не забыла… Он в полном восторге. Вот. подарок вам оттуда привез. — она достала из сумочки какой-то пузырек с корешком внутри. Этикетка оповещала о чем-то затейливыми китайскими иероглифами. Волков удивленно поднял брови.

— Что это?

Наташа улыбнулась.

— Женьшень. Корень жизни. Куда ни поедешь, а сувениры везде китайские…

Она вышла. Волков пробормотал:

— Корень жизни… — и долго сидел, задумавшись, вертя в руках странный флакончик. Он вспоминал прошлое, Маковского, Вику, тот трагический случай, который связал его с Наташей…