Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии

Церемония поклонения Почтенным старцам Неба и Земли заканчивалась сожжением их портретов. Однако жертвенный столик в их честь оставляли во дворе еще на три дня. На нем, как и на других семейных алтарях, следовало постоянно держать зажженные курительные палочки и ежедневно менять подношения. Затем местом культа обитателей Небес становился небольшой алтарь в стене дома или у окна, украшенный какой-нибудь благочестивой надписью, например: «В новолуние и полнолуние — по три поклона. Днем и вечером — по одной свече».

В новогоднюю ночь следовало еще поклониться божествам-покровителям дома. Первым обычно чествовали Цзаована и вывешивали на кухне его новое изображение. Затем наступал черед богов, распоряжавшихся богатством и счастьем людей, божественных патронов местности и занятиями данной семьи. К примеру, владельцы винных лавок чествовали Святого старца-винодела, крестьяне — целый сонм богов, имевших отношение к земледелию: Бога вод — Лунвана, Царя насекомых, духов-хранителей посевов, амбаров и пр. Свою долю подношений получали и более мелкие, но важные в повседневной жизни духи, такие, как духи дверей, гостиной, брачного ложа и др. Поклонялись богам-покровителям у домашнего алтаря, находившегося в гостиной напротив входных дверей. Убранство алтаря и ход обряда в общих чертах соответствовали церемонии поклонения богам Неба и Земли. Разумеется, к божествам обращались с различными просьбами: послать удачу в жизни сыновьям, быстрое замужество дочерям, здоровье и т. д. В Северном Китае существовал обычай во время поклонений богам-покровителям подражать голосам домашних животных, что должно было уберечь последних от напастей[150].

Завершив жертвоприношения богам, члены семьи, теперь уже в полном составе, поклонялись духам предков. В некоторых местностях, например, в провинции Хэнань, с поклонения предкам могли начинать новогодние церемонии. Как обычно, глава семьи трижды простирался перед алтарем предков, на котором возвышались таблички с их именами, и ставил в курительницу зажженные курительные палочки. Предков чествовали различными подношениями, среди которых в Южном Китае главное место отводилось рису. По древнему обычаю, жертвенные яства потом съедали, тем самым соединяясь с духами в совместной трапезе. Для предков сжигали особые жертвенные деньги, а иногда также и «докладные записки» с пожеланием для них блаженства в буддийском раю Чистой земли.

Обязательным элементом новогодней обрядности было поклонение младших старшим, совершавшееся иногда до, а чаще после жертвоприношений предкам. Родители вставали у алтаря предков, а дети во главе со старшим сыном отвешивали им земные поклоны и выражали свое почтение словесно, говоря, например, «Я должен!» или «Желаю господам долгих лет жизни!»; дочери кланялись после сыновей. В большой семье, включавшей в себя представителей нескольких поколений, те, кто принадлежал к одному и тому же поколению, кланялись вместе всем старшим, мужчины и женщины отдельно; слуги кланялись хозяевам.

Почти по всему Китаю, особенно в центральных и северных районах страны, был распространен обряд «первого выхода». Так, в нижнем течении Янцзы люди выходили из ворот в указанном гороскопами «счастливом» направлении и, пройдя несколько десятков метров, возвращались обратно. Это называлось «повернуть стопы». В провинции Фуцзянь сходный обряд именовался «добыванием огня». В большинстве других районов подобные процессии представляли собой чествование Бога радости[151].

В провинции Хунань этот обряд (его называли там «небесной прогулкой») проходил следующим образом. Вначале глава семьи, дважды поклонившись на восток, молил: «Почтенные старцы Неба, почтенные старцы Земли, прошу послать моему дому счастья, чинов, радости и долголетия». Рядом с алтарем он прикреплял лист бумаги с надписью: «Выйдешь на прогулку — большая удача, прибавится нам богатства». Затем участники шествия выходили за ворота, шли в южном направлении и выливали на землю три чашки вина[152]. В соседней провинции Хубэй на чествование Бога радости отправлялись взрослые мужчины семьи. Держа в руках факелы и коромысла от весов, они шли в «счастливом» направлении и подносили божеству блюдо с яствами и жертвенные деньги[153].

Крестьяне Северного Китая, где лошадь была главным средством передвижения и играла важную роль в хозяйстве, часто выезжали на «первую прогулку» в повозке. В провинции Хэбэй существовал обычай забирать с собой первого встреченного по пути прохожего[154]. Китайские крестьяне Маньчжурии называли такой обрядовый выезд в новогоднюю ночь «погоней за золотым жеребенком». Они рассказывали по этому поводу нехитрую сказку о бедняке, который однажды на Новый год поймал в поле жеребенка, привел его домой, а наутро обнаружил, что жеребенок сделан из чистого золота[155]. Несомненно, золотой жеребенок — одна из вариаций распространенного в китайском фольклоре образа «лошади, приносящей богатство».

Нередко «небесная прогулка» заканчивалась в местном храме, посещение которого, заметим, по всему Китаю входило в распорядок первого дня Нового года. В ряде мест, например, в Цзянсу, Сычуани, поклонение божествам в храме даже заменяло «встречу» домашних богов-покровителей, за исключением Цзаована. На юге Цзянсу первый в наступившем году визит в храм называли «зажечь бараньи благовония» (графически и фонетически обусловленный эвфемизм фразы «зажечь счастливые благовония»)[156].

В провинции Аньхой во время «небесной прогулки» участники шествия издавали крики, принятые среди мастеров кулачного боя[157]. В этом обычае прослеживаются элементы ритуального противоборства, характерного для обрядов переходного периода, в том числе и для празднеств Нового года. Мотивы ритуального, силового противоборства характерны для некоторых развлечений и игр, имевших место в Китае как в первые дни новогоднего праздника, так и в период полнолуния. Так, в первые дни Нового года все мужчины двух деревень в уезде Наньхай (Гуандун), предварительно вооружившись, сходились на вершине разделявшей их селения горы и завязывали настоящее сражение, которое нередко заканчивалось тяжелыми увечьями и даже гибелью нескольких его участников. На следующий день отношения между вчерашними врагами были самыми дружественными. На вопрос, для чего устраивается это побоище, они отвечали: «Если мы этого не сделаем, нам не будет счастья в новом году»[158]. Во многих других районах Гуандуна в первые дни новогодних празднеств местные жители, в том числе даже родственники, разбившись на две группы, бросали друг в друга камни, что в Наньхае называлось «бить весну»[159]. Повсеместно были распространены кулачные поединки между молодыми людьми. Победить в них значило обеспечить себе удачу в новом году[160].

После завершения обрядов новогодней ночи можно было прилечь отдохнуть, но ненадолго. Вставать в 1-й день года полагалось рано. «Если рано встанешь на Новый год, разбогатеешь тоже рано», — говорили в народе. Правда, в некоторых местностях провинции Чжэцзян крестьяне, разводившие тутовый шелкопряд, спали допоздна, чтобы «не разбудить» шелковичных червей. Наоборот, в провинции Шаньдун крестьяне, занятые тем же промыслом, на рассвете выходили к плантациям тутовых деревьев и громкими криками «будили» создателей шелковых нитей[161].

В первое утро года надлежало чествовать богов богатства, радости, счастья и знатности, кланяясь в ту сторону, где они, согласно гороскопу, находились в данное время. Не сделать этого значило нанести тяжкое оскорбление столь нужным людям божествам. Исполняя обряд, надо было следить за тем, чтобы не поклониться в ту сторону света, где пребывал злой демон Тайсуй, отождествлявшийся с Юпитером. «Сгинь, Тайсуй, приди, Бог радости» — гласило популярное заклинание, произносившееся во время церемонии — «встречи» божеств[162].

После чествования четверки богов-покровителей, проходившего во дворе, глава семьи распечатывал ворота, произнося какое-нибудь нехитрое заклинание вроде: «Открыть ворота — большая удача». И действительно, открыть ворота теперь означало впустить в дом счастье нового года.